Волшебные перчатки. Как работают медики «скорой» на краю войны

… — Он вдруг начал делать точные движения, как будто закуривает. Знаешь, так двигал руками, как будто держит коробок. Чиркает спичкой, подносит огонек к сигарете… Он лежал и «закуривал», «закуривал», «закуривал»… Мне стало жутко.

— Почему?

— Ну он же без сознания. Первый раз такое видела. Ранение в голову, задеты участки мозга…

— Что с ним сейчас?

— Умер…

Ранним утром фельдшеры в здании подстанции медицинской скорой помощи № 8 в Ленинском районе Донецка обсуждают раненого на фронте бойца, которого привезли в одну из больниц. Скончался, не приходя в сознание. За окнами не передовая, за окнами — город. Строящийся рядом перинатальный центр, стоящий у крыльца грузовой автомобиль, далекое и голубое небо в круглых облаках, сегодня совсем тихое. Но тишина временная, обстрелы не прекращаются, гибнут и получают ранения люди.

Эти женщины-фельдшеры видят войну больше, и понимают её глубже, чем другие.

Сегодня мы собираемся на выезд вместе с бригадой Лилии Макаровой, которая работает фельдшером в составе бригад скорой помощи Донецка без малого 49 лет. Привычными движениями Лилия Романовна собирает ярко-оранжевую сумку с медикаментами.

Их Петровский район — один из самых обстреливаемых в городе, но как оставить людей без помощи? Поэтому едут, переступая через страх, лавируя между воронками от снарядов, карауля паузы между артиллерийскими ударами.

«Очень бывает страшно, но мы стараемся не показывать это друг другу. Страх и паника всегда заразительны. Поэтому мы друг друга подбадриваем. Чаще всего шуточками, когда уместными, когда нет. Иногда песенку попоём по случаю», — говорит Макарова.

Медикам скорой нельзя желать спокойной ночи, хорошего дежурства и последней смены. «Последняя смена — вообще жуткое сейчас пожелание. Все наши смены — крайние», — вздыхает Лилия Романовна.

Бытовая магия в основном работает, но иногда ей противоречит жестокая реальность. В Петровском районе в феврале этого года погибла от снаряда бригада врачей — все четыре человека.

Мы идем по коридорам подстанции, где по понятным только им траекториям движутся медики. Отработавшие смену бригады забирают вещи из комнат отдыха и разъезжаются по домам, а у прибывших к 8 утра начинаются трудовые сутки. Работают бригады сутки через двое или сутки через трое.

Фельдшеры-диспетчеры оформляют вызовы, кипит жизнь и в гараже. Шум машин перебивается гомоном ласточек, которые навили гнезд под потолком.

Подстанция № 8 сейчас обслуживает три района — Ленинский, Кировский и Петровский. Все три находятся в красной, обстреливаемой зоне. Петровка перебралась в это здание чуть больше двух лет назад.

«Наша подстанция № 3 находилась в Петровском районе. Удобное здание, но еще тогда очень сильно пострадало из-за обстрелов, а теперь там вообще всё разрушено», — с огорчением рассказывает Макарова.

Бригады двух подстанций, хотя и находятся в одном помещении, так сказать, дружат семьями, но действуют автономно. Вызовы здесь, как и в других районных медицинских подстанциях, не принимают. На телефонах в Донецке работает только центральная диспетчерская, она передает на планшет адреса пациентов бригадам и местным диспетчерам.

Самая серьезная проблема «скорой» — нехватка врачей. На подстанции №3 на три бригады приходится два доктора, и в основном на вызовы выезжает коллектив, в который входят фельдшер, санитар и водитель. Трудятся в основном люди возрастные, у которых чувство долга, по их собственному признанию, гипертрофировано — не то что у молодых.

Например, старший фельдшер 8-й подстанции Раиса Куштейко работала здесь непрерывно с 1970 года, сейчас занимается оргработой, оформлением табелей на зарплату, получением и выдачей медикаментов.

Молодые медики тоже приходят, но часто не задерживаются. Зато те, кто остается, по словам старших товарищей, «нормальные специалисты». Вот и на первый наш совместный выезд с бригадой Макаровой вместо санитара едет молодой фельдшер из другой бригады, у нее есть свободное время между своими вызовами. Зовут ее Анастасия Титаренко, работает «всего» восемь лет. Её главная профессиональная мечта — поднять престиж «скорой помощи». А человеческая — чтобы закончились боевые действия и можно было спокойно гулять с маленьким сыном, поехать к маме домой в родной Петровский район: «Я там несколько лет уже не была из-за обстрелов. Сколько можно сидеть, читать сводки и колотиться от страха за близких…»

Перед самым выездом Настя надевает медицинские перчатки. Оказывается, есть ещё и такая примета: если надеть вовремя, то вызов пройдет легко, быстро, а пациенту станет лучше.

Пациентка по имени Валентина попала в ДТП и после столкновения автомобилей на время потеряла сознание. Фельдшер задает вопросы, меряет давление, предлагает принять лекарства — та отказывается: кормит ребенка грудью и боится ему навредить. Отказывается и от госпитализации.

«Потеря сознания, пусть и кратковременная — опасное явление», — предупреждает ее Макарова, заполняет бумаги, а Настя вносит данные о вызове в планшет, завершая вызов нажатием кнопки «Выезд на подстанцию». Перчатки помогли.

Основной состав бригады —Лилия, санитарка Вероника Полесная и водитель Вячеслав Петриков. Сплоченная и сработавшаяся команда, давно знающие и понимающие друг друга с полуслова.

Вероника работает с Макаровой уже десять лет. Живет тоже рядом. Место у них там шумное, в дом фельдшера «прилетело» уже несколько раз, да и на работе постоянно риск попасть под обстрел.

Переживают, что по российской практике санитаров могут скоро убрать из бригад скорой медпомощи. «Если уберут санитаров — сразу уволюсь. Санитар — главный помощник фельдшера на вызове. Он знает, как подготовить сумку, как помочь во время процедур. Я могу поговорить с Вероникой, посоветоваться или просто в процессе разговора прийти к нужным выводам», — говорит Макарова.

Тем временем у бригады новый вызов: боли в животе у пожилой пациентки из Кировского района. Фельдшер и санитар берут чемоданы, спешат к автомобилю. Поехали по адресу.

Оттуда без перерыва дальше — у мужчины острое нарушение мозгового кровообращения, нужна госпитализация.

«Возможно, придется выносить на носилках», — предполагает Макарова. Вынос лежачих пациентов для медиков скорой — тоже проблема. По инструкции они могут попросить о помощи прохожих или соседей. Так что в случае необходимости Вероника бегает по улице и просит мужчин помочь.

Заходим в квартиру. Пациент Игорь Альбертович, хотя и жалуется на слабость и шаткость походки, но передвигаться может. Рассказывает, что раньше работал на шахте, а теперь — рабочий в общежитии. «Так, сожмите мои руки, — отдает пациенту указание Макарова. — Хорошо, только давайте без энтузиазма!» Игорю Альбертовичу меряют давление, делают кардиограмму. Жена собирает ему личные вещи — и снова в путь. Машина скорой везет пациента в больницу №17, там Макарова передает его врачу приемного отделения. А дальше — череда новых вызовов.

Попадаются и пациенты, которые общаются с медиками агрессивно.

«Я криком на крик никогда не отвечаю, — рассказывает Лилия Романовна. — Говорю обычно: «Давайте так, я посмотрю больного, а потом мы выскажем друг другу претензии». Потом они видят, что мы работаем, и я говорю: «Вы как нас встретили? Если так нас всегда будут встречать — насколько нам хватит здоровья, сил и нервов? Нельзя так делать…» И обычно люди остывают: «Ой, спасибо, ой, извините». Но если грубость не прекращается, то я говорю, что помощь оказывать не буду, и были случаи, когда мы просто уезжали».

В 33-й бригаде до сих пор вспоминают случай с дамой, которая потребовала… биотуалет. Говорит: раз дали клятву Гиппократа — обязаны делать то, что я хочу.

Во время обстрелов или в ночной период время ожидания помощи пациентами может увеличиться. Медики вынуждены использовать «подушку безопасности». Они доезжают до безопасного от очага обстрелов расстояния и пытаются найти вариант: могут дать рекомендации по телефону, попросить подъехать к ним поближе для осмотра или доставить пациента к ближайшей больнице, где уже проведут осмотр. Но выезжают всегда.

«А вы как думаете, можно ли ехать сразу на место массированного обстрела какого-то квадрата в районе? Наш опыт показывает, что нельзя! — объясняет водитель скорой Вячеслав Петриков, привычно переключая передачи. — У нас в прошлом году был случай, когда после обстрела мы поехали на вызов, а они в этот квадрат снаряды снова выпустили. Мы едем, а перед нашим автомобилем асфальт поднимается вертикально. Я свернул, а по бокам опять свистит. Как мы живые выбрались оттуда — это только чудом можно объяснить!»

Разговоры о чудесах вообще составляют заметную частью нашего общения. Макарова вспоминает, как приехали на адрес, где асоциальная мать родила ребенка. Младенец лежит укутанный в какую-то тряпку, не дышит, глазки мутные, синий весь. Сделали ему массаж — нет результата. Повезли в больницу, на какой-то кочке машину тряхнуло, и он вдруг задышал. Может, при тряске легкие распрямились, может, массаж «завел» его, но это было настоящим чудом! «Тогда я поняла, что жизнь зависит не от нас», — говорит фельдшер.

Но чаще жизнь зависит именно от них. Буквально на прошлой смене была тяжелейшая больная с внутренним кровотечением и геморрагическим шоком. «Мы дома ее капали, мы по пути капали, а когда ее в больницу привезли — она вышла из шока. Понимаете? Кто молодец? Мы молодец!» — смеется Макарова.

При поддержке Института развития интернета («АНО «ИРИ»)