Ёлка радости и борьбы. Как новогоднее дерево превратили в символ пропаганды
Старый Новый год, по давней традиции отмечаемый повсюду на территории бывшей Российской империи, отсчитывает последние дни для нарядных новогодних ёлочек.
И, прощаясь с ними, мы никак не можем обойти стороной знаменитый исторический миф о том, как злые большевики чуть не лишили детей ёлки в угаре антирелигиозной пропаганды. Как пушистая красавица была под запретом вплоть до середины 30-х годов, когда концепция поменялась и вместо Рождества праздничное дерево стали ставить к Новому году.
Или, наоборот, как утверждает проект «Цифровая история», никакого наката со стороны власти на ёлочку не было, а была лишь «дискуссия в прессе» о том, правильно ли сохранять приверженность старым религиозным ритуалам.
В то время как новогодняя (рождественская) ёлка жила своей жизнью, а посещение детского праздника в образцовой лесной в школе в Сокольниках главой советского государства Владимиром Лениным было увековечено в литературе и изобразительном искусстве. Правда, тот факт, что случилось это в Сочельник 6 января 1919 года был впоследствии аккуратно исправлен на 19 января — формально в связи со сменой календаря (по новому стилю), но в первую очередь, чтобы не было ненужных ассоциаций.
Ведь всем остальным отмечать «поповское рождество» настоятельно не рекомендовалось.
Лютеранская ересь
Позиция либерально-демократической общественности, клеймящей большевистскую власть на чем свет стоит, зиждется на хлипкой основе. Ведь первым запрет наряжать ёлки ввёл последний русский император, страстотерпец Николай II, который в этом благом начинании заручился поддержкой Святейшего синода Русской православной церкви.
Руководствовался самодержец, разумеется, самыми благими намерениями. Глава дома Гольштейн-Готторп-Романовых заботился исключительно о патриотических чувствах опекаемого им народа. В то время Россия как раз участвовала в войне против Германии, а потому перед властью стояла важнейшая задача — пробудить в народе, не осознающем пользы от участия в Первой мировой войне, чувство патриотизма, национальной гордости, а заодно и ненависти к немцам.
В рамках этой кампании уже в августе 1914-го была переименована столица империи. Рождённый Санкт-Петербургом город перекрестили в Петроград. Ну, а в канун нового 1915 г. на алтарь патриотизма была положена ёлка. Ведь традиция наряжать новогоднее дерево пришла из Германии, следовательно, она не соответствовала исконным русским традициям.
Священный синод в 1916 г. даже повторно разослал циркуляр о запрете использовать рождественскую ёлку, поскольку это лютеранская ересь, противная православному духу. После этого решения ёлка перешла на нелегальное положение: кое-где её всё ещё украшали, но официально — ни-ни.
Пришедшие к власти в конце 1917 года большевики не спешили возрождать ёлочную традицию, однако уже 22 ноября Совет народных комиссаров во главе с Лениным попросту принимает декрет, которым отменяет все законы Российской империи. Заодно с ёлками.
С другой стороны, будучи материалистами и атеистами, новые властители России не поощряли религиозную пропаганду и следование религиозным традициям. В стране была объявлена свобода совести, каждый был волен верить в любых богов или не верить ни в каких. Заодно и православная церковь, со времён Петра Великого являвшаяся частью государственного аппарата, была отделена от государства и лишена финансирования.
Конкретно до борьбы с празднованием Рождества (и соответствующими его атрибутами) руки дошли только в середине 20-х годов. До того ёлку можно было встретить в самых разных местах, сохранилось довольно много фотографий этого периода. Например, на фото 1920 года Дед Мороз возле ёлки развлекает детей командиров Политуправления Реввоенсовета.
Ну, а сам Ленин участвовал минимум в двух ёлочных утренниках — за месяц до смерти в Горках и в упомянутом случае в 1919 году в Сокольниках, о чем мы знаем благодаря разбойничьему нападению на автомобиль вождя бандитов Якова Кошелькова (Яшки Кошелька). Ильич ехал на бывшую дачу московского градоначальника, купца и мецената Ивана Лямина, где после революции устроили образцово-показательную лесную школу на 75 детей.
На Русаковской улице машину остановили добры молодцы, высадили вождя, его сестру, охранника и водителя, отобрали у Ленина бумажник и браунинг, да укатили восвояси. Так что Ильич опоздал на праздник на четыре часа. Ну, а после его смерти в 1924 г. жизнь ёлки несколько осложнилась: в прессе усиливается «антиёлочная пропаганда», в чем проявлялась сложная политическая борьба в молодой Стране Советов.
Символ мракобесия
«Проведение комсомольского Рождества ярко выявило всё неблагополучие наших дел на антирелигиозном фронте. Мы очень бедны по части методов и форм борьбы с церковью. Та халтура, которая явилась полновластной хозяйкой на клубных подмостках, очень ненадежное оружие против такого сильного врага, как религия», — признавала в 1928 году «Комсомольская правда».
С религией и «религиозными предрассудками» пытались бороться просвещением, но с компетентными лекторами у большевиков была проблема: страна была малограмотная, во всех сферах ощущался дефицит образованных людей. Недостаток знаний у некоторых агитаторов в стремлении доказать свою правоту компенсировался агрессивностью. Так часто бывает и в наши дни, когда, не имея возможности переубедить собеседника, люди прибегают к шельмованию и даже прямым оскорблениям.
Так что кампания шла по нарастающей.
Газеты ядовито высмеивали рождественские традиции как «старый хлам» и «религиозный дурман». Рождество как выходной день было отменено в 1929 году. 7 января начали отмечать День индустриализации. В том же году, в декабре, в Ленинграде запретили продажу рождественских ёлок. Ну как запретили: попытались урегулировать вопрос, чтобы исключить хищническое отношение к лесу. Аналогичные ограничения в Москве и Киеве ввели в 1928 и 1927 годах соответственно.
Немного досталось и Деду Морозу, находились даже противники празднования Нового года. Впрочем, в истории революций были и не такие зигзаги. Тем не менее Новый год остался, а ёлки продолжали продаваться и наряжаться.
Если полистать журнал «Безбожник» — флагман антирелигиозной пропаганды тех лет, выходивший солидным тиражом в 500 тыс. экз., — сказать, что против них развернули массовую кампанию, не получится. Да, время от времени случались отдельные выступления, вроде таких:
«Религиозность ребёнка начинается именно с ёлки, которая, заполняя собой всё его существо, заражает религиозным настроением, верой в таинственные силы. Ребёнок отравляется религиозным ядом и получает неверное представление об окружающем мире, что в дальнейшем затрудняет его учебу и работу».
Но подобного рода статей в журнале было немного.
За весь 1928 год ёлка в связи с Рождеством упоминается всего пять раз — в основном походя, между делом. В 1929 году в связи с религией о ней написали трижды, в 1930-м — единожды, в подписи к фото 1915 года про «одурманенных поповским ядом воинов», которых легче было гнать бороться за интересы капитала. Или вот фрагмент статьи из «Безбожника»:
«Рождественская елка — это фетиш. Выбросив иконы за окно, мы прячем бога за ёлку. С этим позорным явлением необходимо кончать. Конечно, нет и не должно быть места ни ёлке, ни рождественским подаркам».
Глупость, конечно, но это — одна небольшая статья на более чем 450 страниц годовой подшивки журнала. Другое дело, что из огромного массива информации можно надёргать любых цитат, собрать их в одном тексте и выдать за доминирующую тенденцию. Особенно если добавить фото детей с транспарантом: «Родители, не сбивайте нас с толку, не делайте Рождества и елку».
А ведь были лозунги и похлеще: «Трудящиеся не нуждаются в христианском Рождестве», «В Рождество не дадим ни одного прогула!», «Пахнущих ладаном елок не надо нам!». Хотя при этом Иосиф Сталин, вставший у руля страны, никаких указаний на этот счет не давал. Выступая в декабре 1927 года на XV съезде ВКП (б) о религии, он дал ровно одно предложение: «У нас имеется ещё такой минус, как ослабление антирелигиозной борьбы».
Ещё один раз он коснулся этого вопроса в письме Максиму Горькому 17 января 1930 г.:
«Вы совершенно правы, что у нас, в нашей печати, царит большая неразбериха в вопросах антирелигиозной пропаганды. Допускаются иногда сверхъестественные глупости, льющие воду на мельницу врагов».
Возможно, речь как раз и шла о публикациях, предлагающих отнять у детей праздник и подарки — и только в этом, собственно, состояла «дискуссия в прессе», которая в итоге закончилась с появлением новой концепции: не бороться, а возглавить.
Смена контекста
Считается, что полная реабилитация новогоднего деревца случилась 28 декабря 1935 года, когда в газете «Правда» на третьей полосе вышла небольшая заметка «Давайте организуем к Новому году детям хорошую ёлку!» за подписью Павла Постышева. В тот момент он возглавлял Киевский обком КП (б)У и одновременно занимал пост второго секретаря ЦК республиканской партийной организации.
Заметка Постышева совершенно справедливо апеллирует к тому, что в дореволюционные годы «дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями ёлку и веселящихся вокруг неё детей богатеев». И задаётся вопросом:
«Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны?» Вывод столь же простой, сколь и очевидный: «Какие-то, не иначе как «левые», загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею». И предложение: «Давайте организуем весёлую встречу Нового года для детей, устроим хорошую советскую ёлку во всех городах и колхозах!»
Никита Хрущёв, который в то время руководил Московским обкомом ВКП (б), в своих мемуарах утверждает, что инициатива была согласована со Сталиным. Вроде бы между ним и Постышевым состоялся разговор, и вождь предложил взять инициативу и выступить в печати.
Вот только за два дня до публикации упомянутой заметки в харьковском Дворце пионеров открылась та самая ёлка. Поскольку процесс уже был фактически запущен. В частности, своим комитетам на местах организовать ёлки для детей рекомендовал комсомол. Берем ту же «Правду», но только следующий номер за 29 декабря: в газете были опубликованы сразу три заметки по теме.
В первой сообщалось об открытии в Сокольниках ледяного сада, в котором «1 января, в 5 часов вечера, ледяном саду, на открытом воздухе, для детей устраивается новогодняя ёлка», украшенная всевозможными игрушками, подарками и разноцветными электрическими фонариками.
Вторая заметка — это текст постановления ЦК ВЛКСМ, последний абзац которого рекомендует «1 января для учащихся младших классов устроить силами комсомола и пионеров ёлки в школах, детских клубах и детских домах». К организации предлагается привлечь родителей, шефов школ и организовать различные подарки детям.
Третья — информирует о рекомендациях Московского комитета ВЛКСМ нижестоящим комитетам комсомола организовать ёлки для детей рабочих-стахановцев, которые учатся в младших классах. Причем в данной заметке речь идёт о порубке ёлок и закупке игрушек, и очевидно, что такие мероприятия не делаются за ночь.
Постановление ЦК ВЛКСМ — это не просто бумажка, подписанная первым секретарём, а решение пленума, который завершился за несколько дней до публикации в «Правде». Так что решение было комплексным, принималось заранее, а публикация Постышева просто дала своего рода формальный старт, а не что-то разрешила с сего числа. Так что в том же номере в репортаже о продаже ёлок на рынках Москвы сообщалось, что «здесь жены рабочих, служащих, инженеров, командиров Красной армии. Здесь дети и подростки. Елки охотно раскупают. Приближается Новый год, наступают школьные каникулы, а ёлка становится желанной гостьей в каждом доме, где есть дети».
Таким образом, проблема борьбы с традицией именно религиозного праздника в итоге была решена сменой контекста. Пушистое нарядное деревце стало символом Нового года, а Рождество осталось за скобками, потерявшись в череде рабочих дней.
1 января 1936 года страна готовилась второй раз в своей истории отметить День ударника. Поэтому основной темой в СМИ было стахановское движение. В Москве как раз прошло всесоюзное совещание передовиков производства, газеты освещали его работу, знакомили читателей с героями труда, развивающих советскую промышленность и сельское хозяйство.
А светлый праздник всё же нужен и суровым пролетариям.