Урок коммуниста Чубайса. Чем опасна единственно верная идеология

Периодически у нас возникают инициативы по формулированию, утверждению и внедрению единственно верной и общеобязательной идеологии. В чём слабость этой мысли? Именно слабость, помимо всяческих апелляций к «общечеловеческим ценностям» и либеральным институтам.

В невозможности верификации искренности тех, кто ей будут присягать. Причем на самых разных уровнях — от технологического до собственно идеологического и управленческого.

Возьмем гуманитарные науки. Недавно смотрел интервью с одним известным, уважаемым и до недавнего времени занимавшим важный пост в своей сфере отечественным историком.

И вот он общается с юной девушкой-интервьюером, судя по всему, собственной же студенткой, и очень грамотно с конкретными примерами обличает советскую власть. А собеседница его и спрашивает (возможно, по наивности): «А вы были членом партии?». И профессор, ничуть не смущаясь, отвечает, что, конечно, мол. Но девушка не унимается: «А было время, когда вы верили в коммунистическую идеологию?». И тот гордо ответствует: «Никогда».

И в этот момент я естественным образом жду, что последует покаяние: «Да, я был циничным конформистом и ради карьеры выбрал соглашательство». Но он этого не говорит! И это манифестация не то что аморальности и нераскаянности, а отсутствия даже минимальной рефлексии. И это несказанно умиляет в человеке, который то и дело сам выносит моральные суждения.

Эта гиперснисходительность к себе в сочетании с «праведным» пафосом по отношению к другим просто неискоренимая особенность нашей интеллигенции. И конечно, она сейчас во всей красе расцветает и в эмигрантской среде. Там тоже полно бывших марксистов-ленинцев.

Но речь не только об этом. И это даже не самое главное.

Я ни с какой стороны не девочка-студентка, я был вполне половозрелым в те неимоверные времена, когда её ещё на свете не было и о которых она вопрошает. И я знаю, что на самом деле выбор был и тогда.

Некогда, будучи «юношей, обдумывающим житье», я точно не хотел строить его по марксистско-ленинским лекалам. И именно поэтому отказался от мысли идти на философский в МГУ, несмотря не чрезвычайную склонность к сему предмету. Пошёл по ряду чисто прагматических причин в технический вуз, совершенно не имея в виду работать по специальности, но намереваясь стать подпольной рок-звездой. Ну а склонность к философии реализовывать в текстах песен. Потому что не желал даже имитировать веру в диалектический и исторический материализм.

Однако по мере усиления «ветров перемен» обнаружил, что в Историко-архивном (ныне РГГУ) эта присяга на верность «единственно верным идеям» уже не требуется, и, соответственно, бросив первый вуз, поступил туда реализовывать свои гуманитарные наклонности. Поэтому, что называется, имею право предъявлять…

Но дело не в моей прямоте и бескомпромиссности и не в конформизме упомянутого маститого историка. Дело в тотальном цинизме людей куда более влиятельных, нежели я или он.

Кем был иноагент, а в прошлом крупнейший олигарх Михаил Ходорковский (физлицо, признанное в России иноагентом) в юные годы? Он был заместителем секретаря комитета ВЛКСМ МХТИ. И открытые источники сообщают нам, что первые средства, причем весьма немалые, на его бизнес-проекты выделялись ему именно по комсомольской линии из госбюджета.

А покойный ныне главный реформатор Егор Гайдар, чья политика отличалась лютым либеральным догматизмом, он откуда взялся такой? Читаем биографию: в 1980 году вступил в КПСС, с 1987 по 1990 год занимал должность редактора и заведующего отделом экономической политики в журнале ЦК КПСС «Коммунист».

Ну а Чубайс, человек, чье имя стало нарицательным, в честь кого одно время называли по всей Руси Великой самых наглых рыжих котов, каков его творческий путь?

В 1978 году он тоже вступает в Компартию СССР. Но вскоре у него появляются крамольно-рыночные идеи, и он совместно с группой единомышленников создает кружок, где они оные обсуждают. «За безопасность (кружка от КГБ) отвечал я, это была моя работа. И за то, чтобы не сел никто из нас, отвечал я. И это целая система мер, которая нами осознанно предпринималась», — делился Чубайс воспоминаниями в одном из интервью.

А в ряде других он будет откровенно признаваться, что, организуя приватизацию, его меньше всего интересовали вопросы справедливости и даже эффективности. Он стремился поскорее раздать госсобственность в частные руки, чтоб сделать возврат к той самой единственно верной идеологии, которой он некогда присягал, абсолютно невозможным.

Думаю, примеры говорят сами за себя. Все вышеперечисленные были не просто лояльны власти, они были с виду идеологически безупречны. Они умели находить общий язык даже с теми, кто призван был бдить и отвечать за «чистоту рядов».

Апологеты «единственно верной» идеологии, которые в большинстве своем тоже «рожденные в СССР», как будто не в курсе всех этих чудесных биографий. Или они считают, что коммунистическая идеология была неправильная (и из-за того и случались такие эксцессы), а они изобретут глубоко традиционную и несомненную?

Но это всё никак не связано качеством идеологии, ее глубиной, проработанностью и прочими увлекательными вещами. Это всё следствие грешной природы человека, которая, соответственно, очень часто провоцирует абсолютно меркантильное поведение. Традиционалисты должны быть в курсе.

Так вот, адепты чего-либо, претендующего на истинность и единственность, всегда рискуют взрастить у себя под крылом собственных могильщиков — беспощадных уже потому, что им так долго приходилось мимикрировать. И это практически неизбежно, если вы делаете условием карьерного продвижения и даже просто самореализации присягу некоему «незыблемому» набору идей.