Обесценивание труда — объективная необходимость или гибельная алчность?

Общество XXI века должно было испытывать «головокружение от успехов»: автоматизация, разнообразное потребление, порочный комфорт, важность не физических, а социальных навыков. Исследователь рынка труда Дэниел Сасскинд показал, что все эти опасные блага действительно доступны для крупного бизнеса; однако применяются они весьма консервативно. Например, должности с высокой квалификацией сохраняются, но от человека требуется заниматься всё более монотонными и выматывающими операциями — остальное берут на себя информационная система и занимающиеся ей узкие специалисты. В итоге, по данным ОЭСР, количество рабочих часов во всём цивилизованном мире выросло за последние 40 лет. Россия же по этому показателю впереди планеты всей: 1972 часа в год (накануне пандемии); в США — 1786, в Германии — 1383!

Мы по-прежнему далеки от утопий постиндустриализма и общества потребления, но сама идея, будто они «наступят скоро, нужно только подождать», уже сыграла с нами злую шутку: труд обесценился. Да, и в XIX веке расхожей была концепция, будто ценности производятся исключительно харизмой предпринимателя (сейчас бы сказали «визионера»), а потому наёмная работа — щедрый подарок для трудящегося (а дарёному коню в зубы не смотрят). Теперь источником стоимости считается «креатив» программиста, дизайнера, менеджера высшего звена, маркетолога; всех же остальных можно в любой момент заменить роботами. Только вот не заменяют. Очевидно, по доброте душевной.

Эта риторическая схема удивительно соответствует текущему состоянию российского рынка труда. Ряды высокооплачиваемых специалистов, в дополнение к привычным менеджерам, аудиторам, главным бухгалтерам, пополнились IT-специалистами: им положены и различные льготы, вроде снижения налогов и отсрочки от армии. И это адекватно. Проблема — в том, что другие сферы экономики всё ещё не готовы обеспечить работникам достойные зарплаты и условия труда. Отчёты мониторинга РАНХиГС свидетельствуют, что в 2021 году дефицит кадров в промышленности достиг рекордных значений, сравнимых с кризисом 2008 года. Недавнее исследование компании «Агрокомплекс» им. Н. И. Ткачёва совместно с порталом HeadHunter пришло к выводу об острой нехватке специалистов в сельском хозяйстве: на одного кандидата приходится в среднем по две вакансии. Причём речь идёт как о высококвалифицированных должностях вроде ветеринара или технолога, так и о трактористах, специалистах по уходу за животными, токарях. Характерно, что снятие ковидных ограничений не породило значительного роста числа резюме, как это было в период восстановления после кризиса 2008 года.

Непосредственные причины «дефицита везде» установить несложно (и они отнюдь не сводятся к демографии). В опросах РАНХиГС о причинах увольнений в 2021 году 26% респондентов указывали низкую зарплату, 21% — слишком тяжёлый и интенсивный рабочий процесс. Для сравнения: работодатели избавлялись от нерадивых сотрудников лишь в 4% случаев. В статье о последствиях пандемии для профессиональных групп (Социологический журнал, том 27, часть 2) социолог Наталья Тихонова отмечает ухудшение ситуации с условиями труда и правами трудящихся: если в 2016 году базовые права соблюдались у 55% работающих, то в 2020-м — у 45,4%; оплата компанией транспорта, жилья и иных инфраструктурных нужд имелась лишь у 8,8% работников. При этом у более чем 45% рабочих и сотрудников торговли сократилась заработная плата. Отдельно автор рассматривает всплеск неравенства во властных ресурсах и социальном капитале (вроде возможности повлиять на решения в организации, сбережений на чёрный день, связей, помогающих в трудоустройстве и продвижении по карьерной лестнице): наблюдается не просто увеличение власти среди управленцев и узкого круга специалистов, но и прямое сокращение её у большей части трудящихся. В частности, это затруднило выход из созданного пандемией кризиса; так, почти 20% клерков и рабочих решили вообще ничего не делать для улучшения своего материального положения, так как не видели для этого никаких возможностей (даже займа денег или помощи родственников!). Этим же объясняется сократившийся поток мигрантов: даже неквалифицированные рабочие из Средней Азии ищут более выгодные способы заработка.

По иронии хуже всего дела обстоят у тех, кого нельзя заменить роботами. Это люди, занимающиеся работой по уходу в широком смысле — воспитатели, школьные учителя, сиделки, медсёстры и т.д. Историк Сергей Волков отмечал, в ХХ веке эти категории стабильно находились внизу пирамиды доходов (зарплаты в среднем на 82% ниже, чем у других лиц с высшим образованием), да и социального статуса тоже. Даже в СССР заработная плата сельских, да и вообще региональных учителей регулярно опускалась ниже законодательного минимума! Согласно отчёту Международной организации труда Care at work (2022 год), и сегодня подобная ситуация сохраняется повсеместно: так, в разных странах зарплаты воспитателей и педагогов в яслях составляют от 21,8% до 57,3% от зарплат школьных учителей. То же касается работников дошкольного образования.

По подсчётам директора Центра экономики непрерывного образования РАНХиГС Татьяны Клячко, к июлю 2021 года в России не хватало 250 тысяч работников школьного образования. 80−90% выпускников отказываются идти работать по этой специальности из-за низких зарплат, невысокого престижа, давления руководства и родителей. В феврале 2022 года директор департамента государственной политики и управления в сфере общего образования Минпросвещения Максим Костенко заявил, что заработная плата 76% российских учителей недотягивает до МРОТ.

При этом, если по поводу «перепроизводства» выпускников вузов среди специалистов идут споры, то развитие дошкольного, начального и среднего образования считается сегодня чуть ли не первоочерёдной задачей. Экономисты Абхиджит Банерджи и Эстер Дюфло, занимающиеся развивающимися странами, указывают, что каждый дополнительный год обучения даёт стабильный прирост ожидаемого дохода. Этот вывод подтверждают эксперты Всемирного экономического форума в недавнем отчёте Catalysing Education 4.0. Однако в нём также подчёркивается важность дополнительного образования, повышения квалификации, спецкурсов. По мнению авторов, все уровни обучения следует расширять, включая туда преподавание методов коллективной работы и принятия решений, развитие социально-эмоционального интеллекта и многие другие умения. Как ни странно, подобные начинания крайне востребованы и в России. Социолог Наталья Латова (Социологический журнал, том 28, часть 1), исследуя досуговую активность разных профессиональных групп, отмечает, что с 2008 по 2018 год случился резкий поворот от развлечений к «образовательно-деятельностному» досугу (дополнительное образование, секции, кружки, поиск информации в интернете и пр.) у всех категорий работников.

Эндрю Скотт и Линда Граттон в исследовании феномена «нового долголетия» доказывают, что во всём мире растёт спрос и на самые разные формы образования, и на работу по уходу, и, конечно, на медицину — не только сложную и дорогую, но и на «повседневную». По оценкам HeadHunter, с началом пандемии в 4−5 раз увеличилось количество объявлений о поиске сиделок и медсестёр — люди озаботились состоянием своих пожилых, больных или просто далеко живущих родственников. В идеале, такая забота должна быть постоянной (и действительно, спрос на неё в богатых странах стабильно выше). Однако ещё перед пандемией отчёты Всемирного экономического форума и Oxfam фиксировали повсеместный дефицит медицинских кадров, особенно низшего звена (как раз занимающихся уходом).

Как мы видим, несмотря на постоянно ведущиеся обсуждения роботов и информационных систем, в мире вообще и в России в частности назревает дефицит традиционного человеческого труда. Автоматизация не спешит спасать ситуацию; да и не может этого сделать в приобретающих особую важность сферах ухода и образования. Однако широкое обесценивание труда, нарушение его условий и прав работников создаёт новые и новые проблемы, накапливающиеся и препятствующие развитию — экономическому и социальному. Вероятно, мы имеем дело с очередным «провалом рынка», требующим государственного и общественного вмешательства. Необходимо пересмотреть наше отношение к профессиям, долгое время принижаемым, но от которых сильно зависит качество современной жизни. А также «помочь» бизнесу трезво взглянуть на ситуацию, произвести переоценку ценностей — и отдать должное наёмному труду. В буквальном смысле.