«Путинизм» или курс «сильный Путин»?

«Мюллер то и дело старается сделать мне любезность», — эта фраза Мартина Бормана, сказанная им на встрече со Штирлицем в известном романе «Семнадцать мгновений весны» всякий раз приходит на ум, когда в очередной раз встречаешь в прессе попытки доктринальных построений Владислава Суркова.

Как человек литературно и поэтически одарённый, Сурков периодически пытается как-то отличиться на ниве идеологии, подведя некий теоретический фундамент под политический курс Владимира Путина, полагая, что тем самым он оказывает ему услугу, и чем на самом деле всегда ставит его в несколько неловкое положение, о чём свидетельствуют комментарии Дмитрия Пескова.

Вообще кандидатов на роль идеологов и теоретиков вокруг президента России много. Сложился довольно широкий круг желающих занять место волхва при князе или жреца при фараоне, стать этаким серым кардиналом, закулисным влиятелем, Мерлином при короле Артуре.

Пророки и мудрецы задним числом, расталкивая друг друга локтями, образовали целую иерархию, в которой кто-то прорвался наверх и пишет записки в Кремль, а кто-то оказался не у дел и обходится регулярными желчными комментариями в интернете, застыв в обиженной позе непризнанного гения.

Владислав Сурков, несомненно, чемпион в этом турнире пророков, он ближе всех к заветному месту около трона, но и ему не чужда подобная обидчивость: «Что же делать — нет пророка в своем отечестве», — посокрушался Сурков в интервью изданию «Актуальные комментарии», которое 14 октября открыло аналитическую рубрику «Путинизм», и где главными комментариями стали материалы не отечественных аналитиков, а зарубежных СМИ. И написал свою версию на заданную тему, где выдвинул идею исследования «путинизма» как некой идеологии текущей повседневности, назвав её «глобальным политическим лайфхаком».

Надо сказать, что Дмитрий Песков, будучи не только пресс-секретарём президента, но и филологом по образованию, к такому термину отнёсся весьма скептически. «Я не знаю, что такое политический лайфхак, поэтому не могу судить», — сказал Песков, комментируя текст Суркова.

На самом деле это, конечно, не так: Песков знает английский, владеет жаргоном интернета и прекрасно понял сказанное Сурковым, но он намеренно дистанцировался от подобных англицизмов в применении к политике российского президента. Он показал, что ему не нравится сама форма подобной формулировки политики Путина как универсального рецепта в современных турбулентных условиях.

Сурков, применяя формулировку типа «глобальный политический лайфхак», не просто занимается некой интеллектуальной журналистской провокацией, игрой в хлёсткие термины, используя определённый терминологический аппарат. Он шлёт сигнал не столько президенту, сколько определённому слою в его окружении.

Этот слой ориентирован на Запад, он говорит на языке, представляющем собой некую смесь «французского с нижегородским». Вместо слова «руководитель» они говорят «топ-менеджер», вместо «смена названия» — «ребрендинг», вместо «управление» — «менеджмент», вместо «наблюдение» — «мониторинг», вместо «наличные деньги» — «кэш», вместо «тенденция» — «тренд», вместо «торговля» — «трейдинг».

Это не просто дешёвое пижонство не вполне психологически созревших провинциалов. Это не мода и не игра в современную продвинутость, не просто детское подражание взрослым. Это — пропуск в определённые элитные круги. Система распознавания символов «свой — чужой».

Сурков вполне может говорить на нормальном русском политическом и литературном языке, но он намеренно говорит так, как он говорит. Он ищет симпатий в определённом круге, ибо рассчитывает быть нужным президенту не только как исполнитель, но и как некий делегат от влиятельного клана живущих на Востоке с повёрнутой на Запад головой. В России это довольно многочисленная гвардия, имя которой — легион. И чем ближе к вершине власти, тем гуще их концентрация на один квадратный метр.

Всякий текст Владислава Суркова нужно анализировать не только по содержанию, но и внимательно читать между строк. Там намного больше содержания, чем написано. Очень важно видеть то, что не сказано прямо, но подразумевается, всплывает само собой как очевидная мысль, на которую навели.

О чём умолчали, как сформулировали сказанное. Как сказал бы Людвиг Витгенштейн — «Фактом может быть как то, что имеет место, так и то, что места не имеет». В каком контексте событий трактовали тезисы. Ну и, конечно же, самое главное — ищи, кому выгодно. Без этого никакое полное понимание текста невозможно.

«Путинизм представляет собой глобальный политический лайфхак, хорошо работающий метод властвования. А понять, «как они делают это», всегда интересно, если сделанное привлекает и впечатляет», — сказал Сурков в интервью «АК».

Владислав Сурков говорит о том, что политика Путина — это (в переводе на нормальный русский язык) некий стиль, совокупность методов, в центре которых лежит идея борьбы за суверенитет. И тем эти методы интересны для прочих стран, стремящихся к такой же цели. Ничего сверх этого Сурков не сказал, вся его текстовая заумь — это некая борьба за оригинальность, не только простительная, но и необходимая для литератора. Но нужно ли это Владимиру Путину?

Песков точно ответил Суркову: ему (то есть президенту) не импонирует термин «путинизм». Это личное мнение Суркова, о котором президент проинформирован. Песков пояснил: говорить о какой-то идеологии Путина неправильно. Путин не скован рамками политических концепций, он прагматик. То есть всегда исходит из ситуативной целесообразности.

Однако это называется «здравый смысл», и подводить под это некую теоретическую базу с попыткой её превращения в научное открытие — это ненужная услуга президенту. Намёк настолько прямой, что дальше в дипломатии уже невозможно.

Попытка Владислава Суркова соорудить для Владимира Путина некий застывший в «путинизме» монумент — неудачная идея, не соответствующая стилю и духу президента России. Путин чрезвычайно чуток на любые попытки как-то ему польстить и сыграть на его тщеславии. Будучи разведчиком, Путин прекрасно читает все попытки им манипулировать и навязывать какие-то идеи. Судя по мгновенной реакции Пескова, Сурков немного перестарался. «Корону» Владимиру Путину уже подносили, и он ее отверг.

В ситуации, когда накануне реконфигурации власти все нынешние игроки устремились защитить свой имеющийся функционал и как-то застолбить себе место в новом раскладе сил, такая тактика объяснима. Суркову можно простить излишнее служебное рвение и усердие, но для чуткого придворного чувство меры — первое качество профпригодности.

Умных много — чутких мало. А именно чувство меры является главным признаком ума, и особенно ума политика. Чуть пересолил — и всё испортил. В такой ситуации идея «путинизма» из символа веры некоторых придворных превращается в ересь, уводящую практическую политику в сторону от необходимого и насущного.

Если взять позицию Пескова за официальную оценку предложения Суркова, то ясно, что идея «путинизма» как идеологической формулы и некой доктрины — это не то, что действительно требуется. Сейчас России нужен не «путинизм» как идеология, а курс «сильный Путин», причём не как личностное, а как комплексное и собирательное понятие. Мы уже писали об этом, и сейчас уместно ещё раз напомнить о ранее сказанном.

«Сильный Путин» — это целая совокупность смыслов в соединении с соответствующими кадровыми решениями. Зачем сейчас это нужно? А вот зачем:

«Трансфер ожидаемо может стартовать с антиэлитной повестки, которая заставит элиты присягать новой конструкции власти. Антиэлитная повестка нужна для создания напряженности и ускоренного проведения реформ, которые правящий класс в большинстве не готов принять и поддержать.

Между тем антиэлитная повестка обеспечит инициирование крупных реформ: начиная от судебной и заканчивая межрегиональными отношениями. В любом случае возможные контуры реформ, безусловно, будут проработаны и рассмотрены как часть большого трансфера».

Неслучайно идею курса «сильный Путин» поддержали и другие эксперты, например:

«В нынешней кризисной ситуации в России, когда либеральная оппозиция в очередной раз ополчилась на Кремль, важно не допустить в стране революционных потрясений и хаоса, последствия которых будут сродни временам развала и распада Российской империи в 1917 г. и СССР в 1991 году.

В долгосрочном плане до и после 2024 года необходимо не просто обеспечить преемственность власти (в русле курса «сильный Путин»), а создать предпосылки кардинального обновления структур и состава органов управления, прихода к власти новых лиц, новой команды единомышленников, озабоченных судьбой народа и государства, компетентных и профессиональных людей, имеющих житейский и трудовой опыт созидания и развития, ни в чем не скомпрометировавших себя в прошлом».

Иными словами, после 2024 года страна будет нуждаться в продолжении курса Владимира Путина, того курса, которым страна идет с 2000 года — сильная экономика и финансовая система, независимая силовая внешняя политика, геополитическая и геоэкономическая экспансия Россия на мировые политические и экономические рынки, восстановление роли и статуса России в мире, повышение жизненного уровня россиян, борьба с коррупцией и так далее.

Это на уровне идеологии. И эту идеологию можно назвать именно так — курс «сильный Путин».

В какой организационной форме это будет сделано — через любые формы усиления роли Госсовета или неких других конструкций, в которых Владимир Путин продолжить осуществлять роль духовного лидера нации, а фигуры президента и премьера будут лишь техническими исполнителями курса Путина, или же обществу будет представлена фигура преемника — вопрос глубоко вторичный. Смысл которого состоит только в том, какая форма будет лучше соответствовать новому содержанию.

То, что идея курса «сильный Путин» воспринята, говорит и количество просмотров видеороликов с аналогичным названием, которые стали живым откликом и творчеством масс, которые восприняли эту идею положительно.

Вот для чего сейчас стране нужен курс «сильный Путин» как живое политическое сотворчество в новых глобальных условиях, а не застывший в «путинизме-ленинизме» лидер как набор никому не нужных догм для заучивания.