Террористическая атака на Тегеран: что это было?

Когда появились первые сообщения о том, что Тегеран подвергся террористической атаке, для экспертов, внимательно отслеживающих ситуацию в регионе, сенсацией это не стало. В постановочном геополитическом спектакле первое действие было обозначено визитом президента США Дональда Трампа в Эр-Риад на саммит арабских и мусульманских государств, когда он назвал главной региональной и даже мировой «террористической угрозой» не ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), а Иран. Второе действие вызвало на сцену катарский кризис, когда Доху обвинили в финансировании терроризма и поддержке Ирана, после чего ряд арабских государств пошёл на разрыв отношений с Катаром. По законам жанра между действиями предусмотрен антракт, а к третьему, возможно, не последнему действию, приглашают звонками.

Применительно к Ирану это означает поиск ответа на вопрос: можно ли считать террористическую атаку началом третьего действия спектакля или это пока только звоночек? Сразу отметим главные особенности сложившейся ситуации. До сих пор теракты в Европе носили демонстрационный характер и ставили своей целью, с одной стороны, нагнетание там антиисламского психоза, ополчение народов европейских стран против мусульман, с другой, провоцировалась ответная радикализация мусульман. Под теракты на Ближнем Востоке, как правило, подводится идеологическое обоснование и оправдание в трактовках мусульманского вероучения (внутренний фактор) или позиционируется борьба «в защиту исламского мира против политического и культурного влияния неверных (не мусульман), в особенности Западного мира».

Нередко все сочетается с этнонационалистическим терроризмом, который, по прогнозам, может еще проявить себя в Иране чуть позже. Можно согласиться с мнением французского сенатора и вице-председателя комитета по иностранным делам Сената Натали Гуле о том, что террористическая атака в Тегеране носила демонстрационный характер и нацелена была, прежде всего, на важнейшие духовные и политические символы страны — мавзолей имама Хомейни и парламент, который, по словам Гуле, несмотря ни на что, «является единственной демократической структурой в странах Персидского залива».

Кто был организатором атаки на Тегеран?

Это самый интригующий вопрос, от ответа на который зависит политическая диагностика сложившейся в Иране и не только в нем ситуации. Телеканал Al Arabiya приводит заявление, согласно которому ответственность за двойной теракт взяла на себя группировка ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ). В свою очередь американское издание The New York Times заявляет, что «события в Тегеране можно считать первым крупным терактом ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) на территории Ирана». В этой версии вроде бы концы сходятся с концами. Иран сражается с этой группировкой в Ираке и в Сирии, где расположен главный ее воинский контингент. В этой связи Тегеран предполагал и готовился к тому, что ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) будет пытаться проникнуть на иранскую территорию. Еще осенью 2016 года иранские спецслужбы докладывали правительству о том, что были пресечены планы ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) устроить теракты в столице и других крупных городах страны. Иранские СМИ, да и некоторые местные политики квалифицировали такое развитие событий как подготовку идущей извне военной диверсии против государства, что облегчало поиск внешних их спонсоров. Как правило, Тегеран указывал на Эр-Рияд, обвиняя его в стремлении дестабилизировать ситуацию в стране. Так произошло и на сей раз. Корпус стражей Исламской революции Ирана обвинил Саудовскую Аравию в причастности к терактам в Тегеране.

В то же время президент США Трамп своеобразно закольцовывает эту интригу. В связи с терактами в Тегеране он, выразив соболезнования «невинным жертвам террористических нападений в Иране» и признав, что «иранский народ переживает такие трудные времена», одновременно заявил, что страна является и жертвой терроризма, но и спонсором его же. Такой ход явно рассчитан на дальнейшее осложнение отношений между Тегераном и Эр-Риядом. Возможно, маневры рассчитаны также на активизацию действий в Иране подполья, которое пока прикрывается вывеской ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Так, по данным некоторых иранских источников, ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) взяла ответственность лишь за взрывы вблизи мавзолея, но не за нападение на парламент. Этот факт признают и некоторые российские иранисты, указывая на то, что в Иране «еще с 60-х годов существует местное подполье», которое может быть задействовано для расшатывания ситуации в Иране изнутри. Как пишет один российский эксперт, «периодически активность этих групп эхом взрывов и громких убийств уже отзывалась в повседневной жизни страны: в местах массового скопления людей, мечетях, базарах и на оживленных перекрестках разных городов террор не раз оставлял кровавый автограф».

Внутри страны, о чем не любят сообщать иранские СМИ, давно идут позиционные бои с курдскими, арабскими и белуджскими террористическими формированиями, которые скооперированы и с ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), и с «ан-Нусрой» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и с «Аль-Каидой» (организация, деятельность которой запрещена в РФ). «Исполнители атак в Тегеране были выходцами из Ирана», — заявил заместитель главы национального совета безопасности Ирана Реза Сейфоллай. Теперь главное будет заключаться в том, как иранские спецслужбы, возможно, негласно станут политически идентифицировать региональные, а главное, внутренние события. Нужно понять, означает ли террористическая атака на Тегеран момент перехода к третьему действию геополитического спектакля или это уже само начало третьего действия.

Что дальше?

Бесспорно, сейчас ситуация на Ближнем Востоке переходит на новый критический уровень. После терактов в Тегеране министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф провел переговоры в Анкаре с руководством Турции. Затем турецкий парламент одобрил закон, позволяющий разместить своих военнослужащих в Катаре. Кроме того Анкара, как сообщает агентство Anadolu, поможет катарским властям готовить силы безопасности. Вряд ли такой ход Турции встретит позитивную реакцию в Эр-Рияде. По оценке экспертов, это серьезно меняет расстановку сил в регионе, является демонстрацией того, что «Турция перестает быть торпедой США на Ближнем Востоке».

На этом фоне особое значение приобретает альянс Анкары и Тегерана, а на сирийском направлении — тройки России, Турции и Ирана. Действия Анкары по поддержке Катара и сближению с Ираном турецкая газета Hürriyet объясняет подозрениями, что «возникновение катарского кризиса было связано с попыткой дворцового переворота в Катаре, а теракты в Тегеране — с готовящимся там переворотом», и тем, что «следующей целью стран Персидского залива после Катара, возможно, будет Турция». Как предупреждает турецкий исследователь Фонда политических, экономических и социальных исследований (SETA), эксперт по Ближнему Востоку Талха Кёсе, турецким властям нужно быть готовыми к «обвинениям в поддержке террора». Но главное сейчас в том, что ход событий загнал суннитскую Турцию в такие тиски, когда она «вынуждена идти на тесный альянс с шиитским Ираном».

Правда, и тут не обходится без модной сейчас геополитической интриги. Турецкая газета Star gazete уверена в том, что продажа оружия Саудовской Аравии, катарский кризис и спланированные «инициативы, ориентированные на внутреннюю жизнь Ирана», являются «элементами начавшейся системной атаки США на китайский проект «Шелковый путь» в целом». Конкретно, Вашингтон хочет ослабить Турцию настолько, чтобы не оставить ей альтернативы — ставка должна быть только на США в силу того, что «война на Ближнем Востоке будет постоянной»: арабы будут драться с арабами и курдами, курды с турками, арабы с персами. Так формируется геополитическая ситуация неопределенности с неизвестными последствиями. И главные события, похоже, еще впереди.