Трудный путь к самодостаточности. Как поднять экономику Новороссии

За долгие годы федеральная власть освоила ряд важнейших инструментов управления экономикой. Госзакупки позволяют формировать спрос на многие товары, национальные проекты стали инструментом общего развития страны, налоговыми манёврами стимулировали развитие отдельных отраслей, а специальные инвестиционные контракты (СПИК) и соглашения о защите и поощрении капиталовложений (СЗПК) давали возможность точечно привлекать инвестиции.

Однако специфика новых территорий — непрекращающиеся боевые действия, высокие санкционные риски, накопленное отставание в социально-экономической сфере и разная глубина интеграции в российское правовое пространство — не позволяют использовать там привычные для федеральной власти инструменты развития. Поэтому, прежде чем осваивать продвинутые инструменты, местной власти предстоит научиться пользоваться базовыми, а федеральной власти — сократить отставание Новороссии от остальной территории России.

СЭЗ обетованная

На следующий день после включения новых территорий в состав России Минэкономики заявил о необходимости создания в четырех новых субъектах Свободной экономической зоны (СЭЗ). 1 июля, спустя 10 месяцев после объявления плана, закон о создании СЭЗ вступил в силу, и власти новых регионов развернули информационную кампанию, а в ЛНР даже успели одобрить первую заявку на участие. Ее подало ООО «Стройцентр» — местный наследник украинского «Эпицентра» и аналог российского «Леруа Мерлен».

Ничего принципиально нового федеральная власть придумывать не стала и воспользовалась опытом Крыма. В Крыму и Севастополе свободная экономическая зона заработала с 1 января 2015 г. и будет действовать до 2039 г. (на новых территориях — до 2050 года). Особый режим предусматривает массу льгот в части уплаты налогов и социальных взносов, а также нулевых таможенных пошлин на импорт оборудования.

СЭЗ, по замыслу властей, должна стать главным стимулом экономического развития, хотя, как показывает опыт Крыма, ее влияние на экономику весьма ограниченное. Минэкономразвития отмечает, что с 2014 по 2021 гг. в свободные экономзоны Крыма и Севастополя вложили 225 млрд рублей, из которых 150 млрд пришлись на капитальные вложения. Всё это позволило создать 84 тыс. рабочих мест, а бизнес уплатил свыше 161 млрд рублей налогов, получив 74,5 млрд рублей льгот.

Валовой региональный продукт Крыма за указанный период вырос втрое, а Севастополя — в 4,6 раза. При этом оба как зависели от дотаций, так и зависят: если в 2015 году на безвозмездные поступления пришлось 72,2% от доходов, то в 2022 году — 69,4%. Как видно, результаты не впечатляют.

Хотя совершенно понятно, что полуостров и главная база флота, в отличие от Донбасса, никогда не были крупными центрами добывающей и обрабатывающей промышленности. По структуре экономики они куда ближе к Херсонской и Запорожской областям, где на первом месте сельское хозяйство и сфера услуг (туризм и сопутствующие ему отрасли). Как следствие, доля тяжёлой промышленности в структуре экономики ЛНР и ДНР выше, а значит, привлекать нужно будет не сотню малых и средних предпринимателей, а десяток крупных.

А для них потребуются другие стимулы.

Во-вторых, никаких боевых действий на территории Крыма не было — он вошёл в состав России без разрушений и с оставшейся на местах домайданной бюрократией, которую пришлось серьёзно перетрясти. Новые территории же достались либо вообще без управленческого корпуса, либо со своим республиканским чиновничеством, восемь лет управлявшим территориями в условиях непризнанности. В городе Днепрорудное Запорожской области, например, к середине лета 2022 года из бюрократии в горадминистрации осталось всего три человека — остальные сбежали на Украину. Как следствие, республики интегрируются гораздо быстрее, а собственные доходы ЛНР и ДНР позволяют покрыть расходы хотя бы на 15% и 12,85% соответственно, экономя федеральные деньги.

Волшебного эффекта от СЭЗ на территории новых регионов ожидать не стоит. В то же время активность инвесторов здесь должна быть выше, чем в Крыму, поскольку населения здесь больше, рынок ёмче, а поток федеральных денег, формирующих спрос на многие товары и услуги, будет точно не меньше, чем в Крыму. А пока не прекратятся боевые действия, будет сохраняться и перспектива расширения рынка за счёт освобождения новых территорий.

Стоит упомянуть еще один инструмент развития — Комплексную программу социально-экономического развития новых регионов. Фактически это всё та же крымская Федеральная целевая программа. Её разработку правительству поручил президент в середине декабря 2022 года, кабмин исполнение затянул до конца апреля. Поэтому работы над региональными программами, которые должны дополнить и конкретизировать федеральную, ещё продолжатся. Их текстов в открытом доступе нет, поэтому о содержании можно судить лишь со слов вице-премьера Марата Хуснуллина и отталкиваться от того, что программа заведомо неполная. Боевые действия, множащие разрушения, продолжаются, а России на административные границы новых территорий пока выйти не удалось.

В ручном режиме

В чём большой плюс ЛНР и ДНР, так это в том, что бесхозных предприятий здесь нет — времени на раздел между заинтересованными инвесторами с 2014 года было достаточно. Поэтому достаточно было кураторов из «старой» России, которые помогли интегрироваться и восстановить производство. На подконтрольном аграрном левобережье Херсонской области предприятий минимум, поэтому особой остроты вопрос собственности и перезапуска промышленности не имел. Тем более что 85% из 110 предприятий — из сферы пищепрома и АПК.

Здесь куда важнее деятельность АО «Росагролизинг», поскольку льготный лизинг — важнейший инструмент обновления коммунальной и сельскохозяйственной техники. В этом году компания рассчитывает на увеличение объёмов финансирования для поставок техники в новые регионы России на 1,5 млрд рублей — до 6,5 млрд рублей. Текущих 5 млрд рублей хватит примерно на 260 единиц с/х техники, но этого мало.

А вот в Запорожской области брошенных мощностей оказалось порядочно. Внешнее управление пришлось вводить на 400 предприятиях различных сфер, а сами они были переведены в государственную собственность. Частных инвесторов в них допустили на время, но с перспективой последующей передачи в собственность. К концу декабря 2022 года из 70 работающих в области промышленных объектов внешнее управление было введено на 54.

Как следствие, базовый для России инструмент точечной поддержки и развития промышленности в виде региональных фондов развития промышленности на новых территориях заработал с разной скоростью. Задача фондов — выдавать льготные кредиты и гранты под модернизацию и расширение производства. В ДНР такое учреждение было создано ещё в июле 2022 г., первоначальная капитализация — 2 млрд рублей, а в ЛНР лишь восемь месяцев спустя и с капитализацией вдвое меньшей. В Запорожской и Херсонской областях фонды тоже появились в марте текущего года, и на каждый было выделено по 1,5 млрд рублей.

При этом стоит отметить, что деньги широким потоком не льются, вероятно, сознательно. Без жёсткого контроля за расходованием денег Новороссия может быстро стать чёрной дырой, засасывающей в себя не только ограниченные финансовые ресурсы, но и драгоценное время. Поэтому в ближайшие годы мы наверняка станем свидетелями широкого использования «окрашенных» денег и «окрашенных» контрактов, а также цифрового рубля — инструментов, позволяющих усложнить хищения и нецелевое расходование.

Законы о создании системы внешнего финансового контроля (так называют государственный финансовый контроль, негосударственный аудиторский контроль и общественный контроль) в ЛНР и ДНР приняли ещё в мае при поддержке федеральной Счётной палаты.

Одновременно рассматривается непростая задача формирования технопарков (индустриальных парков). Первый планируют создать на территории завода «Азовмаш» в Мариуполе, второй — на базе северодонецкого завода «Азот». Ещё в планах экопарк на базе «Азовстали», индустриальный парк «Электромашины Донбасса» в Донецке, не исключено создание двух технопарков в Запорожской области.

Партнёром для технопарка в ДНР станет дочерняя структура «КамАЗа» — «КИП Мастер», которая как раз специализируется на этой теме. В России «Мастер» создал четыре технопарка на базе предприятий, входящих в состав главной компании. Кто будет развивать технопарк в ЛНР — неясно, власти не раскрывают данных об инвесторе. Однако и так понятно, что мариупольский технопарк будет с машиностроительным уклоном, а северодонецкий — со специализацией на среднетоннажной химии и полимерах.

При этом необходимо понимать важную особенность. «Мастер», равно как и иная другая компания-оператор технопарка, не заказчик продукции, а строитель площадки, где другие компании могут за 105 рублей в месяц за квадратный метр (без учета коммуналки) взять в аренду площади и организовать там свои производства. Соответственно, спрос организатора простой: восстановить корпуса, подъездные пути, инженерные сети и отладить взаимодействие с первыми резидентами индустриального парка.

Всё остальное — поиск новых резидентов, выстраивание между ними связей для получения синергетического эффекта — в обязанности КИП не входит. Об этом должны будут думать местные власти, именно от них зависит, сколько резидентов обоснуются в технопарке.

Изначально Минэкономразвития планировало довести к 2028 году ВРП новых территорий до 3 трлн рублей (такой объём позволил бы им расположиться в районе 10-го места, между Свердловской областью и Башкирией). Насколько эта амбициозная задача выполнима, покажет лишь время. Пока понятно, что вывести их на самоокупаемость будет сложнее Крыма, да и стартовые условия 2022 года несравнимо хуже 2014 года.

И в этом плане медлительность отечественной бюрократии вряд ли способствует успеху. Хотя если учесть общий массив проблем в виде сложностей интеграции новых территорий, с созданием там вертикали власти и даже с трудным поиском инвесторов, то задержки с разработкой базовых документов выглядят наименьшей проблемой.

Кроме того, нельзя не отметить сложности с интеграцией в российскую экономику целых отраслей. Россия полностью обеспечивает себя металлом, и новые меткомбинаты по большому счету не нужны. Кузбасс с лихвой закрывает потребности по углю, железнодорожное машиностроение обеспечивает необходимые вагоны и локомотивы. А металлургия и угледобыча — основа экономики ЛНР и ДНР. «Азовмаш» в Мариуполе, «Лугансктепловоз» и Стахановский вагоностроительный завод вряд ли смогут перейти на другую продукцию.

Даже если предположить, что боевые действия прекратятся уже завтра, послезавтра проблемой станет ограниченная ёмкость российского рынка и внутриотраслевая конкуренция. Решать эти проблемы придётся не экономическими, а политическими инструментами, находя баланс между интересами промышленности «старых» и «новых» регионов России.

Общий вывод из данной истории прост.

Легкого способа восстановления промышленности, деградировавшей за время украинской независимости и республиканской непризнанности, нет. Как нет и магического способа превратить регионы-доноры в реципиенты. Властям придётся использовать привычные, но ограниченно эффективные инструменты, а вместе с ними традиционно незаменимое банковское кредитование и льготный лизинг. Заодно придётся обучать местную бюрократию, массово сажать казнокрадов и заниматься активной ротацией экспатов, предотвращая их сращивание с местными коммерсантами.

А темпы экономического развития Новороссии будут зависеть не только от объёмов финансирования, но и от того, насколько грамотно смогут распорядиться деньгами региональные власти, насколько строго федеральный центр сможет контролировать их расходование.