Взгляд из Варшавы: евроскептицизм Польши – это опасность и для России

Премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий в интервью влиятельной западной газете Financial Times заявил о том, что «Европейская комиссия начнет третью мировую войну», когда описывал напряженные отношения между Варшавой и Европейским союзом. На самом деле политическому деятелю среднего европейского государства, входящего в ЕС и НАТО, следовало бы более серьезно подходить к выбору выражений. Особенно в ситуации, когда мир балансирует на довольно тонкой грани между «холодной» и «горячей» войной в разных регионах планеты. Моравецкий известен тем, что не склонен выверять правдивость своих различных заявлений или их значение. Это привело к тому, что даже дома к нему не относятся как к серьезному и авторитетному политику.

И можно было бы назвать использованный им оборот просто неудачной репликой премьера. Однако знатокам польской политической сцены так поступить мешает следующий факт. На следующий день после появления цитат из интервью премьера в Польше председатель правящей партии «Право и Справедливость» (PiS) Ярослав Качиньский торжественно представил положения законопроекта «О защите Отечества». Обращаю внимание на титул — «О защите Отечества». Великие слова. Следует понимать, что наша родина нуждается в защите прямо сейчас, поскольку нам угрожают. Но кто? Сомнений мало: Россия — главная «угроза». Во всяком случае, Качиньский говорил об этом открыто: «Гибридная война на границе, мы сталкиваемся с различными провокациями, перед нами очень мощная российская армия, поддерживаемая несравненно более слабой белорусской армией, есть имперские амбиции России, постоянные учения Российской Федерации, а цель всего этого — восстановление империи».

Одним из основных изменений в законопроекте прописано увеличение численности польской армии до 300 000 человек с нынешних 140 000. Такая большая армия должна стоять и ждать… А чего? Нападения российской армии? Белорусской? Европейской, раз уж премьер говорит о третьей мировой войне с ЕС? Сколько будет стоить Польше содержание таких новых вооруженных сил? На эти вопросы нет убедительных ответов. Очевидно, что это хорошее правило для любой страны — располагать лучшими вооруженными силами, это хорошо также и для Польши. Но, вероятно, никто не сказал польским политикам, что военных необязательно должно быть много. Достаточно современного вооружения и хорошего обучения. Однако польская версия включает численно мощную армию.

Я, как и большинство левых, против милитаризации мировой политики. И я очень зол на гробовое молчание оппозиции в Польше по этому поводу. Это важно. «Тотальная оппозиция», как она себя называет, не упускает возможности критиковать действия правительства, но в данном случае молчит как рыба. Что это значит? Очевидно то, что она разделяет мнение правительства об «угрозах с Востока», которые направлены против Польши по ту сторону границы. Столь катастрофический консенсус основных политических сил в Польше губителен для интеллектуального уровня ее политической элиты, но, что более важно, говорит об уровне русофобии, которая присуща почти всему польскому партийному спектру.

Я говорю об этой ситуации так подробно, чтобы дать российским читателям представление о качестве интеллектуальной дискуссии в Польше. Это, во-первых, отсутствие глубокого осмысления места нашей страны в современной Европе и мире, во-вторых, всепоглощающее распространение «синдрома осажденной крепости», в-третьих, неспособность ответить на фундаментальные вопросы, которые ставит современность человечеству. Остановимся на минутку на «синдроме осажденной крепости». Это хорошо известный способ манипуляции людьми, вызывающий у них чувство страха. Социальная страта, против которой применяют такой прием, обычно реагирует тем, что делегирует власть над собой людям, декларативно обещающим обеспечить безопасность стране и нации.

Нынешняя политика PiS практически сосредоточена исключительно на этом. Проблема в том, что такая политика в Польше воспринимается всеми без исключения, и рядовыми гражданами, и представителями элит. Следовательно, нет никаких шансов на то, что у кого-либо хватит смелости в польском публичном пространстве дать себе и другим понять, что мы находимся в воображаемом виртуальном мире. Все молча соглашаются с повествованием, которое продает правящая коалиция. Иными словами, политические силы, присутствующие в польском парламенте, имеют одну общую черту, которая их всех объединяет, — это русофобия. Во всем остальном различия могут быть огромными, но только не в этом.

На практике для России это значительно ограничивает возможности политического диалога с вашим польским соседом. Неважно, кто находится у власти в Польше, авторитарная «Право и Справедливость», неолиберальная, прозападная и проевропейская «Гражданская платформа» или столь же либеральные в экономике, столь же прозападные, хотя немного более склонные к социальным решениям «Новые левые». Все эти группы вместе со своими сторонниками не способны проявить иное мышление и представление о национальных интересах, чем антироссийские. Остальное может быть важно для Польши здесь и сейчас, но не важно со стратегической точки зрения.

PiS, партия глубоко консервативная, однако в узкой антиевропейской и авторитарной нише, для некоторых российских политологов выглядит возможным партнером для нормализации взаимоотношений между Москвой и Варшавой. Это очевидная ошибка, часто встречающаяся в России. Если некая сила демонстрирует евроскептицизм, российские консерваторы сразу же думают, что с ними можно договориться. Не получится. Думать, что отвращение к объединенной Европе автоматически означает пророссийские взгляды — это глубоко ошибочное мышление.

Да, Европа по делам заслужила свою катастрофическую репутацию, особенно за последние 20 лет. Двойные стандарты, лицемерие, избирательный подход к правам человека, лакейское отношение к США и, как следствие, враждебность к России. Есть еще большой набор критических замечаний. Однако думать, что распад ЕС отвечает интересам Москвы, чем грешат многие российские эксперты, будет ошибкой. Напомню, что несколько лет назад, когда отношения между Россией и Западом не были такими напряженными, как сейчас, президент России Владимир Путин заявил: «Не списывайте Европу со счетов». Он был прав. Сегодняшнее ужесточение российской позиции по этому вопросу может отвечать тактическим задачам, но не стратегическим.

За неприязнью к единой Европе стоит своего рода ресентимент, сложившийся после Венского конгресса 1815 года. Однако руководствоваться старыми обидами в наше время недостаточно, в данном случае актуальность приобретает поговорка о том, что история повторяется как фарс. Это правда, что Евросоюз не принял во внимание привязанность народов к своим национальным государствам, а продвижение идеи Соединенных Штатов Европы вызывает резонное сопротивление и не пойдет на пользу ЕС. Однако повторюсь: с одной стороны, возврата к 1815 году не будет. Но, с другой стороны, и Европа должна измениться, если она не хочет исчезнуть из истории с позором вместе с англосаксонским цивилизационным порядком. В каком направлении должны идти изменения? На это ответил в одной из своих публикаций в 2019 году польский журналист Земовит Щерек, отнюдь не сочувствующий России, но зато чуткий наблюдатель и хороший репортер.

«Тогда Франция напомнит англосаксам о том, чего они давно уже боялись, — писал Щерек. — И британцы, и американцы. Речь о соединении континента. Общий хор Франции, Германии и России. А если Центральная Европа тоже войдет в хор, исчезнет последний рычаг, который подрывает такой блок. Все это может угрожать мировому господству Соединенных Штатов». Однако подобное является спасением для Европы и планеты, потому что вводит элементы необходимого баланса в мир, уставший от его нынешнего устройства. Принимая во внимание выше приведенное мнение, евроскептицизм «Права и Справедливости» является чем-то глубоко анахроничным и вредным. Но Ярослав Качиньский и его коллеги не имеют другого представления о себе и окружающем мире.

Оппозиция в лице «Гражданской платформы» пока не представляет угрозы для PiS. Прежде всего потому, что, как и все неолибералы в мире, они не делают никаких выводов из своих прошлых неудач. Оппозиция, кроме тотальной критики правительства, не может предложить ничего такого, с чем люди не сталкивались бы за предыдущие годы правления «Гражданской платформы». Неудивительно, что все опросы раз за разом показывают, что оппозиция не может победить «Право и Справедливость». Либералы не понимают, что ставка только на отстранение PiS от власти не убедит людей в необходимости голосовать за них, поскольку поляки понимают, что возвращение оппозиции во власть будет означать возврат к государству с презрением к бедным и отверженным, нарушениями трудового права.

Правда, есть еще и парламентские левые, представленные «Новыми левыми» и партией «Вместе». Последняя, провозглашая социальные лозунги, смело защищает права трудящихся. Однако поскольку сфера ее пропаганды — это прежде всего социальные сети, она не может организовать ячейки в провинции, неспособна проявлять себя на улице. Другими словами, парламентские левые не являются антисистемной оппозицией. В то время, как только у такой силы появится шанс если и не победить, то хотя бы проявить себя в общественном пространстве.

Поэтому во внутренней и внешней политике Польши нет и в ближайшем будущем не появится ничего, что можно было бы оценить как качественно новое предложение. Польские элиты по-прежнему играют вместе за одним столом в соответствии с наиболее важными установками 1989−1990 годов, хотя с тех пор многое изменилось.

Прежде всего, то, что во время последнего заседания Валдайского клуба сказал Путин: «Существующая модель капитализма — а это сегодня основа общественного устройства в подавляющем большинстве стран — исчерпала себя, в ее рамках нет больше выхода из клубка все более запутанных противоречий». Российский президент предложил «здоровый консерватизм» как рецепт социальной модели в качестве ответа на модели, которые предлагает Запад. Некоторых наблюдателей слова Путина привели к мысли, что «здоровый консерватизм» является окончательным решением. На мой взгляд, не совсем, это всего лишь временный маневр. Окончательное решение еще предстоит найти. Мы пока не знаем, на что будет похожа новая модель. Однако ясно, что она должна быть социальной, антиолигархической, предлагающей равноправие и справедливость. Одним словом — левой.