Взаимодействие России и Китая меняет мир к лучшему

В процессе эскалации китайско-американского противостояния Вашингтон продолжает открывать новые фронты. Интернационализация конфликта двух наиболее могущественных экономик мира не только выходит далеко за рамки самой экономики, распространяясь на вопросы геополитики, но и втягивает в свой водоворот других ключевых мировых игроков. Сразу оговоримся, что в наименьшей степени это относится к России. Постоянное укрепление отношений всеобъемлющего стратегического партнерства между Москвой и Пекином подкрепляется не только активным сближением двух наших стран в противодействии американской гегемонии, но и неуклюжими действиями самих США, совершающих «детскую» с точки зрения политики ошибку. Недружественные меры одновременно к России и Китаю, совместное упоминание через запятую наших стран в американских докладах и прочих «интеллектуальных продуктах», попытка составить из них, а также из Ирана и КНДР, некую «ось зла» укрепляют решимость двух крупнейших евразийских держав к взаимодействию; соответствующие политические решения давно приняты, поэтому никакие попытки Вашингтона вбить клин, спекулируя, например, на формате переговоров по ядерным вооружениям, к результату не приводят. С другой стороны, иная ситуация складывается вокруг «штатных» и не очень сателлитов США в Европе и на Дальнем Востоке. На днях мы уже видели, что к «решительным» пропагандистским действиям в пользу создания проамериканского альянса в так называемом «Индо-Тихоокеанском» регионе приступила Япония. Понимая «проблемный» характер своего исторического имиджа, не позволяющего Токио претендовать на роль «объединителя» Азии, японская дипломатия, таская каштаны из огня для США, обратила особое внимание на страны АСЕАН. И усилиями Азиатского банка развития (АБР) изо всех сил продвигает в регионе проекты инфраструктурного финансирования в пику китайской инициативе «Пояса и пути». Предполагается, что, если ведущие члены «десятки» из Юго-Восточной Азии (ЮВА), прежде всего Малайзия, Индонезия и Сингапур, «клюнут» на экономическую «удочку» Токио, это окажет Вашингтону неоценимую услугу в укреплении коммуникаций между остальными потенциальными членами будущей «восточной НАТО» — самой Японией, а также Австралией, Южной Кореей и Индией. И тем самым повысятся шансы на реализацию этого проекта, весьма сомнительного, с точки зрения международной безопасности и стабильности.

Однако поскольку у АСЕАН достаточно много вопросов не только к Японии, но и к самим США, и это стало важнейшей предпосылкой прошлогоднего провала американской дипломатии на саммите этого международного объединения в Таиланде, постольку приоритетным направлением для АСЕАН становится именно Пекин. Поэтому уже до конца текущего года в АСЕАН намерены завершить переговоры по ВРЭП — Всеобъемлющему региональному экономическому партнерству — с приоритетным участием Китая. Та же самая, причем зеркальная тенденция отмечается и «на другом краю света» — в Европе, где ведущие страны Европейского союза (ЕС) — Германия и Франция — наперегонки между собой, вызывая крайнее раздражение в Вашингтоне, пытаются форсировать институциональное оформление связей с Китаем. Принятое на прошедшем в конце июня видеосаммите КНР — ЕС решение об обязательном начале и продвижении до конца года такого же всеобъемлющего двустороннего инвестиционного соглашения во многом аналогично ВРЭП. И если японцы «бегут впереди паровоза» в сторону США, стремясь как-то сгладить последствия неудачного премьерства Синдзо Абэ, которому на будущий год покидать свой пост, то европейцы, уже обновившие свое руководство, торопятся уже от США и по другой причине, стремясь по максимуму использовать время, когда Вашингтону, в общем-то, не до Европы ввиду нарастающей за океаном президентской кампании, а также внутриполитических форс-мажоров, связанных с коронавирусом и социальными волнениями, спровоцированными «расовым вопросом».

В этой сложной для себя ситуации Вашингтон продолжает демонстрировать примеры негибкости, прямолинейности, предпочитая тонкому маневрированию маневры в ковбойском стиле грубого нажима, полагаясь, видимо, на прочность союзнических уз. Но если это работает с Японией, то с Европой лишь усугубляет проблемы. Получив «на руки» решения китайско-европейского саммита, на котором Старый Свет представляли первые лица Европейского совета и Еврокомиссии — Шарль Мишель и Урсула фон дер Ляйен, в США разработали «встречный» план, с которым шеф американской дипломатии Майк Помпео выступил буквально в канун окончательного принятия в Пекине сессией Постоянного комитета (ПК) ВСНП закона о национальной безопасности в Сянгане (Гонконге). Забегая немного вперед, заметим, что глава Госдепа в этой ситуации очень выглядит «впрягающимся» за Дональда Трампа. Судите сами: выступление Помпео в социальных сетях с критикой Китая и его Компартии по наиболее задевающей европейцев теме коронавируса датировано 28 июня и аккурат предвосхищало принятие упомянутого китайского закона, которое состоялось 30-го числа. Выглядит довольно цинично и примитивно: Европе продают то, на что она, как рассчитывают, «клюнет», а на деле имеют в виду совсем другое. Но еще более «чисто конкретной» оказалась американская законодательная «домашняя заготовка» с пакетом антикитайских санкций за Гонконг, который палатой представителей и Сенатом был принят сразу «по горячим следам», уже 2 июля, в лучших традициях законодательного «бешеного принтера». (И эти дяди и тети будут учить нас и всех вокруг правилам и нормам демократии?)

Если внимательнее всмотреться в то, о чем написал Помпео, то становится понятно, что в антикитайской пропагандистской кампании едва ли основным адресатом и объектом интеллектуальных упражнений вашингтонских стратегов становится даже не сам Китай, а именно Европа. Как вам, читатель, такой пассаж: «США и страны Европы осознали растущую роль авторитарного Китая в мире, его угрозы и последствия для нашего свободного общества»? И далее — про неизменную трансатлантическую солидарность в борьбе с китайским вызовом и, главное, с КПК как сердцевиной этого вызова. В последнем фрагменте заключена вся конъюнктурность американских подходов. Когда в конце 2000-х годов Бжезинский и Киссинджер порознь возили в Пекин проекты так называемой G2 — «Группы двух», призванной по замыслам Вашингтона разделить мир на сферы влияния двух сверхдержав, никто в американском истеблишменте ни в коей мере не испытывал комплексов по поводу китайского коммунизма. А сейчас — надо же! — дружно «прозрели». К чему бы это? Не иначе, «к дождю»…

Что на самом деле пугает американскую элиту, которая в своей нарочитой активности ведет себя все более и более нервно? Если вернуться ко всем концептуальным документам, принятым в США за последнее тридцатилетие, а также посмотреть наработки этих решений, содержащиеся в многочисленных докладах различных think tanks, то лейтмотивом будет одно: любой ценой удержаться в Евразии. Не секрет, что Вашингтон, лишенный возможности контролировать главный мировой континент в силу его масштабов, пытается сочетать в своей стратегии и тактике локальный контроль по приморской периферии с насаждением «управляемых конфликтов» в глубине евразийской территории. Эти два направления деятельности взаимосвязаны: не имей США плацдармов военного присутствия в Европе и на Дальнем Востоке — внутри континента не было бы и трети тех региональных междоусобных проблем, которые там имеются. Логика простая. На Западе есть НАТО? Его надо удержать — даже не сателлитов, а сам стратегический плацдарм, выполняющий роль инструмента доступа в регион, точнее, на ТВД — театр военных действий. Нет аналога НАТО на Востоке? Его нужно создать, чтобы удержать совокупность тактических военных плацдармов — в Южной Корее, в Японии и явочным порядком, с «хорошей миной при плохой игре» — еще и на Тайване. Иначе эрозия американского присутствия, уже обозначившая себя, скажем, на Филиппинах, откуда американский контингент, мягко говоря, «попросили на выход», получит дальнейшее развитие. И с утратой каждого такого плацдарма — стратегического или тактического — будет падать влияние США на внутренние конфликты в глубине Евразии. За примерами далеко ходить не нужно. Отмотаем несколько лет назад, когда американские спецслужбы, ССО и разные «прокси» «пешком» ходили по Украине, держа под полным контролем все центры принятия решений. И сравним с тем, что происходит сейчас, когда от прежнего американского влияния осталась если не тень, то осколки. Можно было, например, представить, чтобы компромат на Джо Байдена и Петра Порошенко по делу Burisma, обнародованный в Киеве несколько месяцев назад, появился, скажем, в 2015 году? Понятно, что это было невозможно.

И так не только на Украине, но и в целом по широчайшему спектру вопросов. США, например, крайне заинтересованы и всячески раздувают проблемы в индийско-китайских и индийско-пакистанских отношениях. Очень сильно радуются, когда происходят стычки в Кашмире, Ладакхе или вокруг плато Доклам. Но поддерживать необходимый градус этих противоречий Вашингтон уже не в силах; появляются как минимум не уступающие ему во влиянии игроки, вовлечение которых в ситуацию осуществляется поперек американских интересов, ограничивая их дестабилизирующие возможности. В некоторых регионах линии противостояния американского «моря» с российским и китайским «континентом» Вашингтон уже утратил инициативу и вынужден перейти «к обороне», которая также выглядит не вполне устойчивой. Вдумаемся, например: кто сегодня в большей мере контролирует ситуацию на межкорейской линии разграничения — Вашингтон или все-таки Пекин? И имеются ли у того же Трампа «железобетонные» политические или даже военные аргументы против гипотетической дестабилизации обстановки там, например, в канун ноябрьских выборов в США? Нет таких аргументов, ибо не Америка заказывает там «музыку». Не у нее «ключи» от того, что происходит.

Но самый серьезный «ночной кошмар» для Вашингтона — это российско-китайское сближение, синергетика которого обладает возможностью соединить евразийские «концы» через центр континента. Упомянутые соглашения о ВРЭП и об инвестиционном сотрудничестве КНР и ЕС для США — очень неприятная перспектива. Это будет уже второй ощутимый удар после провала канувшего в Лету Трансатлантического партнерства, так и не состоявшегося, и вынужденного ухода США из другого партнерства — Транстихоокеанского. Конечно, не все так просто и в Европе, где одни китайские проекты, как 5G, подвергаются дискриминации, а другие, как «Пояс и путь», продвигаются очень медленно и «со скрипом». А российские и вовсе заморожены. Но шаг за шагом это продвижение, отмеченное закреплением в прежде исключительной сфере американского влияния альтернативных интересов и проектов, — осуществляется. И если данные тенденции получат продолжение, то обозначаемый маршрутом «Пояса и пути» континентальный лимитроф, рубеж западной экспансии, обращенный многие годы вглубь континента, вполне может развернуться в сторону моря. И если это произойдет, то все мы станем свидетелями коллективного исполнения реквиема по американской гегемонии. Рискнут ли США в последний момент, исчерпав ресурсы своей дипломатии, прибегнуть к иным способам отстаивания своего угасающего господства — отдельный вопрос, ответ на который зависит от множества факторов. И не в последнюю очередь от потенциала и мощи российских и китайских вооруженных сил и мобилизационных ресурсов, которые уже сегодня способны остудить даже очень горячие и бесшабашные головы в Пентагоне и территориальных командованиях США и НАТО. Так что если оглянуться назад, в ретроспективу последнего десятилетия, очень хорошо видно, какие гигантские перемены произошли в мире и как под их воздействием изменился сам мир.