Новый вирус: «чувство вины» перед Японией. Чем его лечить?

Стоит задуматься: что же мы готовимся отмечать в этом юбилейном году? 75-летие со Дня Победы над нацистской Германией (9 мая) или 75-летие со дня окончания Второй мировой войны (3 сентября)?

От ответа на этот вопрос, очевидно, зависит и дата, и размах торжества. Ничуть не умаляя значимость нашей традиционной и святой даты — Дня Победы 9 мая, всё же дата окончания Второй мировой войны — не менее, а то и более масштабное, глубинное событие поистине планетарного масштаба. И время от времени, хотя бы по юбилейным датам, во всём мире полезно вспоминать, кто был агрессорами, а кто колоссальными потерями вернул человечество к развитию всеобщей цивилизации.

Именно нашими усилиями и жертвами враги человечества, затеявшие мировую бойню, одолеваемые бредовыми планами мирового господства, были вынуждены окончательно сложить оружие. Немного найдётся хитромудрых интерпретаторов истории, кто поставит под сомнение, что окончательная победа наступила именно в этот день благодаря решительным действиям Красной армии, в блестящей операции разгромившей в Маньчжурии почти миллионную японскую Квантунскую группировку.

Этот день заслуживает особого к себе отношения и наших бывших союзников ещё и потому, что мы жизнями 12 тысяч наших солдат и офицеров воспрепятствовали возвращению этого сильнейшего оплота японского милитаризма с материка назад, на территорию Японии, чтобы там занять круговую оборону и оттянуть неизбежный конец. Тем самым мы заодно спасли множество жизней как американцев, готовившихся к вторжению на острова Японии, так и самих японцев, «ощетинившихся» по приказу императора, чтобы встретить во всеоружии десантную операцию и стоять до последнего. И даже колоссальный ущерб, полученный в результате бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, не поколебал готовности и решимости японцев к обороне своих берегов и территории. Только крах Квантунской армии окончательно отрезвил японцев и привёл императора Хирохито к решению о капитуляции. В своём окончательном рескрипте он оповещал войска и население: «Теперь, когда в войну против нас вступил и Советский Союз, продолжать сопротивление… означает поставить под угрозу основу существования нашей империи».

Стоит напомнить и о том, что вступление Советского Союза в войну против Японии было обусловлено и заслуженным этическим возмездием за все злодеяния Японии на Дальневосточном и Тихоокеанском театре военных действий. Один только Китай потерял за годы войны около 30 миллионов человек, а Корея была превращена в колонию, где царили безжалостные порядки. Не менее бесцеремонно японцы вели себя и в других захваченных странах Юго-Восточной Азии. Так что мы вправе обращать внимание стран Азии на наш решающий вклад в их освобождение.

Но у советского руководства была и практическая причина — восстановление исторической справедливости в возврате СССР исконных российских территорий, силовым путём занятого японцами и оккупированного на десятки лет Южного Сахалина и Курильских островов. Геополитический эффект для нашей страны оказался в том, что тем самым был повешен замок на Дальнем Востоке на все выходы в океан, а также к портам Камчатки и Чукотки. И добра от этого замка ждать не приходилось ни в ближней, ни в далёкой перспективе.

В обращении Верховного главнокомандующего к советскому народу от 2 сентября 1945 г. говорилось: «У нас есть свой особый счёт к Японии. Японские захватчики нанесли серьёзнейший ущерб… нашей стране». И это, безусловно, так, если вспомнить Русско-японскую войну, гибель в ней массы наших людей и двух флотов, интервенцию и четырёхлетнюю оккупацию Дальнего Востока 1918−1922 гг., вооружённые столкновения — проверка боем у озера Хасан и у реки Халхин-Гол.

Для понимания тогдашних настроений в СССР в отношении Японии следует вслушаться в слова упомянутого обращения к советскому народу: «Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита. Сорок лет ждали мы, и вот этот день наступил».

Казалось бы, мы имеем все основания гордиться нашим вкладом в окончание Второй мировой войны. Но термин «окончание» несколько затушёвывает, смазывает суть. Ведь война не закончилась сама по себе, как сеанс в кино, не завершилась просто потому, что Япония выдохлась — это была военная победа над последним мировым агрессором и основным союзником нацистской Германии. И в эту победу наша страна внесла огромный и решающий вклад. Стесняться вслух упоминать об этом — просто аморально. Считать этот день как бы второстепенным, тем более переименовывать его в безликий «День окончания Второй мировой войны», несправедливо по отношению к тем, кто погиб тогда, когда основная война в Европе закончилась и казалось, что можно вздохнуть с облегчением, что все тяготы и жертвы позади. Значит, хотя бы в нашей стране — правопреемнице СССР — этот день и должен именоваться и праздноваться не только как некий «День окончания Второй мировой войны», но и как День Победы над Японией, как это установил в 1945 г. Указ Президиума Верховного Совета СССР. С тех пор он не был отменён, а значит, что с юридической точки зрения этот праздник вполне легитимен и по сей день. Именно так считают на Сахалине, где существует достойный мемориал — музей вооружённой борьбы с японцами, где на центральной площади столицы, Южно-Сахалинска, в этот день проходит митинг и иные патриотические мероприятия. Там почему-то не опасаются огорчать своих ближайших соседей. А в далёкой материковой России смотрят на эти торжества с долей равнодушия, как будто они происходят в другой стране…

Но есть, конечно же, и политическая сторона дела, хотя и страдающая ущербной логикой. Никому и в голову не придёт стесняться ежегодно широко праздновать День Победы над нацистской Германией. Про псевдоделикатность даже не вспоминают, а поссориться с немцами не боятся. И это частично объясняется отношением к нацизму в целом и к войне в частности в самой Германии. Современные немцы даже по прошествии 75 лет продолжают испытывать чувство вины, строго блокируют у себя в стране (в отличие от той же Прибалтики и Украины) любые признаки поклонения национал-социалистической идеологии, восхваления нацистского режима и его «свершений» — всё это, равно как и отрицание Холокоста, подвержено уголовному преследованию. Германия во всех проявлениях действительно стала иной, и такое отрезвление и покаяние вызывают только уважение.

Но ничего подобного не свойственно Японии. Она не только не пропиталась чувством вины и покаяния, но имеет наглость торжественными публичными ритуалами воздавать должное своей поверженной военщине, включая военных преступников, осуждённых международным Токийским трибуналом.

Но обработкой умов и сердец своего населения дело не ограничивается — там пытаются культивировать чувство вины даже в своих победителях. И что самое поразительное — это удаётся, во всяком случае, если говорить о нашей общественности от политики. Так, депутат Госдумы В. Никонов не стесняется проявлять невостребованную деликатность, заявляя, что День Победы над Японией нам отмечать никак нельзя, поскольку «японцы на нас до сих пор страшно обижены за вступление в войну против Японии». Значит, праздновать День Победы над Германией можно, а над Японией — не следует? Ни в какую нормальную логику это не укладывается. Россия никогда не была сторонником «двойных стандартов», жертвой которых она не раз становилась. А оказывается, что в отношении союзников Гитлера такой «двойной стандарт» по весьма сомнительным политическим мотивам нам самим применять 75 лет спустя допустимо. Может быть, руководствуясь такой «философией», нам действительно следует осознать себя, как трезвонит японская пропаганда, «вором во время пожара», укравшим под шумок Курильские острова?

В. Никонов хочет показать себя мудрым и дальновидным советчиком и помощником (хотя и невостребованным) на ниве вялотекущих переговоров по заключению мирного договора с Японией, предупреждая, что реакция Токио на возрождение у нас Дня Победы над Японией «сведёт на нет усилия российской дипломатии».

Тогда стоит задаться над фундаментальными вопросами: а кому вообще нужны эти переговоры по мирному договору? Кто был их инициатором и ради чего? Как такой документ усилит обеспечение интересов нашей страны, что мы приобретём нового и полезного? И разве не признания от Японии итогов Второй мировой войны добиваются наши дипломаты как базового условия переговоров?

Наивно надеяться, что такой договор хотя бы поколеблет, не говоря уже о заметных изменениях, военно-стратегический американо-японский союз, упорный рост собственной военной мощи Японии, антироссийскую направленность солидарности Японии с западными странами по множеству тем, отрицание с её стороны российских инициатив в ООН. В целом трансформирует её из самого надёжного союзника НАТО вне непосредственной сферы действия Североатлантического альянса. Не изменив главного, этот договор не проявит себя заметно и в мелочах. Телега не должна стоять впереди лошади — взаимное доверие и расположение друг к другу должно предшествовать такому договору, тщетно рассчитывать, что получится наоборот.

Но все наши шаги доброй воли в прошлом не только никаким образом не оцениваются в Токио, но напротив — считаются проявлением заигрывания, вымогательства неких благ и в целом — слабости. За примерами далеко ходить не надо. Получив в ельцинские годы беспрецедентное право на лов в наших территориальных водах, нам ещё и предъявляются претензии при аресте японских траулеров за хищнические методы рыболовства. Нас пытаются стреножить при любом мало-мальски значимом событии на Курилах. В Токио распоясались настолько, что тогдашний премьер-министр Японии Н. Кан назвал поездку на Курилы в 2010 г. президента Д. А. Медведева «непозволительным произволом». А японская пресса ударилась в истерику, вышла даже книга под характерным названием: «Кто позволил Медведеву незаконный въезд в нашу страну?». И эти настроения никуда с тех пор не исчезли, любой приезд на Курилы значимого российского лица сопровождается подобной реакцией.

Разве сработал принцип взаимности, когда только японским подданным, вне зависимости от целей поездки, было зачем-то предоставлено эксклюзивное право безвизового заезда на Курилы?! Президент В. В. Путин предложил японскому бизнесу включиться в предпринимательскую и инвестиционную деятельность на Курилах, а в ответ в качестве изначального и непременного условия от нас потребовали ещё и отмену там действия российского законодательства.

Что смогли мы, кроме реплики МИД РФ, противопоставить принятому в 2009 году парламентом Японии вызывающему закону о принадлежности ей «северных территорий» — наших Курильских островов?

Вместо стенаний по поводу невостребованного жизнью мирного договора с Японией складывающаяся ситуация между тем подкидывает выход. Он одновременно поможет либо ускорить заключение формального мирного договора, либо обойтись без него, оставив эту вздорную идею навсегда в прошлом. Принятие поправки в Конституцию РФ о неотторжимости российских земель окажет бесценную услугу нашим дипломатам, мучающимся на переговорах с японцами в попытках доказать очевидное, позволит им вздохнуть с облегчением, сбросив с себя это поизносившееся ярмо. Нетрудно предугадать, что раз новая редакция Конституции навсегда закроет вопрос об эвентуальной передаче «северных территорий», пусть даже лишь части островов Малой Курильской гряды, у Токио пропадёт аппетит к мирному договору как к таковому. И ничего не произойдёт, небо на нашу голову не рухнет. Пробка в виде потенциального получения Курил будет выдернута, вся пена вытечет, а сухой остаток, возможно, даже не потянет на вменяемый текст.

Заодно это прочистит и умы тех, кто готов расшаркиваться перед Японией, стыдливо опуская глаза при упоминании во всеуслышание нашей исторической и справедливой Победы над ней. А в идеале расшевелит в наших не в меру деликатных советчиках, будь то в Госдуме или где-то ещё в самых разных эшелонах власти, достоинство граждан страны-победительницы, станет для них снадобьем от «детской болезни вины» за наш триумф 75 лет назад.