День Индии — 2020: испытание на прочность и поступательное развитие

Прошедший год был интересным для Индии не только выборами в обе палаты парламента: Радж Сабха (верхняя) и Локх Сабха (нижняя). Фактически он прошёл под знаком «Бхаратия джаната парти» (БДП) и как лидирующей политической силы, и как генератора перемен в социально-экономической жизни страны. Впервые со времени ухода Джавахарлала Неру в 1964 году кабинетом министров в стране второй срок подряд управляет один человек — Нарендра Моди. Таким образом, к 2020 году определились не только шаги Нью-Дели во внешней и внутренней политике, но и стали очевидными перспективы развития государства на следующие четыре года.

Ко Дню Республики 26 января Индия подходит с грузом проблем и противоречий, достижений и грандиозных планов. Так, в сфере внешней политики Нью-Дели продемонстрировал достижения по многим направлениям, причём после парламентских выборов 2019 года шаги Индии на внешних контурах отличаются достаточно последовательной реализацией стратегии. Прежде всего, следует отметить активизацию контактов в российском направлении в области политических договорённостей, экономического и военно-технического сотрудничества. В регионе Индии удалось улучшить отношения с Бангладеш и предпринять ряд шагов по увеличению влияния государства в Юго-Восточной Азии. Как и в предыдущие годы, государство Индостана ориентируется на стратегию проникновения в Индо-Тихоокеанский регион, включая и стремление стать членом Азиатско-Тихоокеанского экономического саммита (АТЭС). В 2019 году Нью-Дели активно взаимодействовал и со странами Ближнего Востока и Центральной Азии.

Экономика страны, несмотря на кризис, вызванный как внешними причинами, так и конкретными шагами правительства (денежная реформа 2015 года и налоговая реформа 2017 года), стабилизировалась к 2019 году. Несмотря на экономический стресс, реформы дали и положительный результат, который был частично нивелирован промышленным спадом и общим падением ВВП. Провал в промышленной сфере особенно отразился на автомобильном рынке. Как следствие, по данным Национального бюро статистики Индии, на конец 2019 года инфляция на потребительские товары в декабре достигла 7,3%, став самой высокой за пять лет. Индекс потребительских цен вырос на 5,54% к ноябрю прошлого года (для сравнения: в 2018 г. он увеличился только на 2,11%). Что самое неприятное — инфляция на продукты питания составила 14,12% на декабрь 2019 года. В стране, где количество бедных составляет, по различным данным, от 20 до 22 процентов, это весьма ощутимый показатель, несмотря на успехи в борьбе с этим явлением. Тем не менее Индия по уровню ВВП заняла третье место в мире, уступая США и КНР, а в натуральном виде объём составил 2 982,2 млрд долларов США на 2019 год, сохраняя рост ВВП в течение года 6,0−6,1% (по данным МВФ).

Однако наиболее проблемной сферой в 2019 году и на начало 2020 года стала внутренняя политика Нью-Дели и реакция общества на неё. Год перед 70-летием вступления в действие Конституции Индии ознаменовался переменами, которые, по мнению и самих индийцев, и внешних наблюдателей, значительно повлияют на законодательную сферу и на общественное поле государства.

Прежде всего, речь идёт об изменении статуса штата Джамму и Кашмир путём отмены 370-й статьи Конституции Индии и выделения отдельной административной единицы — Ладакха — с преимущественно буддийским населением. Упомянутая статья наделяла регион не только собственным флагом и Конституцией, но и давала право местным властям отменять федеральные законы страны, определять постоянных жителей (в дополнительной статье 35-а), вести внешнюю политику, заниматься вопросами обороны. Кроме этого, федеральные средства, направляемые в Джамму и Кашмир, расходовались внутри административной территории совершенно произвольно, что, по мнению многих индийцев, породило коррупцию и рост недовольства местных жителей, которое выразилось и в радикализации мусульман-кашмирцев.

Естественно, что подобное решение вызвало недовольство Пакистана и Китая, что неудивительно: Исламабад считает упомянутые территории частью исламской республики, а Пекин привычно поддерживает своего союзника «против Индии». Интересно, что в целом здравое решение вызвало неоднозначную реакцию внутри индийского общества. Подобный акт трактовался как покушение на Конституцию государства со стороны многих граждан Индии. Также естественно, что подобные настроения использовали оппозиционные правящей «Бхаратия джаната парти» организации и политические деятели. И конечно, основное число недовольных оказалось в самом штате Джамму и Кашмир, где сетовали на потерю «региональной идентичности» и притеснение исламского населения. Тем не менее большинство граждан Индии из тех, кто отрицательно отнёсся к самому решению, в социальных сетях, в опросах общественного мнения вполне чётко заявляло о том, что вопрос изменения Конституции — это внутреннее дело Индии.

Другой проблемой, связанной с главным законом страны, стало принятие двух актов, которые сложно назвать демократическими или секулярными. Прежде всего, это поправки к закону о гражданстве (Citizenship Amendment Act (САА)). Законодательная инициатива, принятая в декабре 2019 года, направлена на ограничение получения гражданства Индии мусульманами, прежде всего представителями народа рохинджа из Мьянмы, тамилов из Шри-Ланки и буддистов из Тибета (КНР). Упомянутый акт коррелирует с Национальным регистром граждан (National Register of Citizens (NRC)), который начал действовать на территории всей страны с ноября 2019 года. Закон апробирован в штате Ассам в 2013, 2014 годах и фактически позволяет вычеркнуть из списка граждан Индии «нежелательных лиц».

И если в ситуации со статусом Кашмира недовольством извне можно было пренебречь, особенно когда его инициировали недружественные Индии Исламабад и Пекин, то в законодательстве, ограничивающем права мусульман, недовольство выглядит гораздо серьёзнее. Ислам — это мировая религия, и такой шаг Индии воспринимается негативно множеством как государственных, так и негосударственных международных игроков. Следует отметить и внимание к подобным законодательным новеллам со стороны христианской общины Индии, в которой пристально следят за отношением к родственной авраамической религии. В кругах индийских христиан существует достаточно распространённая установка, которая выражает опасение происходящего: «Сначала мусульмане, затем мы». Более того, большинство индийцев уверены в демократическом фундаменте самого государства и, соответственно, упомянутые акты воспринимаются как покушение на конституционные основы Индии.

Подобные законодательные инициативы вызвали достаточно продолжительные и массовые протесты в стране. Лозунги типа «Мусульмане не могут быть патриотами?» и встречные: «Мусульмане ответственны за 800 лет рабства», красноречиво свидетельствуют о накопившихся противоречиях. В этом отношении лишение Кашмира особого статуса выглядит стратегически выверенным расчётом, а введение в действие таких законов, как САА и NRC, даже на фоне отмены 370-й статьи Конституции кажется чудовищной ошибкой. Такие разные политические силы, как Индийский национальный конгресс, Коммунистическая партия Индии (марксистская), Тринамул Конгресс и другие, выступили против обсуждаемых законодательных актов. Правительство штата Керала заявило, что САА и NRC — «насилие над принципами равенства, свободы и секуляризма, прописанными в Конституции». Однако ошибкой это назвать сложно. Курс на хиндутву страны (приоритет индуизма в религиозной, культурной, бытовой и других сферах) был положен в основу деятельности БДП.

Корни подобного явления достаточно очевидны. Индия — это страна индуизма. Веды и Упанишады являются не только религиозными текстами, но и невидимым базисом даже современного индийского общества. И после обретения независимости в 1947 году секулярная, гражданская направленность общества всегда проходила параллельно с религиозным (индуистским) ренессансом. И неудивительно, что хиндутва стала политическим проектом, обрела явные идеологические и пропагандистские аспекты, убрав полутона, оставив только контрадикции типа: мы и они, враги и друзья, единоверцы и иноверцы. Следствие этого процесса не менее очевидно — рост экстремистских настроений в части индийского общества, которое периодически подогревается различными политическими силами. Это вылилось в аресты протестующих, отключение связи, задержания журналистов и иные шаги со стороны федеральных властей. Более того, существуют факты, в отношении которых можно предполагать: для борьбы с протестными настроениями используются абсолютно неправовые методы. Последний наглядный пример — нападение на студентов и преподавателей Университета Джавахарлала Неру (Нью-Дели) неизвестных лиц. Этот случай можно отнести к спорным с точки зрения причастности властных структур к подобным случаям, но гораздо важнее то, что общество безоговорочно обвиняет в этом действующее правительство. И вполне понятно беспокойство историка Виджая Прашада, который прямо утверждает: «Индийская демократия находится перед лицом экзистенциальной угрозы».

Как уже говорилось выше, индийская культура — это, прежде всего, культура индуизма, одной из наиболее древних и сложных религий на земле. Все социальные структуры индийской жизни в большей или меньшей степени пропитаны индуизмом. Такие верования, как буддизм, сикхизм и джайнизм, вышли в том числе из ведической традиции. Ислам и христианство в Индии также несут на себе влияние древнейшей цивилизации. В целом же в государстве Индостана имеется достаточный опыт совместного мирного проживания различных конфессий, который позволяет надеяться на то, что Индия не сползёт в религиозные войны средневекового типа. Иначе дальнейшим этапом такого процесса станет распад демократической Индии. Вот это хорошо понимают в обществе и в политических кругах, оппозиционных действующему руководству страны, отдаёт себе в этом отчёт и партия власти. Остаётся надеяться, что Индия, балансируя на грани, справится с внутренними проблемами. Иное, силовое решение религиозно-этнических проблем перечеркнёт устремление государства стать глобальной державой и ведущей мировой экономикой в ближайшем будущем.