Киев готовит фальсификацию дела об одесской бойне 2 мая 2014 года

В истории расследования трагических событий в Одессе 2 мая 2014 года разразился очередной скандал. Внимания широкой публики он, понятно, не привлек, не позволили те, кто всеми способами и средствами пытается скрыть правду о майской расправе. Или, выражаясь языком наиболее рьяных патриотов, — «дезинфекции» (так цинично назвал массовое убийство одесситов один из прорежимных блогеров), проведённой Киевом три года назад. Одесская тема крайне чувствительна и болезненна для киевской власти. Все, что с ней связано, не первый месяц и даже год старательно вычищается из информационного пространства и общественного сознания. Шила в мешке однако не утаишь, как ни старайся. Свежая информация, просочившаяся сквозь пресс цензуры, дает новый материал для понимания того, что же в действительности происходит в расследовании майских событий 2014-го. Один из экспертов обвинил Генеральную прокуратуру в давлении на него с целью принуждения к изменению сделанных им выводов и приведения их к нужному прокурорам виду. На видео, доступном в Сети, киевский эксперт С. Искрук, в 2015—2016 гг. участвовавший в проведении экспертизы по пожару в Доме профсоюзов 2 мая, рассказывает, как сотрудники ГПУ склоняли его к фальсификации результатов пожаро-технической экспертизы по делу об одесской трагедии. По его словам, после того, как экспертное заключение было им составлено и оформлено, прокуроры потребовали изменить ряд положений, содержащихся в нем, сопроводив свое «пожелание» угрозами от своего имени, а затем натравив на него радикальных активистов из «Правого сектора» (организация, деятельность которой запрещена в РФ). О каких именно положениях идет речь, эксперт поначалу уточнять не стал.

«В последний раз ко мне на улице подошли люди с нашивками «Правого сектора» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и сказали, что привезут новую готовую экспертизу, а я должен буду лишь поставить свою подпись, — говорит С.Иструк. — После этого я принял решение покинуть территорию Украины». Он не скрывает того, что опасается за свою жизнь. Его можно понять. Ставки в истории расследования трагедии 2 мая высоки, а человеческая жизнь на сегодняшней Украине стоит немного. Даже уехав из страны, человек не чувствует себя в безопасности. Видео он, по его словам, записал для страховки, сообщив, что передал его своим знакомым в Европе с просьбой предать гласности в случае, если он долгое время не будет выходить на связь. 9 августа эксперт провел пресс-конференцию в Донецке, где сообщил, что именно требовали от него сотрудники ГПУ. Выяснилось, что речь идет о сделанном им выводе, согласно которому часть людей, погибших в Доме профсоюзов, перед тем, как сгореть в огне вспыхнувшего в здании пожара, отравилась каким-то отравляющим веществом.

Признание С. Искрука звучит как настоящая сенсация, однако, положа руку на сердце, удивляться сказанному им вряд ли приходится. С первого дня следственных действий с экспертизами то ли по стечению обстоятельств, то ли по чьей-то злой воле дело не заладилось. Они — слабое место следствия, практической пользы от них нет никакой. В том виде, в каком они существуют сегодня, экспертизы не проливают свет на ход событий, а, наоборот, напускают туману на него, позволяя произвольно толковать любой эпизод. В идущем в настоящее время судебном разбирательстве в городском суде Черноморска (Ильичевска) защита ставит их под сомнение, указывая на ряд сомнительных и незаконных обстоятельств, с ними связанных. «В деле о беспорядках 2 мая 2014 года в Одессе продолжают взрываться бомбы, заложенные следственно-оперативной группой, — сообщает одно из одесских интернет-изданий. — В ходе судебного заседания 7 августа оглашались протоколы осмотра места происшествия и судебно-медицинской экспертизы потерпевших. У адвоката О. Балашовой, проанализировавшей каждый документ, было много замечаний…». Так, например, в одном из протоколов одной из экспертиз в качестве приложения фигурируют фотографии, в тексте же документа говорится, что при проведении экспертизы фотоаппарат был неисправен. Еще более вопиющий пример безответственного отношения членов следственной группы к своим обязанностям тоже не ускользнул от внимания адвокатов. Только 15 мая, почти две недели спустя после трагедии, следователями был осмотрен участок улицы Греческой от Соборной площади до торгового центра «Афина», ставший в тот роковой день местом главных столкновений. Хорошо известно, что уже рано утром 3 мая большая бригада работников одесских коммунальных служб Приморского района по чьему-то указанию провела в центре города едва ли не генеральную уборку, уничтожив все вещественные доказательства: гильзы, патроны, бутылки из-под зажигательных смесей. Следы крови на асфальте и на стенах домов были тщательно замыты. Что в таком случае осматривали следователи, прибыв на место 15-го числа? Вопрос риторический. Очевидно, что им была поставлена задача ничего не найти, и они с ней прекрасно справились. Впрочем, не до конца. Возле дома №31 на углу Дерибасовской и переулка Жукова после всех зачисток была обнаружена пистолетная пуля. И что же? В деле нет даже фотографии этого вещественного доказательства. По словам представителей прокуратуры, её не сделали «из-за отсутствия технических возможностей». Каково, а? Где находится сама пуля, прокуроры сказать не смогли. Из чего следует вывод, что отношение следствия к вещдокам было избирательным: то, что подходило под нужный результат, принималось, то же, что не вписывалось в предлагаемую властью обществу картину, отвергалось.

Как иначе объяснить тот факт, что судебно-медицинские экспертизы, представленные стороной обвинения в ходе слушаний в суде Черноморска, были сделаны не на основании осмотра пострадавших, а по медицинским документам? Причём неизвестно кем составленным и откуда взявшимся. А как быть с тем, что судебно-медицинскую экспертизу проводило одесское бюро СМЭ, не имевшее формального права этого делать? Эта организация — коммунальное учреждение, тогда как в соответствии с Законом Украины «О судебной экспертизе» правом проведения судебно-медицинских экспертиз обладают исключительно государственные специализированные учреждения.

История с С. Искруком и попытками ГПУ оказывать давление на него, поставленная в контекст ряда других событий, связанных с расследованием одесской трагедии, дает основания предположить, что Киев вознамерился в самое ближайшее время представить на суд общественности и Запада новую версию того, что произошло в Одессе 2 мая 2014 года. Понятно, что киевские начальники ни при каких обстоятельствах не стали бы этого делать, если бы не усиливающееся с каждым месяцем давление со стороны международных организаций, все более настойчиво и жестко требующих неизбирательного, непредвзятого расследования. Под этим прессом высокие чины ГПУ и МВД, ответственные за проведение следствия, решили возложить ответственность за смерть людей на… пожарных. Дескать, все зло от них, от бездельников, не оказали вовремя помощь тем, кто находился в Доме профсоюзов, вот, те и пострадали. Об участии в убийстве мирных граждан радикалов и экстремистов, естественно, ни слова, ни полслова. Поэтому предметно взялись за С.Искрука. Поэтому задержали и взяли под стражу бывшего первого замначальника ГСЧС в Одесской области Р. Великого, запустив в СМИ комментарии полицейских чинов, из которых следовало, что именно он виновен в смерти людей в Доме профсоюзов (характерный заголовок одного из материалов: «задержали чиновника, бросившего одесситов умирать в Доме профсоюзов»). Получилось из рук вон плохо. Р. Великого задержали 26 июля, а уже 8 августа по решению Печерского суда Киева отпустили на свободу. С юридической точки зрения претензий к нему быть не может. Обстоятельства же конъюнктурно-политические суд в расчет не принял.

Определённую ответственность пожарных и службы чрезвычайных ситуаций, конечно, отрицать не следует. Раз был пожар, раз погибли и пострадали люди, значит, как ни крути, действия тех, кто по долгу службы обязан был их спасать, не были достаточно эффективны. Вопрос в том, на каком уровне пожарного и чрезвычайного ведомства система сработала не так, как хотелось бы? Бывший начальник Р. Великого В. Боделан говорит, что получил 2 мая приказ от главы ГСЧС С. Бочковского, находящегося в настоящее время под стражей по обвинению в коррупции, из которого прямо следовало, что главной задачей его подразделения должно быть недопущение смертей среди личного состава пожарных служб, а также обеспечение сохранности техники. Выезд нарядов к Дому профсоюзов разрешался только при их укомплектовании старшим офицерским составом. Любопытно, не правда ли? По-моему, очень любопытно.

«Пожарная» версия, судя по всему, все-таки станет основной. Именно её официальный Киев будет пытаться протащить, чтобы представить дело в выгодном для себя свете. Свалить вину на жертв трагедии и тех, кто пострадал в ней, выгородив «своих», у власти не получается, и теперь уже, после изменения позиции ряда международных организаций, включая ООН и ОБСЕ, вряд ли получится. Вот и придумали назначить на роль «стрелочников» ни «чужих», ни «своих», а «третью силу», определив на эту роль одесских пожарников. Решающие баталии тут следует ожидать уже с началом осени. А. Аваков анонсировал представление «исчерпывающей картины» событий в сентябре, отметив при этом высокий уровень работы, проведённой следователями, и заявив, что любая критика в их адрес это — «спекуляции» и происки России. Прием, набивший оскомину, однако упорно применяемый киевскими чинами. От безысходности, за неимением лучшего.

Осуществится ли прогноз А. Авакова? Может быть, да, а может, и нет. МВД настроено решительно, а вот Генпрокуратура, с которой полиция работает в данном вопросе в тесной связке, особого рвения не проявляет. Скорее, даже наоборот. Если верить наблюдениям журналистов, следящим за ходом судебного разбирательства по делу 2 мая в суде Черноморска, то прокуроры там сознательно тянут время, словно ожидая чего-то. Так, например, они вдруг решили приобщить к делу четыре новых тома материалов, в которых содержатся протоколы осмотра места происшествия, заключения судмедэкспертов, протоколы осмотра тел, автомобилей и пр., и о которых почему-то не вспоминали два с половиңой года. Само же дело разваливается буквально на глазах. Причина одна: неспособность стороны обвинения аргументированно доказать ничего из того, что ею предлагается. В том числе — исключительную вину в трагедии одесских пожарников и непричастность к ней радикалов.