Карл Росси: Судьба итальянца в России

После Отечественной войны 1812 года страна, как всегда после больших потрясений, требовала обновления. Александр I, прогнав Наполеона, а заодно посетив величественные европейские города, понял, что его Петербург, с дворянскими усадьбами, огородами, где пасется домашний скот, и зарослями в центре города, вкупе с грандиозными фасадами, больше напоминает эклектичную деревню, нежели столицу империи. То, что последовало за этими размышлениями, обернулось апогеем эпохи классицизма.

После победы над Наполеоном тема триумфа закономерно стала главной для России и проявляла себя во всех сферах искусства. Ей более всего соответствовал ампир — стиль торжественный, парадный, монументальный и всячески подчеркивающий могущество империи. «Это было время наивысшего взлета петербургского градостроительства, когда создавались или завершались грандиозные ансамбли, проводилось целенаправленное преобразование всей городской среды», — пишет историк архитектуры Борис Кириков в «Архитектурных памятниках Санкт-Петербурга».

Человеком, который фактически придал центру города нынешний облик, был Карл Иванович Росси. Результатом его трудов стали ансамбли Михайловского дворца, Александринского театра, Дворцовой площади со зданием Главного штаба, Сенатской площади с Сенатом и Синодом. Именно он в ответе за ландшафтно-парковый дизайн Елагина острова, территорий Аничкова дворца, дворца Воронцова, благоустройство окружения Исаакиевского собора.

Будучи талантливым градостроителем, он создавал зрелищные ансамбли с совсем новым отношением к архитектуре. «Они были рассчитаны на восприятие в движении и разворачивались как последовательность видовых картин — «пейзажей», где широко использовались иллюзорные эффекты, игра масштабов и аллегорий», — отмечает ландшафтный архитектор Елена Штиглиц.

Приключения итальянца в России

О происхождении Карла Росси спорят до сих пор, его мать, приму-балерину по имени Гертруда, называют то немкой из Мюнхена, то просто «итальянской танцовщицей». Дискуссия об имени отца остается открытой. Согласно наиболее курьезной версии, родителем зодчего был Павел I, наиболее официальной — итальянский дворянин Антонио (а, возможно, Джованни) Доменико де Росси. Таким образом, русифицированное отчество зодчего могло быть и «Антонович». Родился Карл то ли в Венеции, то ли в Неаполе. Более патриотичные источники настаивают, что великий мастер появился на свет уже в Петербурге, но, как правило, за это в ответе советская пропаганда.

Гертруда была женщиной современной, так что развелась с первым мужем и отцом Карла, после чего в 1783 году укатила в российскую столицу вместе со звездой балета Шарлем Ле Пиком. Ле Пика пригласили стать главным балетмейстером, а также обучать танцам детей будущего государя Павла Петровича. В связи с этим семью европейских мигрантов поселили в Павловске, а юного Карла отдали в ученики будущему придворному архитектору, итальянцу Винченцо Бренне, трудившемуся там над строительством дворца. В мастерской Бренны Карл Росси учился у таких гениев, как Гонзаго, Камерон, Кваренги и Воронихин. Пока он рос, на его глазах создавались ансамбли Павловска и Гатчины.

Весной 1795 года на пути из Павловска в Петербург коляска, в которой ехал Винченцо Бренна, опрокинулась, попав в глубокую канаву. Бренна сломал руку и не мог более самостоятельно работать над чертежами. Помощником он выбирает Карла Росси.

Когда Павел взошел на престол, Росси становится первым помощником Бренны при возведении Михайловского замка. После убийства царя Бренна подает в отставку и покидает страну. Но не забывает об ученике: он везет Карла во Флорентийскую академию, показывает ему Рим, и Карл изучает руины древних памятников архитектуры, их величественные композиции, постигая закономерности, благодаря которым римские зодчие в своих постройках добивались совершенной гармонии частей и целого. Росси вернется в Российскую империю лишь через два года, в 1804-м.

Росси не сразу удастся убедить молодого императора Александра I в своей состоятельности. Его почти ссылают на Фарфоровый завод трудиться художником. Возможно, зодчий и сам понимал, что пока не дорос до работы в столице, поэтому едет тренироваться в Москву, в сады Кремля, строит Арбатский театр, сгоревший в 1812 году.

Затем — Тверь, целиком ставшая его небольшим проектом. Официально здесь он должен перестроить обветшавший дворец сестры императора Екатерины Павловны, но попутно организует и создает ансамбль всего города. За успешную работу его даже наградили орденом Владимира IV степени.

В 1816-м после триумфального возвращения в Петербург Карл Росси становится главным архитектором в Комитете для строений и гидравлических работ и первым архитектором Императорского двора.

«Первый по вкусу и таланту»

Страна объединилась в стремлении продемонстрировать достоинство народа, его историческую роль и национальную гордость. «Размеры предлагаемого мною проекта превосходят те, которые римляне считали достаточными для своих памятников. Неужели побоимся мы сравняться с ними в великолепии?.. Сооружение этой набережной должно произвести эпоху, должно сказать, что мы постигли систему древних, и предприятие это своим величием должно оставить далеко позади себя все, что создавали европейцы нашей эры», — писал Росси о проекте набережной Невы, которому, впрочем, не было суждено осуществиться.

Если начало формированию центра Петербурга положили Воронихин, Захаров и Тома де Томон — Казанский собор, Адмиралтейство, Биржа, — то Росси развил этот принцип понимания городского ансамбля, которого прежде в России не придерживались. Он без смущения вмешивался в реконструкцию отдельных сооружений и кварталов, сочетая существующие здания с новыми, объединяя их общим ритмом. Зодчие Комитета для строений, куда входил Росси, сформировали архитектурное «ожерелье» Невы, среди них были такие имена, как Стасов и Михайлов. Но начальник канцелярии комитета Филипп Вигель, постоянный участник его заседаний, «первым по вкусу и таланту» называет Карла Росси. Обдумывая очередной проект, он всегда представлял не отдельное здание, а сразу полный квартал города, с широким и смелым раскрытием новых городских перспектив.

Росси наконец начинают поручать самые масштабные и ответственные задачи. Первая крупная работа в столице — Аничков дворец, с регулярным садом с фигурными партерами и прудами, боскетами и фонтанами. Росси смело создает единый ансамбль вдоль Невского проспекта. В саду появляются два павильона и ограда. Усадьба Воронцова на Садовой улице, где сейчас располагается Суворовское училище, тоже обязана своим внешним видом Карлу Росси. Барочный дворец перестроили, а регулярный сад с фонтанами превратили в пейзажный, повторяя черты Аничкова сада.

С 1818 по 1822 год Росси создает и дворцово-парковый ансамбль Елагина острова, проявляя здесь свой необыкновенный талант к ландшафтной архитектуре. Он коренным образом перестроил обветшавший дворец, выстроил здания служб и парковые павильоны. Этот усадебный ансамбль должен был стать самым примечательным среди пригородных поместий вельмож, отчего получил необычайно парадный вид с колоннадами и декоративной скульптурой. Перед дворцом раскинулся Масляный луг — большая поляна, в окружение которой вписались фасады кухни, конюшни, оранжереи. Дворец с портиками коринфского ордера стоит на высокой каменной террасе. Павильон на пристани стал неотъемлемым элементом панорамы речной акватории.

Параллельно Росси приступил к одному из самых знаковых своих проектов — торжественному ансамблю Михайловского дворца, прилегающей площади и улицы.

«Роскошь воображения»

Дворец должен был быть создан для брата императора Александра I, Михаила Павловича. Росси раздумывал над тремя возможными участками: районом Воронцовской усадьбы, местом у Исаакия, где ныне располагается Мариинский дворец, и свободном участке Третьего Летнего сада между Мойкой и Невским проспектом. Выбор его пал на последний.

Дворцовый корпус с парадным двором по флангам сопровождают низкие служебные флигели с внутренними дворами. Парадный двор от улицы отделили прямоугольной городской площадью со сквером и великолепной чугунной оградой. Все это выполнили по рисункам Росси. Со стороны Невского ко дворцу провели улицу. Задумка очаровывает простотой архитектурных форм, на фоне которых должен выделяться грандиозный дворец с высоким цокольным этажом и коринфскими колоннадами. Лоджия на фасаде обращена к Марсову полю и соответствует портику Павловских казарм.

Корреспондент «Отечественных записок» писал в 1825 году: «Это роскошь воображения, которую искусство умело, так сказать, разлить на все части всего здания. Там залы, которых стены отделаны под палевый и лазуревый мрамор, лоснятся, как стекло, и украшаются во всю высоту широкими зеркалами, в которых отражаются во множестве видов и драгоценные бронзы (большие великолепные канделябры, стоящие 20 тысяч рублей), и пышная штофная мебель. Белая под мрамор с колоннами зала представляет на стене ряд исторических изображений… Идешь далее… гирлянды как будто бы живых цветов сплелись и вьются по стенам, белым как снег. Только что недостает аромата фиалкам и розам».

В 1819—1829 годах Росси имел честь по высочайшему указу переустроить «для нужд Генерального штаба», а также для министерств финансов и иностранных дел здания, находящиеся напротив Зимнего дворца. Задача была не из легких: предстояло стилистически объединить здание Адмиралтейства и Зимнего, которые совершенно не походили друг на друга, ведь Росси отказывался бездумно насаждать архитектурные опусы, не задумываясь о комплексе в целом.

В итоге зодчий создал грандиозную композицию из двух огромных зданий Главного штаба и министерств. Он объединил их по дуге величественной триумфальной аркой, которая оформила въезд на площадь с Большой Морской улицы, а главное — замкнула дугообразный контур площади, ориентированной на Зимний дворец. Это решение приобрело главенствующее значение в ансамбле Дворцовой площади, которую уже позже дополнили Александрийским столпом.

Росси стал крупнейшим зодчим страны еще в последнее десятилетие правления Александра I. Но в 1825 году на престол взошел Николай I, и строительство отношений с этим императором закончилось для гениального архитектора неудачей. Он был слишком независимым в своем творчестве для консерватора Николая.

Сразу после Дворцовой он приступил к формированию Сенатской площади. Карл Росси выиграл конкурс на ее переустройство у других великих архитекторов. Но на дворе стоял уже 1828 год, Росси по состоянию здоровья был вынужден руководить строительством через посредника. Николай I, по словам историков, постоянно и бесцеремонно вмешивался в детали постройки и архитектуры, что пагубно сказалось на фасадах, особенно на центральной части, где торжественная арка над Галерной улицей слишком перегружена аллегорической скульптурой. Здания Сената и Синода же спроектированы в формах, напоминающих Адмиралтейство, и удачно сочетаются с противостоящим адмиралтейским фасадом. Придуманная Росси колоннада на повороте главного фасада Синода к набережной Невы еще более ориентирует ансамбль на памятник Петру I и Неву.

«Он и невский павильон Адмиралтейства составляют своеобразные кулисы, фланкирующие обширное пространство площади, в наши дни замкнутое массивом сада, из-за которого торжественно поднимается грандиозный силуэт Исаакиевского собора с золоченым куполом. Эта панорама является одним из самых впечатляющих видов Петербурга, свидетельствующим о взлете русского зодчества в первой половине XIX века», — отмечают составители «Истории русской архитектуры».

«Пусть меня повесят на стропилах»

До 1834 года Карл Росси трудился над одним из наиболее заметных ансамблей Петербурга, возникших в связи с постройкой Александринского театра. Главная задача состояла не в проекте театра, а в том, чтобы по-новому распланировать весь этот городской район.

«Театральный ансамбль» стал поистине беспрецедентным проектом. «Александринка» стала его последним творением. Весь ансамбль по задумке автора должен был ориентироваться на Невский проспект. Росси коренным образом реконструировал прилегающую часть города, в глубине Театральной площади (ныне — площадь Островского) он расположил театр, за которым по оси проложил улицу с административными зданиями и торговыми галереями на первом этаже. Сейчас эта улица носит имя своего создателя. Улица Зодчего Росси завершается многоугольной площадью Ломоносова, раскрытой к мосту через Фонтанку. Главная ось театрального ансамбля со стороны Невского перетекает в Малую Садовую, замыкаясь декоративным фасадом Михайловского манежа и треугольной площадью.

Сам Александринский театр строили по самой современной для того времени многоярусной системе лож с амфитеатром и просторным партером, он вмещал более тысячи человек. Росси вместе с инженером Кларком впервые в истории строительной техники создал оригинальные системы металлических конструкций. Кровля покоится на 27 железных с чугуном арочных фермах пролетом почти в 30 метров. Внутренние стены служат опорами для 18 нижних дугообразных ферм, несущих чердачное перекрытие и подвесной плафон над зрительным залом. Ярусы лож поддерживают чугунные кронштейны.

Официальные лица скептично отнеслись к нововведениями, но Росси был абсолютно убежден в прочности конструкции. «В случае, когда бы от устройства металлических крыш произошло какое-либо нещастие, то в пример для других пусть тот же час меня повесят на одной из стропил театра», — парировал он.

«Дорожа честью художника»

Карл Росси не просто возводил дворцы и павильоны. Он был градостроителем, мастером архитектурного ансамбля. По сути, он был урбанистом, истинным гением организации пространств. Благодаря ему исторический центр Петербурга сейчас выглядит единым целым. В XIX веке Росси делал то, на что давно махнули рукой в большинстве современных российских городов и что кое-где пока безуспешно пытаются вернуть: он практиковал единообразие фасадов, не мешая буйству собственного воображения, раскрывал эффектные видовые перспективы, мыслил масштабно и будто пытался «нарисовать» весь город целиком.

Но с правлением Николая I, опасающегося любого свободомыслия, начался период реакции, в стране принялись насаждать официальный эклектический русско-византийский стиль в противовес классической школе. Росси отказывался идти на уступки. Не желал он и принимать участия в придворных интригах, прежде всего «дорожа честью художника и незапятнанной своей репутацией». «Никогда интерес не был побудительной для меня причиной в выполнении каковых-либо поручений, но единственно долг службы», — писал он князю Долгорукову в 1828 году.

Росси покинул пост и отошел от дел после завершения работы над Александринским театром. Несмотря на отставку, его заставляли унизительно испрашивать особого разрешения каждый раз, когда он намеревался увидеться с семьей, которая к тому моменту переехала в Ревель (Таллин). Карл Росси уже не мог работать с частными заказами, потому что не мог отказаться от грандиозности собственных идей, масштабности мысли. Это привело к долгам и крайне затруднительному материальному положению, о чем не мог не знать император.

«В течение 53-летней добросовестно проведенной мною службы под моими распоряжениями и надзором построено каменных зданий более нежели на 60 миллионов рублей… Проживая на свете 71 год, я с горестью вижу приближение минуты, которая разлучит меня с семьей навсегда. По чувству родительскому, я желал бы оставить моим детям, долженствующим остаться без руководителя и подпоры, дела мои не запутанными и потому с упованием на доброту сердца вашего сиятельства я обращаюсь к вам с покорнейшей просьбой об исходатайствовании мне у государя императора весьма на короткий срок заимообразно из кабинета 4000 рублей», — писал он за несколько лет до кончины на имя министра царского двора.

Росси подкосила смерть старшего сына. Александр Росси пошел по стопам отца и был подающим надежды архитектором, но скончался от чахотки. Вскоре ушла из жизни и жена. У Карла Росси остались еще десять детей: шестеро своих и четверо приемных. В 1849 году его позвали для реконструкции Александринского театра, но, по некоторым свидетельствам, он подхватил холеру именно на стройке и вскоре умер. Великий архитектор, создатель современного Петербурга, Карл Росси ушел в полной нищете и забвении 18 апреля 1849 года на 74-м году жизни. Семейство было не в состоянии даже самостоятельно оплатить его похороны. При Николае I вклад Росси в историю и культуру так и не был оценен по достоинству.