Утверждённая президентом России Дмитрием Медведевым "Концепция внешней политики Российской Федерации" содержит некоторые новые публичные акценты в отношении политики России на постсоветском пространстве.

Во-первых, прямо и недвусмысленно заявлено, что ползучая "историческая" реабилитация нацизма и агрессивного национализма на постсоветском пространстве не связана с интересами науки, а является частью целенаправленной политики Запада по "сдерживанию России" - "Реакция на перспективу утраты историческим Западом своей монополии на глобализационные процессы находит свое выражение, в частности, в инерции политико-психологической установки на "сдерживание" России, включая попытки использовать в этих целях избирательный подход к истории, прежде всего к истории Второй мировой войны и послевоенного периода. (...) Необходимо обеспечить условия ученым для профессиональной работы по установлению исторической правды, не допускать превращения исторической темы в инструмент практической политики. (...) твердо противодействовать проявлениям неофашизма, любых форм расовой дискриминации, агрессивного национализма, антисемитизма и ксенофобии, попыткам переписать историю и использовать ее в целях нагнетания конфронтации и реваншизма в мировой политике, подвергнуть ревизии итоги Второй мировой войны".

Во-вторых, обращает на себя внимание тот факт, что отношения со странами Прибалтики и "новой Европы" уже не погружаются полностью в рамки отношений с Европейским союзом. Отмечая параллельные ЕС двусторонние отношения с Германией, Францией, Италией, Испанией, Финляндией и другими странами "старой Европы", Концепция адресуется и прямо к Латвии, Литве и Эстонии, но (помимо детально прописанного выше отказа от реабилитации нацизма) требует от них лишь соблюдения прав русскоязычных и Калининградской области.

В-третьих, Концепция окончательно трансформирует свою философию СНГ как неполитической организации, как "форума для" всего лишь "политического диалога" и, главное, "механизма сотрудничества с приоритетами в сферах экономики, гуманитарного взаимодействия и т.п.". Концепция переводит отношения со странами СНГ на рыночные основы: "Россия подходит к торгово-экономическим связям с государствами - участниками СНГ... придерживаясь рыночных принципов в качестве важного условия развития подлинно равноправных взаимоотношений..." При этом Россия теперь уже и концептуально рассматривает СНГ как своеобразное лоно для новой, избирательной интеграции с теми, кто "проявляет готовность к стратегическому партнерству и союзничеству", а именно с Белоруссией и Казахстаном в рамках ЕврАзЭС и другими государствами в ОДКБ.

Здесь стоить обратить особое внимание на то, что теперь задачи строительства Союзного государства с Белоруссией также переводятся на рыночные основания, хотя и звучат и с меньшей долей уверенности: "продолжать согласованную линию на создание условий для эффективного строительства Союзного государства" - "через поэтапный перевод отношений между Россией и Белоруссией на рыночные принципы в процессе формирования единого экономического пространства". При этом остаётся непрояснённой перспектива такой неоднократно декларированной задачи ЕврАзЭС как "механизма содействия реализации крупных водноэнергетических и инфраструктурных проектов". Если в случае с инфраструктурными проектами в контексте активной энергетической политики России в Евразии вопросов не возникает, то в части "водноэнергетических", то есть клубка проблем вокруг энергобаланса и потребления воды между Казахстаном, Узбекистаном, Таджикистаном и Киргизией и, главное, коммерческим смыслом участия в них России - сегодня гораздо больше вопросов.

Важно и то, что в отношении ОДКБ Концепция делает акцент на интеграционной функции ОДКБ и, главное, её приоритете в Евразии перед лицом экспансии НАТО, задачи "превращения ОДКБ в стержневой институт обеспечения безопасности" в регионе. Забота о такого рода восстановлении веса ОДКБ прямо стимулируется предельно однозначной формулой: "Россия сохраняет отрицательное отношение к расширению НАТО, в частности к планам приема в члены альянса Украины и Грузии, а также к приближению военной инфраструктуры НАТО к российским границам в целом" (хотя на очевидное противоречие между НАТОвскими перспективами Грузии и Азербайджана - и членством Армении в ОДКБ нет ответа).

Внятно и отношение России к неназванному ГУАМ и прочим Балтийско-Черноморским схемам на пространстве б.СССР: эти "субрегиональные образования и иные структуры без российского участия на пространстве СНГ" будут оцениваться в Москве не по декларациям, а по "их реальному вкладу в обеспечение добрососедства и стабильности, их готовности на деле учитывать законные российские интересы и уважать уже существующие механизмы сотрудничества, такие как СНГ, ОДКБ, ЕврАзЭС, а также Шанхайская организация сотрудничества (ШОС)". Если учесть, что не только практика, но и зашкаливающая риторика этих ГУАМов - лапидарно антироссийские, что и созданы они именно для того, чтобы на земле было меньше следов СНГ и ШОС, то легко угадать, что любви и уважения в Москве к ним не будет.

Чистым приговором выглядит в этом контексте пожелание, прозвучавшее в Концепции: "В этом русле будут выстраиваться подходы России к... взаимодействию в Черноморском и Каспийском регионах на основе сохранения индивидуальности Организации Черноморского экономического сотрудничества и укрепления механизма сотрудничества Прикаспийских государств". Одним словом, чем больше они будут увлекаться какой-то "неиндивидуальной", однотипной борьбой за "ценности" транзита и антироссийских "альтернативных маршрутов", тем меньше их будут слушать в Москве.

В-четвёртых, более чем откровенно обозначены угрозы, исходящие для России с территории бывшего СССР, а именно - с Юга: "Первостепенными задачами являются нейтрализация террористической угрозы и наркоугрозы, исходящих с территории Афганистана, недопущение дестабилизации обстановки в Центральной Азии и Закавказье". Напомню, об этом подробно писал ИА REGNUM в своём недавнем докладе "Перспективы войны в Закавказье и Средней Азии". Концепция дважды возвращается к установлению источника этой угрозы: "углубляющийся кризис в Афганистане создает угрозу безопасности южных рубежей СНГ. Россия во взаимодействии с другими заинтересованными странами, ООН, ОДКБ, ШОС и иными многосторонними институтами будет прилагать последовательные усилия в целях недопущения экспорта терроризма и наркотиков из Афганистана...".

В-пятых, на мой взгляд, не вполне обоснованно Концепция позиционирует "многомиллионную русскую диаспору - Русский мир - в качестве партнера" внешней политики России, "в том числе в деле расширения и укрепления пространства русского языка и культуры". Дело в том, что, несмотря на всю успешность концепта "Русского мира", на практике не существует отдельной и консолидированной "русской диаспоры", и тем более у тех русских организаций, кто претендует на представительство "диаспоральных интересов", не существует никаких особых, отличных от полномочий национальных властей, возможностей для достижения гуманитарных и тем более экономических и политических результатов. Наиболее успешна в таком случае не мифическая (и рискованная) диаспоральная политика России, а сама Россия, с которой выгодно сотрудничать и тем, для кого узки рамки "этнографической диаспоры", и тем, кто не относит себя к "Русскому миру", а просто считает себя поклонником Достоевского, Стравинского, Королёва, Путина и многонационального капитала России. Поэтому более реалистичной и важной выглядит в Концепции задача поддержки не "диаспоры", а всех и любых соотечественников в СНГ в части защиты "их образовательных, языковых, социальных, трудовых, гуманитарных и иных прав и свобод". Здесь - как говорят дипломаты - "потенциал", то есть груз нерешённых проблем почти неподъёмный, но касается именно миллионов, а не единиц "профессиональных русских", за которыми нет ничего, кроме их карьеры.

Наконец, обращает на себя внимание то, что высшее руководство России адекватно оценивает попытки политического диктата Запада в сфере экономических отношений, который чаще всего направлен на защиту противоречащего принципам рыночной экономики "экономического эгоизма" транзитных соседей и глобальных потребителей энергоресурсов России. Теперь Россия не только не пасует перед теми, кто намерен политически диктовать ей односторонние экономические правила игры, но и прямо готова к экономическому обеспечению своего политического суверенитета, "в соответствии с нормами международного права использует все имеющиеся в ее распоряжении экономические рычаги и ресурсы, а также конкурентные преимущества для защиты своих национальных интересов"..."

Одним словом, в отношении стран постсоветского пространства "Концепция внешней политики России", учитывая всю необходимую компромиссность и законную инерционность подготовки таких документов, как правило, даёт вполне внятные ответы на актуальные события вокруг России. Конфликтный потенциал этих событий далеко не исчерпан и конфликтная логика будет нарастать, но на западную теорию "сдерживания России", до сих пор служащую тестом на евроатлантическую лояльность для молодых постсоветских вождей, Россия вполне может ответить своей собственной, национальной практикой "сдержанной силы".