Кордебалет разведок. Как СССР помешал США захватить власть над миром

В одноэтажном пригороде американской столицы, на вилле Дамбартон-Оукс, «притаившейся» за высокой кирпичной стеной между тихой 32-й стрит и «Тропинкой влюблённых» (Lovers Lane), решались судьбы мира. Именно здесь, в особняке, принадлежащем Гарвардскому университету, представители союзников по антигитлеровской коалиции, в первую очередь США и СССР, 80 лет назад закладывали основы ООН, послевоенного мира — и одновременно первой холодной войны. А за всем этим увлеченно следили формально союзные, но на деле противоборствующие разведки.

Решения, которые коренным образом определяют и меняют миропорядок на десятилетия, зачастую находятся «в тени», в которой остаются и десятилетия спустя, заслонённые более «громкими» событиями.

Так, к примеру, 7 октября 1944 года Совинформбюро сообщало о весьма успешном дебюте Петсамо-Киркенесской операции, о продвижении наших войск на Моонзундских островах, на рижском направлении, в Венгрии и Югославии.

За океаном, у американских союзников, как будто продолжалась мирная жизнь. 9 октября вышел свежий номер журнала Life с рекламой осенних коллекций 1944-го и новостями из Чикагского зоопарка (прибавление в семействах бегемотов, газелей и антилоп куду). О войне в Европе напоминает разве что голливудская вечеринка светской обозревательницы Эльзы Максвелл — «салютуем Свободной Франции!».

Завершившейся в эти дни конференции в Дамбартон-Оукс, ставшей прологом Ялты и Потсдама, словно бы и нет. Но на самом деле именно к ней американская сторона подготовила свои козыри.

План Даллеса и проекты «Наф-Нафа»

Ещё в 1939-м, с началом Второй мировой, Соединённые Штаты начали строить планы послевоенного американоцентричного мира.

Так, комиссия «За справедливый и прочный мир» работала де-юре под эгидой Федерального совета христианских церквей, но под руководством Джона Фостера Даллеса — будущего госсекретаря и родного брата Аллена Даллеса, будущего директора Центральной разведки (Central Intelligence).

Другая комиссия — «По изучению организации мира», созданная в 1939-м и распущенная только в 1973-м, теоретически обосновывала формирование будущей ООН на основе Атлантической хартии. Во главе комиссии в 1940-х стоял некий Джеймс Шотуэлл — скромный профессор истории, связанный одновременно с «Фондом Карнеги* за международный мир», миллиардером Генри Фордом, Международной организацией труда (МОТ) и администрацией Франклина Рузвельта.

Неслучайна принадлежность поместья Дамбартон-Оукс именно Гарварду. Политологи, экономисты и финансовые аналитики Гарварда, Йеля и почти сотни прочих университетов и колледжей по заданию администрации Рузвельта работали в «Центральном университетском комитете по вопросу послевоенных международных проблем».

В феврале 1942, когда исход войны был неясен, по инициативе госсекретаря Корделла Халла — человека из ближнего круга Рузвельта — заработал консультативный комитет по внешней политике. Сюда привлекли не только конгрессменов, дипломатов и юристов, но и высшие чины военного и военно-морского министерств. Главой комиссии стал спецпомощник госсекретаря Лео Пасвольский. Этот уроженец южнорусского Павлограда, известный под прозвищами «Наф-Наф» и «Братец Тук» (в честь персонажа легенд о Робине Гуде), позже станет наиболее вероятным автором проекта Устава ООН — который примут в 1946-м.

Пока же Пасвольский аккумулировал идеи — от создания мировой федерации с единым управлением до системы «межгосударственных объединений федеративного типа». Как отмечает историк Светлана Широкова, ООН могла стать мировым парламентом со «взвешенным голосованием» — то есть голоса должны распределяться там пропорционально весу страны в международной жизни.

«План Даллеса» (в смысле, то, что предлагала комиссия Джона Фостера Даллеса) предполагал, что «Объединённые нации» должны быть и парламентом, и верховным международным судом, и более того — контролировать международную торговлю и даже национальные вооружённые силы. Комиссия Шотуэлла прямо указывало на желательность установление американо-британского доминирования после разгрома стран Оси.

Все эти планы можно было бы считать wishful thinking — благими пожеланиями, если бы не одно обстоятельство.

С 1 по 2 июля 1944 года в курортном городе Бреттон-Вудс (штат Нью-Гемпшир) представители 44 стран — от Австралии и Бельгии до Эквадора и Эфиопии — подписывают соглашения. По результатам были образованы Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития. Достигнута цель, которую продвигали соавтор «нового курса» Рузвельта — глава минфина Генри Моргентау и ещё один соратник президента США — создатель МВФ Гарри Декстер Уайт: американский доллар признается единственной мировой валютой и эталоном, к которому привязываются все другие валюты.

Разоренный войной СССР получает уверения в колоссальной финансовой помощи для восстановления экономики, и советский представитель, замнаркома внешней торговли Михаил Степанов ставит свою подпись под этими решениями.

Фигуры на поле

Пока американские стратеги продумывают планы мирового доминирования, советские дипломаты на встречах в Москве и Тегеране в 1943-м предлагают провести отдельную конференцию и посвятить ее Всеобщей международной организации (рабочее название будущей ООН). В ответ американцы, не желавшие упускать инициативу продвижения глобальных институтов послевоенного мироустройства, предложили провести не одну, а две встречи в 1944 году. Первой стала упомянутая выше Бреттон-Вудская конференция, а второй — встреча в Дамбартон-Оукс.

Конференция в гарвардском особняке была проведена во исполнение решений Московского совещания министров иностранных дел, которое состоялось годом ранее, в октябре 1943-го.

Тогда, в Москве, Советский Союз представляла «тяжёлая артиллерия»: нарком Вячеслав Молотов, усиленный присутствием маршала Климента Ворошилова и замов по НКИД — Максима Литвинова и Андрея Вышинского. США представлял человек Рузвельта — госсекретарь Халл, Британию — глава Форин-офиса, последовательный антинацист Энтони Иден.

«Тяжеловесы» приняли Декларацию о всеобщей безопасности, уместившуюся в три небольшие странички. Одним из её пунктов значилось учреждение «международной организации для поддержания международного мира и безопасности» взамен морально обанкротившейся Лиги наций. Наполнить это пожелание реальным содержанием и предстояло в Дамбартон-Оукс.

В сравнении с Московской конференцией, Запад представляли не столь «удобные» контрагенты.

От США выступал Эдвард Стеттиниус-младший, который в скором времени (в декабре) сменит тяжелобольного Халла на посту главы Госдепа и останется на этом посту при зачинателе холодной войны Трумэне. Стеттиниус был не «человеком Рузвельта», а эмиссаром большого бизнеса, в том числе ВПК, в Белом доме. Британию представлял сэр Александр Кадоган, доверенное лицо Уинстона Черчилля. Именно Кадоган, а не глава МИД Иден сопровождал премьера на первые встречи с Рузвельтом и Сталиным.

По составу участников это была почти «тестовая версия» заседания будущего Совбеза ООН. Франции на встрече не было — она ещё не вернула себе статус полноценной великой державы. Зато присутствовал представитель Китая (точнее, генералиссимуса Чан Кайши) — один из старейшин дипломатии и политики Гу Вэйцзюнь, или, как он представлялся европейцам, Веллингтон Ку.

Москву в «игре на чужом поле» представляла, казалось бы, не столь весомая фигура. Делегацию возглавлял сравнительно молодой (40-летний) посол СССР в США Андрей Громыко, осторожный и уже опытный дипломат, но пока «не спец» в военно-стратегических вопросах.

Но Кремль позаботился о составе команды. В помощь будущему «мистеру «Нет» (в качестве военного консультанта) был придан начальник отдела внешних отношений Генштаба, сотрудник ГРУ генерал-лейтенант Александр Васильев.

Военную экспертизу также поручили главе управления спецзаданий Генштаба РККА генерал-майору Николаю Славину и замначальника Разведупра Главного морского штаба Константину Родионову.

За оперативные консультации по правовым тонкостям отвечали ведущий юрист-международник (и, к слову, криминалист) профессор Сергей Голунский и профессор Сергей Крылов — специалист по воздушному праву и правовому регулированию радиосвязи, что эквивалентно нынешнему интернету. Оба правоведа в будущем представят СССР в Международном суде ООН.

Элементы сладкой жизни и шпионские страсти

«Трехэтажный особняк, увитый плющом и окруженный высокими деревьями, возвышался на холме на краю парка, спускавшегося террасами далеко вниз. Трава на лужайках была коротко подстрижена. Цвели олеандры. В нижней части парка находился бассейн для плавания и беседка с душем», — описывал обстановку переговоров дипломат и переводчик Валентин Бережков.

Понятно, что к встрече в поместье подготовились не только делегаты. Через много лет после конференции генсек ООН в 1997–2006 годах Кофи Аннан презентовал книгу, посвященную становлению Организации. Один из соавторов — Стивен Шлезингер привёл там данные, которые можно было рассекретить.

Под контроль спецслужб США был поставлен каждый шаг членов советской и британской делегаций. Дешифровальщики и система перехвата дипломатических депеш в прямом смысле слова работали по 24 часа в день. Сотрудники секретных подразделений валились от усталости, ночевали в коридорах, на диванчиках или сдвинутых стульях. Вскрытые тайны немедленно обобщались, анализировались и подавались в Госдеп и Белый дом.

Другой американский исследователь — Роберт Хильдербранд в обстоятельной монографии «Дамбартон-Оукс: истоки Организации Объединенных Наций» приводит эпизоды создания условий для вербовки членов советской и британской делегации. Так, например, Эдвард Стеттиниус приглашает приехавших дипломатов из Лондона и Москвы в… ночной клуб Diamond Horseshoe. Там, в непринужденной атмосфере с «пикантной культурной программой», можно было подобрать ключики ко многим гостям.

Параллельно делегатам устроили неофициальную встречу с миллиардером и одновременно спецуполномоченным Рузвельта по латиноамериканским делам Нельсоном Рокфеллером. Он же «для себя» контролировал отчёты ФБР — до того, как они отправлялись Стеттиниусу. О встрече с Рокфеллером в офисе в 70-этажном небоскрёбе на 5-й авеню писал и Бережков. Обладатель несметного состояния выглядел подчёркнуто скромно («темно-коричневый костюм сидел на нем мешковато, к брюкам, заметно вытянутым на коленях, видимо, давно не прикасался утюг»), но попытался поразить русских роскошью шоу-программы.

Шлезингер называет происходящее балетом дипломатов и разведок, но в данном случае это был кордебалет.

«Оркестр исполнил «Славянские танцы» Дворжака и несколько произведений Мендельсона. Затем выступил скрипач, блестяще справившийся с труднейшими пассажами Паганини. И наконец, на сцену высыпало три десятка девиц в сетчатых трико. Знаменитые «рокетс» четкими движениями вскидывали в такт ноги и руки. «Рокетс» — особая нью-йоркская достопримечательность и для каждого приезжего посещение мюзик-холла «Радио-сити» так же обязательно, как и подъем на вершину 102-этажного «Эмпайр стейтс билдинг».

Делегатам показывали помещения, где находились звукооператоры, кинопроектор, затем повели за кулисы, где к очередному сеансу готовились «рокетс». «Ярко загримированные, они вблизи выглядели отнюдь не столь привлекательно, как из зрительного зала», — вспоминал Бережков. Без пяти минут госсекретарь Стеттиниус, «исполнявший наряду с Рокфеллером роль хозяина, представил нас руководителю кордебалета, который оказался выходцем из Одессы и довольно сносно говорил по-русски».

Куда большее впечатление произвели чудеса техники — экспериментальная телестудия. Несколько советских делегатов остались перед телекамерой, а остальные подошли к монитору. «Изображение было вполне четким, и мы видели на экране, как Рокфеллер и Стеттиниус, стоявшие перед объективом телекамеры, обменялись рукопожатиями, похлопали друг друга по спине», — писал Бережков.

Судя по тому, что по возвращении в Союз никто из советских делегатов не подвергся остракизму, ни технические новинки, ни «гёрлз», ни общение с американской элитой ни на йоту не изменили изначальное намерение московской команды.

Гегемония не удалась

С формальной точки зрения на конференции были подготовлены предложения о создании Международной организации безопасности, которые легли затем в основу Устава ООН.

По сути же главное, что ООН не стала ни мировым парламентом, ни тем более глобальным правительством, получающим ценные указания из Белого дома.

В нашу пользу играли несколько факторов.

Во-первых, американская команда не была единой. Показательным был публичный спор между Рокфеллером (который «окучивал» латиноамериканские делегации) и шефом Бюро латиноамериканских исследований Госдепа Николо Туччи. Рокфеллер, симпатизировавший правым режимам, настаивал, что Аргентина (формально нейтральная, но контактировавшая с Третьим рейхом) должна вступить в будущую ООН и войти в руководящие органы. Убеждённый антифашист Туччи в ярости подал в отставку, заявив: «Мое бюро должно было уничтожить нацистскую и фашистскую пропаганду в Южной Америке, но Рокфеллер приглашает худших фашистов и нацистов в Вашингтон».

Спокойному и согласованному выступлению американской стороны помешала американская же демократия.

Начало конференции совпало со стартом президентской гонки. Республиканцы, оппонируя правящим демократам, выливали ушаты помоев и на Рузвельта, и на идею будущего ООН, призывали не верить СССР, всячески дискредитировали и торпедировали возможность найти компромисс. Демократы же, чьим предвыборным коньком была совместная (в союзе с «Советами» и Британией) борьба с Гитлером, напротив, должны были демонстрировать волю к компромиссу.

Одновременно кто-то отчаянно сливал служебную информацию журналистам — промежуточные договоренности становились центральными темами крупнейших американских СМИ. Незначительные технические детали масс-медиа раздували до невообразимых масштабов. Участники были вынуждены давать комментарии, разъяснять, выступать с публичными заявлениями, испытывая колоссальный информационный прессинг.

И это не считая сложности самих переговоров и интриг между Лондоном, Москвой и Вашингтоном. Атлантические партнёры — США и Британия — преследовали собственные интересы. Благодаря этому и расширился состав Совбеза ООН. Первоначально предполагалось, что в СБ войдут СССР, США и Великобритания. Но американцы пролоббировали своих протеже — Китайскую республику во главе с Чан Кайши, а британцы добились, чтобы в Совбез вошла Франция (Шарль де Голль считался креатурой Лондона).

Вряд ли Рузвельт и Черчилль предполагали, что место Китайской республики в СБ ООН займёт «красная» КНР, а де Голль доведёт своё непослушание до того, что выведет Францию из военных структур НАТО.

Наследие Дамбартон-Оукса

Вопрос о процедуре голосования в Совете Безопасности на конференции в Дамбартон-Оуксе не был согласован (он был решён позднее, на Ялтинской конференции в 1945 году).

Но союзникам пришлось уступить Советскому Союзу в требовании: за постоянными членами Совета Безопасности, даже вовлечёнными в конфликт, останется право вето, если речь пойдёт о применении силы. За эту уступку СССР пошел навстречу США и не стал настаивать на включении всех своих республик в список стран — членов ООН. «Сторговались» на местах для Украинской и Белорусской ССР.

Вашингтон и Лондон рассчитывали «переиграть» СССР за счёт того, что большинство стран-членов ООН будут составлять союзники Запада. Но Советский Союз опрокинул эти планы сначала в 1945-м, когда Красная армия заняла Восточную Европу, а затем тогда, когда в ООН одна за другой начали вступать «страны народной демократии». Следующая эпоха, отмеченная распадом колониальной системы и появлением движения неприсоединения, ещё более спутала карты Западу: теперь вне контроля в ООН оказались не только страны соцлагеря, но и, как сейчас говорят, Глобальный Юг.

А тогда, в 1944-м, нас во многом выручил Китай, даже гоминьдановский. Когда советская делегация во главе с Громыко завершила работу и покинула конференцию, вместо неё прибыла команда под руководством Веллингтона Ку. Китайцы добились внесения таких формулировок, благодаря которым ООН становилась не глобальным судьёй или жандармом, а арбитром: «разрешение международных споров должно происходить с должным вниманием к принципам справедливости и международного права». И именно в ведении ООН, а не отдельных великих держав должен быть пересмотр норм международного права.

Так 80 лет назад активная позиция СССР, высокий профессионализм советских дипломатов и включение в работу китайских товарищей по оружию сумели поломать игру правящему классу США. В итоге удалось не допустить возможности создания блоков государств, которые бы механическим большинством превращали неугодных в изгоев. Не была предоставлена возможность создать региональные военные блоки с легитимным правом быть орудием большинства в ООН. Вся эта работа видна сейчас. Как ни пытается НАТО заявить о своей легитимности в решении мировых проблем, оно не может обойти Устав ООН. НАТО применяет силу, но так и не может трансформировать мощь в устойчивое доминирование.