В начале 1919 года на Урале командование РККА попыталось вернуть себе утраченную инициативу. Сразу же после поражения 3-й армии советского Восточного фронта в Вятку, куда отошли красные части, прибыли с целью выяснения положения Сталин и Дзержинский. Сталин сразу же сделал верные выводы из случившегося — утомленность войск беспрерывными шестимесячными боями, плохое снабжение, отсутствие резервов за растянутой линией фронта, слишком большая удаленность штабов от поля сражения. Он известил Москву о том, что, если не будут приняты срочные меры для восстановления боеспособности 3-й армии, возможно падение и Вятки.

Иван Шилов ИА REGNUM
Колчак
«Нужно покончить с войной без резервов, — писали Ленину Сталин и Дзержинский, — необходимо ввести в практику систему постоянных резервов, без коих немыслимы ни сохранение наличных позиций, ни развитие успехов. Без этого катастрофа неминуема».

Комиссии удалось восстановить боеспособность армии и уже 19 января 1919 года организовать контрнаступление, которое продолжалось девять дней. Колчаковцам пришлось отойти, но 3-я армия сумела продвинуться только на 15−20 км. Белые удержали Пермь, успехи Восточного фронта пришлись на его левый фланг — 22 января Красная армия взяла Оренбург, 24 января — Уральск.

26 декабря 1918 г. командующим действовавшей тут 4-й армией Восточного фронта был назначен М. В. Фрунзе. Это был энергичный, талантливый человек, убежденный сторонник единоначалия в армии и использования военных специалистов. На пост своего начальника штаба он выбрал бывшего ген.-л. А. А. Балтийского, помощника по оперативной части — бывшего ген.-м. Ф. Ф. Новицкого. Сам Фрунзе был членом РКП (б) с 1904 г. Его лояльность не вызывала сомнений. 31 января он принял командование армией. Вскоре положение на Восточном фронте опять изменится в пользу белых. Огромную роль в этом сыграла внешняя поддержка. Она не была бескорыстной. Лондон и Париж делили территории бывшего союзника на сферы влияния. Франция интересовалась Украиной, Англия — Кавказом с его нефтяными ресурсами. Очевидными были и планы Японии относительно как минимум Северного Сахалина и Приморья.

Михаил Фрунзе

Колчак негативно относился к интервенции.

«Я считал, — говорил он на допросе 30 января 1920 г., — что эта интервенция, в сущности говоря, закончится оккупацией и захватом нашего Дальнего Востока в чужие руки. В Японии я убедился в этом. Затем я не мог относиться сочувственно к этой интервенции ввиду позорного отношения к нашим войскам и унизительного положения всех русских людей и властей, которые там были. Меня это оскорбляло. Я не мог относиться к этому доброжелательно. Затем самая цель и характер интервенции носили глубоко оскорбительный характер: это не было помощью России, все это выставлялось как помощь чехам, их благополучному возвращению, и в связи с этим все получало глубоко оскорбительный и глубоко тяжелый характер для русских. Вся интервенция мне представлялась в форме установлений чужого влияния на Дальнем Востоке».

За год до этого адмирал активно сотрудничал с интервентами. 16 января 1919 г. было подписано соглашение между правительством Колчака и представителями союзников. Войсками Антанты в Сибири и Забайкалье командовал генерал Жанен, ему подчинялись и чехословаки. Русское командование брало на себя обязанность согласовывать свои действия с генералом. Жанен получал право «осуществлять общий контроль на фронте и в тылу». Его помощником по вопросам снабжения стал ген.-м. Алфред Нокс, ему же подчинялись английские и французские инструкторы, назначаемые в белые части и их штабы. Впрочем, времени для обучения и перевооружения армии, созданной преимущественно из новобранцев, у Колчака не было.

Французский генерал Морис Жанен инспектирует чехословацкие части. Омск. 1919

Штаб Колчака планировал наступление, которое должно было закончиться выходом к средней Волге от Симбирска до Казани и выше для дальнейшего выхода на соединение с войсками Северной области в районе Вологды. Вариант движения в сторону Царицына не рассматривался, Деникинскую армию не считали устойчивой и надежной. Это была явная ошибка. 11 мая 1919 г. Будберг заметил:

«Оценка Ставки однобока, искажена и могла убедить только малограмотных людей».

Предполагалось, что правительство Северной области создало более прочный фронт, а, выйдя к Котласу, Колчак получит прямую железнодорожную и водную связь с Архангельском, что даст возможность сразу же направить армиям Сибири боеприпасы и оружие со складов города и, кроме того, облегчит решение задачи снабжения для Англии. Таким образом, главным оперативным направлением для наступавших стало северное.

Главный удар наносился вдоль единственной железной дороги Екатеринбург — Пермь — Вятка — Вологда. Это была одноколейная дорога длиной 919 верст, но с широкой колеей, к началу 1919 года колчаковцы уже контролировали 355 верст на участке Пермь — Екатеринбург. Использование участка Вятка — Пермь могло быть усложнено уничтожением мостов — их здесь было 360, большая часть из них — деревянные. Весной 1919 года у Колчака было достаточно весомое преимущество над Восточным — примерно 125−130 тыс. штыков и сабель против 101 тыс. Такая численность исключала возможность создания единой линии фронта. Он протянулся на 400 км. Штаб Колчака запланировал наступление по всей этой линии на глубину до 600 км. При успешной реализации этого плана возникла бы возможность создания единого фронта от севера до юга России.

Для реализации столь масштабных планов у Омского правительства не было ни достаточных резервов, ни подготовленного тыла. Весьма посредственно было налажено и сотрудничество Омского правительства с Добровольческой армией. И белые, и красные собирали группы на направлениях. У Колчака главные удары наносили Сибирская армия ген. Радолина Гайды (до 48 тыс. чел.) и Западная армия ген. от арт. М. В. Ханжина (38 тыс. чел.), Южная группа ген.-м. П. А. Белова (14,5 тыс. чел.) выполняла пассивную роль. 5 марта Ханжин перешел в наступление против 5-й Красной армии. Оно было удачным. Уже 14 марта его армия взяла Уфу, мост через р. Белую был захвачен передовыми частями и остался невредим. 5-я армия, защищавшая город, потеряла почти половину своего состава, возникла перспектива выхода колчаковских войск к Волге. Впрочем, эту перспективу необходимо было реализовать. Колчаковские генералы плохо подчинялись единому командованию, и прежде всего этим выделялся Гайда, прыгнувший из пленных фельдшеров австро-венгерской армии в русские генерал-лейтенанты, «случайный выкидыш революционного омута» с наполеоновскими замашками и без наполеоновских способностей.

Сотрудники военного штаба Сибирской армии (сидят слева направо Радола Гайда, Александр Колчак, Борис Богословский

На каком-то этапе отступление красных войск превратилось в паническое бегство с явными признаками паники. 18 марта Фрунзе докладывал Троцкому:

«5-я армия почти полностью утратила боеспособность. Полки её откатываются назад при первом натиске противника и сразу очищают большие пространства. В штабе армии (5-й) высказывались опасения за возможность отхода к Самаре и Симбирску. Этим все сказано».

В ряде уездов Самарской и Симбирской губерний начались крестьянские восстания, взбунтовался 175-й полк. Для Самарской, Саратовской, Симбирской губерний было характерно значительное расслоение крестьянства, с большим (9,3%, 14,2% и 20,7%) количеством кулаков с одной стороны и безземельной или безлошадной бедноты — с другой (18,5% и 17,8%; 12,4% и 34,4%; 9,8% и 35,4%). Восстания обычно поднимало кулачество, сельская беднота поддерживала Советы. В Уфимской губернии восстания поднимала зажиточная башкирская и татарская верхушка. Повсюду неясным было поведение средне-зажиточного крестьянина. Положение в тылу Восточного фронта было крайне неблагоприятным, дальнейшее отступление могло привести к обрушению всей обороны советских сил на востоке.

В этот момент принципиально важным для советской власти и её противников сбыл вопрос о создании массовой и боеспособной армии. Решение этого вопроса подразумевало создание прочной социальной базы поддержки и немалых организационных усилий. Казалось, что этот вопрос прежде всего будет решен именно противниками большевиков. Лидерство в белом лагере перешло от эсеро-меньшевистских политиков, в очередной раз доказавших на практике свою организационную несостоятельность, к профессиональным военным, людям, получившим академическое образование, обязательно проходившим курс военной администрации, имевшим опыт управления флотами, портами и базами, фронтами и армиями и прилегающими к ним территориями.

С другой стороны им противостояли пришедшие к власти профессиональные революционеры, не имевшие опыта государственного администрирования, а зачастую не получившие даже и систематического образования, во всяком случае, высшего. Финальный исход, результат этого противостояния в начале 1919 года был настолько очевиден, что в нем не сомневался никто, как и в успехе наступления Колчака. Имея значительный ресурс в виде золотого запаса, опираясь на широкое недовольство политикой большевиков, и прежде всего аграрной политикой, он получал возможность мобилизовать эти ресурсы и воплотить их в действия.

Адмирал Александр Колчак

Советская республика с самого начала оказалась во враждебном окружении, в то время как у Колчака была возможность концентрировать силы на главном и, по сути дела, единственном направлении. Как показали дальнейшие события — мало иметь возможность, ею нужно было воспользоваться. Большевики оказались куда более способными к государственному строительству, чем их противники. Прежде всего это сказалось при создании армии и организации её снабжения. Прежде всего решение этого вопроса предполагало коррекцию политических приоритетов в аграрной политике. Эта коррекция и стала ответом на успехи белых армий в начале 1919 года.