Как российские чиновники затягивают углеродную петлю на шее России

Предисловие

В настоящее время чуть ли не из каждого утюга звучат призывы о необходимости зелёного энергоперехода, достижения странами углеродной нейтральности и необходимости для предприятий соответствия принципам ESG. При этом активно муссируется тема наличия потенциальных экономических рисков для российских экспортных компаний, связанных с намерениями стран ЕС ввести регулирование внешней торговли с использованием механизма пограничной углеродной корректировки (СВАМ — Carbon Border Adjustment Mechanism).

Для компенсации превышения углеродного следа российской экспортной продукции по отношению к установленному ЕС нормативу Рослесхоз предлагает отечественному бизнесу заняться лесовосстановлением за углеродные единицы.

В 2014 году в рамках Киотского протокола рассматривался вопрос скрытой передачи лесного хозяйства РФ под внешнее управление стран ЕС при создании международного соглашения по управлению лесами стран Европы, включая Россию.

В настоящее время «благие намерения» Рослесхоза выглядят так:

Пока неизвестно, какие изменения в лесное законодательство подготовил Рослесхоз, но известно точно, что в течение 25 лет вплоть до настоящего времени в Российской Федерации отсутствует оценка «углеродной эффективности» лесопользования, а также заготовок и экспорта древесины. Даже объем поглотительного потенциала лесного хозяйства страны в углеродном эквиваленте до настоящего времени официально не определен, а его оценки в различных источниках расходятся на порядок. Также не установлена и цена поглотительного ресурса лесов и лесопользования. Представляется, что чиновники лесного ведомства занижают фактический поглотительный ресурс наших лесов и его реальную стоимость с целью его скрытой продажи в розницу, как это подробно продемонстрировано на примере, детально разобранном мной в статье «Большой куш. Продавцы российского углерода».

За прошедшие годы эта статья не потеряла актуальности, поскольку теневая схема передачи поглотительного ресурса российских лесов в управление ЕС изменилась несущественно: теперь передача будет осуществляться под видом углеродных единиц, полученных в климатических проектах лесного сектора, для компенсации избыточной углеродоёмкости российской продукции, экспортируемой ЕС. При этом почему-то никто из наших чиновников даже не заикается о компенсации углеродного следа импортируемой продукции из стран ЕС.

В результате статья «Как мы сами на себя накидываем зелёную удавку», опубликованная в том же 2014 году в «Лесной газете», актуальна и сегодня, в ней только достаточно изменить слова Киотский протокол на Парижское климатическое соглашение, а в целом за прошедшие восемь лет ничего не изменилось.

Как мы сами на себя накидываем зелёную удавку

Перед очередной климатической конференцией в Копенгагене премьер правительства Владимир Путин неоднократно заявлял [4]:

Заявления руководителя нашей страны в целом отражают и международную озабоченность многих мировых лидеров, а также структур ООН состоянием лесов как лёгких планеты.

Но при этом обращает на себя внимание и практическая плоскость реализации этой озабоченности на примере, изложенном в статье «Победа нефти над добром» [5].

С одной стороны, описанная в статье постановка вопроса о компенсации за нетронутость лесов Эквадором вполне логична, принимая во внимание, что подобные компенсации начали практиковаться в середине 1990-х годов в рамках пилотной фазы РКИК по совместному выполнению обязательств, ещё до появления Киотского протокола (КП) и программы REDD ООН о предотвращении сведения лесов в тропических странах.

С другой стороны, развитие добычи нефти дало значительный толчок развитию человечества, и сравнивать добычу нефти с «победой над добром» как минимум некорректно, принимая во внимание, что автор статьи тоже использует «зло нефти» при поездках на автомобиле, автобусе, метро и даже при использовании энергосберегающих светильников.

С третьей стороны, обвинять добытчиков углеводородов в загрязнении своим товаром окружающей среды также некорректно, потому что главными виновниками загрязнения являются потребители углеводородов — «спрос рождает предложение».

И самое главное, плановая рубка спелых лесов что в тропиках, что в Сибири увеличивает поглотительный поток (абсорбцию и адсорбцию) углекислого газа территориями леса. В результате, чем больше мы вырубаем спелых лесов и создаём условия для роста молодых лесов на этих территориях, тем больше мы можем сжигать углеводородов без внесения необратимых изменений в состояние окружающей среды, конечно, при условии длительного захоронения древесины в сфере потребления (строительство, книги и даже предметы упаковки товаров, которые используются как вторичное сырье).

Но, как бы то ни было, в итоге предложение Эквадора по компенсации за сохранение леса реализовано не было, по всей видимости, посчитали это предложение слишком дорогим. И подобная реакция «не лесных» стран очевидна и вытекает из дьявольских деталей глобального мастер-класса по зелёному лицемерию под названием: «Пересмотренные Руководящие принципы национальных инвентаризаций парниковых газов». Право совместной собственности на этот фолиант принадлежит Международной группе экспертов по изменению климата (МГЭИК), Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и Международному энергетическому агентству (МЭА).

В данном документе, служащем основным для инвентаризации выбросов парниковых газов по странам в рамках РКИК и КП, вышеуказанные логичные и научно обоснованные выводы и способы оценки поглотительного ресурса лесов нобелевские лауреаты МГЭИК (основана в 1988 году Всемирной метеорологической организацией — ВМО) во главе с Альбертом Гором подменили методическими рекомендациями учёта поглотительного ресурса лесов «с точностью до наоборот» [6, модуль 5 стр. 6−10].

Согласно этой методологии, из объёмов поглощения углерода лесами вычитается углерод, содержащийся в заготовленной древесине, который должен вычитаться из запаса древесины, а не из поглотительного потока. Для этого достаточно образования уровня средней школы. Итог подобной безграмотности экспертов МГЭИК означает, что поглотительного потока углерода в лесах вроде как не существует, а в заготовленной древесина углерода нет, и древесина как будто сгорела на пожаре. Наподобие того, как если из объёмов выпавшего дождя вычитать объем образовавшейся лужи, то можно утверждать, что дождя не было.

В результате углерод, содержащийся в экспортируемой древесине, засчитывается странам-экспортёрам как выбросы углекислого газа лесами, а страны-импортёры спокойно могут использовать и сжигать любое количество импортируемой древесины (углерода) без учёта его в своём балансе выбросов парниковых газов. Подобная «методология» учёта углерода древесины по странам безусловно выгодна странам ОЭСР, которые в большинстве своём не имеют собственных лесов для промышленных лесозаготовок. Видимо, этим и можно объяснить участие ОЭСР в подготовке подобных методологических шельмований.

Шельмование с оценкой поглотительного ресурса лесов не единственная заслуга нобелевских лауреатов. Аналогично в методологии МГЭИК не учитываются выбросы углерода при экспорте электроэнергии. То есть выбросы от экспортируемой электроэнергии засчитываются стране-экспортёру, а не стране-потребителю (импортёру). Видимо, подобным подходом можно объяснить участие МЭА в «методологических рекомендациях» МГЭИК (а в настоящее вемя обложить углеродным налогом в рамках СВАМ).

По этому поводу уже возникали международные скандалы, когда Канада делала официальное заявление об учёте выбросов от экспортируемой электроэнергии в США, а также скандал России с Эстонией по поводу экспорта в Ленинградскую область электроэнергии, выработанной при сжигании сланцев, добываемых на российском предприятии «Лениградсланец» [7]. И в этом скандале Эстония была права в своих требованиях: одно дело сжигать сланцы на своей территории и засчитывать выбросы от их сжигания в балансе Эстонии, другое дело поставлять электроэнергию, выработанную с использованием российских сланцев обратно в Россию.

Подобные скандалы отражают тот факт, что страны хорошо научились считать и учитывать плюсы и минусы своего углеродного баланса и в соответствии с результатами анализа этого баланса выстраивать свою внешнюю политику в данном направлении, чего нельзя сказать о России.

Тропические лесные страны, в том числе и Эквадор, под эгидой ООН объединились в некий консорциум на основе «Международного соглашения по тропической древесине» [8], целью которого является поощрение расширения и диверсификации международной торговли тропической древесиной из лесов, которые управляются на устойчивой основе и в которых лесозаготовки ведутся законным образом. При этом в соглашении предусмотрено, что страны-участники при принятии решений этого международного соглашения в рамках ООН обладают количеством голосов пропорционально величине их активов лесных ресурсов. То есть процедура принятия решений управляющего органа аналогичная принятию решений в высших органах акционерного общества. В принципе все логично, в противовес, например, Киотскому протоколу, где более двух третей количества стран — участников, не имеющих количественных обязательств, и любой, имеющий 0,001% от объёма мировых выбросов, могут принять решение, обязательное для стран, имеющих количественные обязательства (Статья 21 п.4 Киотского протокола) с 10−20% объёма мировых выбросов.

На фоне логичных решений лесных стран тропического пояса диссонансом прозвучало мнение российского чиновника А. Панфилова, ведущего переговоры о заключении соглашения по лесам Европы в рамках ЕЭК ООН:

И это при том факте, что российские леса в Европе составляют более 80% от общего количества лесов Европы [9]. В своём интервью чиновник подчеркнул, что

Во-первых, при подобных заявлениях возникает вопрос, а что, в «Международном соглашении по тропической древесине» нарушены принципы ООН, где голос страны «весит» в соответствии с объёмом её активов? Или лесному чиновнику, ведущему переговоры на международном уровне, ничего не известно об этом соглашении, заключённом в рамках ООН? И в том и другом случае возникает вопрос о профессиональной компетенции, знании «матчасти» предмета переговоров.

Во-вторых, кто это «мы»? Граждане России или «иллюминаты» в структурах власти России, которым нет дела ни до интересов самой России и её граждан, ни до позиции руководства страны?

И главное, для чего нужны подобные чиновники, если они не в состоянии сформировать национальное законодательство, обеспечивающее устойчивое развитие российских лесов, и готовы перейти под внешнее управление?

Для ответа на эти вопросы целесообразно сначала разобраться с определением термина «устойчивое развитие». Термин «устойчивое развитие» имеет многообразные толкования от устойчивого развития, например, банковской системы до устойчивого развития человека. Это особо актуально в 2013 году, объявленном Указом президента РФ Владимира Путина годом охраны окружающей среды [10]. Сушествует ряд определений термина «устойчивое развитие», например:

«Устойчивое развитие — непрерывно поддерживаемое, самоподдерживающееся, допустимое, сбалансированное развитие» — определение Международной комиссии по окружающей среде и развитию (Комиссия Брундтланд) в докладе «Наше общее будущее» (1987; рус. пер. 1989) для обозначения социального развития, не подрывающего природные условия существования человеческого рода.

Согласно определению Комиссии, устойчивое развитие — «это такое развитие, которое удовлетворяет потребности настоящего времени, но не ставит под угрозу способности будущих поколений удовлетворять свои потребности».

"Устойчивое развитие — сохранение равновесного состояния в течение длительного периода, достигаемое исключением мер, способных вывести развитие объекта из состояния динамического равновесия. Устойчивым признается развитие производственных объектов, не приводящее ни к неприемлемым для экономики непрогнозируемым скачкам объёмов производства, ни к ломке внутренней гармонии природной среды. Устойчивое развитие, удовлетворяя потребности сегодняшнего дня, не ущемляет возможности будущих поколений» (А. Астахов, В. Зайденварг, М. Певзнер, В. Харченко. Краткий словарь важнейших правовых, экономических, экологических терминов и понятий).

Согласно формулировке Комиссии ООН по вопросам окружающей среды и развития (1987 г.), развитие общества является устойчивым, то есть может поддерживаться в течение долгого времени, если оно «позволяет удовлетворять потребности нынешних поколений, не нанося при этом ущерба возможностям, оставляемым в наследство будущим поколениям для удовлетворения их собственных потребностей».

Более поздняя и, как считается, более практичная формулировка, предложенная экспертами Всемирного банка, трактует устойчивое развитие как «управление совокупным капиталом общества в интересах сохранения и приумножения человеческих возможностей. Данная формулировка отражает процесс глобализации, в котором понятие «общество» не привязано к конкретной территории, но в том и в другом случае концепция включает в себя понятия экономической, экологической и социальной устойчивости, трактуемые как рациональное управление произведенным, природным и человеческим капиталом».

Следует обратить внимание, что трактовка Всемирным банком устойчивого развития как рациональное управлениепроизведенным, природным и человеческим капиталом предполагает капитализацию природных и человеческих ресурсов.

Достаточно часто изначальное понятие устойчивого развития смешивают с различиями уровней технологического, экономического и социального развития в различных странах в отрыве от уровня их воздействия на окружающую среду и возможностей окружающей среды по нейтрализации этого воздействия, то есть в отрыве от природного капитала.

В связи с появившемся в последнее время термином «зеленая экономика» целесообразно и этому термину дать логичное определение в контексте устойчивого развития:

Зелёная экономика (экологически чистая экономика) — это такая экономика, когда совокупный объем негативного антропогенного воздействия на окружающую среду, в том числе и на климат, не превышает объем возможностей окружающей среды по нейтрализации этого воздействия без изменения своего качественного состояния на территории юрисдикции страны (Согласно принципам Устава ООН и нормам международного права).

Негативное антропогенное воздействие — воздействие на окружающую среду (в том числе на климат) хозяйственной, потребительской и жизненной деятельности человека, которое вносит определённое негативное возмущение в состояние окружающей среды.

Позитивное антропогенное воздействие — воздействие на окружающую среду хозяйственной, потребительской и жизненной деятельности человека, которое улучшает качественное состояние окружающей среды, в том числе климата данной территории.

Зеленое развитие экономики — устойчивое развитие экологически чистой экономики, когда совокупный объем негативного антропогенного воздействия на окружающую среду, в том числе на климат, не превышает объем возможностей окружающей среды по нейтрализации этого воздействия без изменения своего качественного состояния в будущем на территории юрисдикции страны.

Зеленый рост — устойчивое развитие экологически чистой экономики, когда рост совокупного объёма негативного антропогенного воздействия на окружающую среду, в том числе на климат, не сопровождается превышением объёма возможностей окружающей среды по нейтрализации этого воздействия, создающих предпосылки изменения состояния окружающей среды в будущем на территории юрисдикции страны.

Итак, принимая во внимание определения терминов «устойчивое развитие» и «зелёная экономика», очевиден вывод, что для того, чтобы страна определяла свои возможности развития, необходимо сопоставлять объёмы антропогенного воздействия на окружающую среду и объёмы возможностей окружающей среды по нейтрализации этого антропогенного воздействия. Именно подобный объективный подход отвечает принципу 2 Декларации ООН по окружающей среде, который продублирован в преамбуле РКИК ООН:

В настоящее время с учётом преобладания углеводородной энергетики в процессе хозяйственной и потребительской деятельности более 80% антропогенного воздействия на окружающую среду составляют выбросы от использования энергоносителей, в которых около 90% составляют выбросы СО₂. Основной деятельностью лесов и растительного мира является поглощение СО₂ из атмосферы с выделением кислорода, который жизненно необходим всему биологическому сообществу планеты, значительной частью которого является человек. Таким образом, в балансе объёмов антропогенного воздействия и объёмов возможностей окружающей среды одним из важнейших факторов именно для России является ресурс лесов по нейтрализации (поглощению) антропогенных выбросов СО₂, который определяет эффективность и рациональность процессов лесопользования.

Состояние этого баланса практически является отражением состояния устойчивого или неустойчивого развития, в котором находится данная страна, территория, регион или земная цивилизация в целом. В состоянии устойчивого развития и зелёного роста экономики этот баланс должен быть менее или равным единице. В состоянии неустойчивого развития, то есть при балансе более единицы, когда антропогенное воздействие от хозяйственной и потребительской деятельности превышает возможности окружающей среды по нейтрализации такого воздействия, начинаются процессы негативного изменения состояния окружающей среды, которые создают проблемы как для настоящего, так и для будущих поколений человечества, в том числе и для биологического мира в целом

Таким образом, объем прав на антропогенные выбросы у страны, региона, предприятия, потребителя должен определяться объёмом возможностей окружающей среды и расположения территорий по их нейтрализации. Практически именно подобный подход до последнего времени применялся и применяется в России при нормировании выбросов вредных веществ по ПДК, определённая концентрация которых несёт в себе угрозу жизни и здоровью человека и окружающей среде.

Но с некоторых пор, начиная с 1970-х годов на международном уровне начались методологические и политические игры, сопровождающие процесс глобализации. Взамен методологий нормирования антропогенных выбросов по возможностям окружающей среды на международном уровне стали распространяться и навязываться другие методологии:

Подобные методологические подходы к нормированию антропогенных выбросов не имеют ничего общего с принципами устойчивого развития и оценки «зелёности» устойчивого развития экономик стран или предприятий. Результаты подобных подходов существуют и в российской практике, когда отравление окружающей среды и близлежащих территорий определённые руководители оправдывают доходностью предприятий и величиной налоговых поступлений в местный бюджет. Здравому смыслу и заботе об экологическом благополучии населения противоречит и закон, прошедший в Госдуме первое чтение, согласно которому нормирование антропогенных выбросов предприятия предполагается установить в зависимости от применяемых технологий, так называемых НДТ (наилучших доступных технологий) и НСТ (наилучших существующих технологий) без учёта возможностей окружающей среды. Введённый в российское природоохранное законодательство принцип «загрязняющий платит», если учесть, что большинство экологически грязных предприятий полностью или частично находится в собственности государства, на самом деле трансформировался в механизм «плати и загрязняй, сколько хочешь».

Именно таким механизмом на международном уровне является главный механизм Киотского протокола (1997 г.), с помощью которого были сняты ограничения на выбросы парниковых газов, заложенные в Рамочном соглашении ООН по изменению климата (РКИК, 1992 г.) и на который ссылается в качестве примера тот же чиновник лесного ведомства [9].

Именно в Киотском протоколе, в результате компромисса между развитыми и развивающимися странами, была проигнорирована объективная методология нормирования выбросов стран по возможностям окружающей среды, несмотря на то, что главный базовый принцип этого подхода зафиксирован в преамбуле РКИК, а именно:

Именно в Киотском протоколе был проигнорирован учёт поглотительного ресурса лесов, а в лесопользовании нобелевскими лауреатами МГЭИК была применена шельмующая методология оценки его эффективности [6].

В связи с вышеизложенным актуальным становится вопрос, кому следует платить за антропогенное воздействие на окружающую среду. Если государственными предприятиями — государству, то перекладывание средств из одного кармана в другой явно неэффективно. Если предприятиям — контролирующим органам, то эта схема породила большой объем коррупции в органах надзора, о чем свидетельствуют многочисленные уголовные дела в отношении представителей природоохранных надзорных органов. Очевидно, что логично и справедливо было бы платить потерпевшим, то есть гражданам России, чьё экологическое благополучие нарушается, а также организациям, которые устраняют или нейтрализуют антропогенное воздействие. И в этом случае первым кандидатом на использование финансовых ресурсов, образующихся в системе «платы за загрязнения», являются леса. Подобный объективный подход является главным аргументом России как лесной страны на международном уровне.

Владимир Путин заявил о необходимости учёта поглотительного ресурса лесов в международных соглашениях ещё в 2009 году. Но кто его услышит на международном уровне, когда его не слышат российские лесные чиновники, чьи обязанности состоят в неукоснительном отстаивании интересов России и в реализации линии, заданной руководством страны. До настоящего времени не учитывается эффективность лесов и лесопользования в России в эквиваленте СО₂ и делается всё, чтобы не допустить капитализации этого ресурса в экономике РФ. И поэтому замалчивается тот факт, что «Россия — гигантское хранилище углекислого газа» [11], и что антропогенные выбросы России в три раза меньше возможностей по их нейтрализации окружающей средой её территории, хотя кому, как не лесникам это должно быть элементарно понятно. А если ещё учесть факт, что климат в России самый холодный в мире, то получается, что на территории России нет никакой объективной необходимости ограничивать хозяйственную и потребительскую деятельность по объёмам выбросов СО₂, а нужно лишь наводить порядок в экономике, стимулируя сокращение выбросов парниковых газов и увеличение поглотительного ресурса лесных и сельскохозяйственных территорий. На фоне перечисленных аргументов и фактов очередным нонсенсом выглядит Указ Президента РФ от 01.11.2013 №752 «О сокращении выбросов парниковых газов», в котором устанавливается объём выбросов до 2020 года на уровне 75% от объёмов выбросов 1990 года [3]. И это на фоне того, что ни одна страна в мире за 20 с лишним лет не сократила свои выбросы хотя бы на 10%, за исключением стран с обрушенной, ой, простите, с «переходной» экономикой.

На первый взгляд непонятно, кому нужны подобные реверансы с набрасыванием углеродной удавки на шею российской экономики, когда в ней не капитализированы результаты сокращения выбросов, стоимость которых по различным оценкам составляет свыше 3 трлн руб. в год, а также поглотительного ресурса лесов и территорий России стоимостью свыше 2 трлн руб. в год?

Кому же в России нужны такие реверансы в адрес МГЭИК [12], по методологии которой в кадастрах стран по парниковым газам не учитывается поглотительный ресурс лесов и сельскохозяйственных территорий? Зачем России устанавливать себе ограничения по выбросам парниковых газов, когда даже её обширные сельхозугодья не используются и зарастают лесами [13], а территории России фактически являются поглотителями выбросов парниковых газов других стран?

Анализ ряда международных соглашений и их проводников на международном и национальном уровнях позволяет приоткрыть ответы на поставленные вопросы.

Оказывается, что в разработке и принятии методологии МГЭИК по оценке поглотительного ресурса лесов участвуют наряду с западными и наши российские представители академической науки. Один из них занимал посты вице-президента Всемирной метеорологической организации (ВМО) и сопредседателя Рабочей группы-П и вице-председателя МГЭИК, сейчас является координатором по вопросам МГЭИК в РФ. В составе делегации МГЭИК в 2007 году получил Нобелевскую премию, присуждённую МГЭИК Норвежским Нобелевским комитетом [14].

В середине 1990-х годов Россия подписала Монреальский протокол и, согласно его положениям, прекратила производство хладонов, разрушающее действие которых на стратосферный озон до сих пор научно не доказано. Взамен в России стали использоваться фторсодержащие заменители, которые энергетически (как рабочие тела тепловых машин) менее эффективны, более токсичны и на порядок дороже относительно выпускавшихся ранее в России. В результате Россия потеряла 25% мирового рынка хладонов, который заняли другие страны и большинство предприятий отечественной холодильной промышленности. При этом на международном уровне координировал эту деятельность (или был «свадебным генералом») также российский чиновник [15].

В 2005 году Россия ратифицировала Киотский протокол, в котором также без объективных оснований ограничила свои права на выбросы парниковых газов. Практически результатом появления рынка прав на выбросы парниковых газов, который навязывается России в рамках Киотского протокола, является стратегия стран — импортёров углеводородов по замене стоимости углеводородов на мировых рынках стоимостью прав на их сжигание — правами на выбросы. При этом объем прав на выбросы устанавливается не на основе принципов устойчивого развития, а на основе решения сторон Киотского протокола, в котором квалифицированное большинство составляют страны, которые не взяли на себя ограничений даже в рамках этого соглашения. Если при этом учесть ограничение национальных прав на выбросы Уставом ООН возможностями окружающей среды по их нейтрализации, которые в значительной степени создаются поглотительным ресурсом лесов России, то получается, что квалифицированное большинство стран Киотского протокола, которые не взяли на себя ограничений, фактически «прихватизировали» использование огромного природного ресурса России и право нормировать свои выбросы без учёта возможностей окружающей среды.

Таким образом, экономика Россия и её корпорации уже теряют доходы по двум направлениям: на мировом рынке углеводородов и на международном углеродном рынке. А возможность торговли российскими правами на выбросы, использованная в качестве морковки перед носом осла в рамках Киотского протокола, на самом деле является процессом, подобным пилению сука, на котором сидят наши сырьевые корпорации. Вышеизложенные выводы были подтверждены на прошлогодней Конференции сторон РКИК и КП в Дохе (2012 г.), на которой «прихватизация» российских прав на выбросы парниковых газов была признана большинством голосов, после чего российская делегация в знак протеста покинула заседание.

И если в рамках Монреальского протокола экономика России теряла сотни миллионов долларов в год, то потери России от участия в Киотском протоколе измеряются уже десятками миллиардов долларов в год. На международном уровне и в России координировал этот процесс тоже наш чиновник, в настоящее время советник президента РФ по климату [16], который восемь лет был президентом Всемирной метеорологической организации (ВМО), которая является учредителем РКИК и КП.

С одной стороны, участие российских представителей в руководстве международных структур престижно для России, но насколько приемлема стоимость такого престижа для экономики? «Россия ради участия в международных процессах просто губит свою экономику», — говорят даже эксперты других стран [13].

Представляется, что определённые наши чиновники отработали модель легкого вхождения в структуры управления международными соглашениями за счёт ущемления интересов России в этих соглашениях.

И заявление вышеупомянутого лесного чиновника на переговорах о лесах Европы о том, что «мы никогда не требовали, чтобы наш голос в переговорах «весил» 80%», — яркий тому пример. Предложение простое — передать управление российскими лесами в рамки международного соглашения, где три десятка голосов стран Европы против одного голоса России будут принимать решения, обязательные для России, и… сесть в кресло «свадебного генерала» этой организации. Конечно, подобное решение ЕС с радостью реализует, и при этом их «руки остаются чистыми», ведь удавку на свою шею мы надеваем руками нашего же чиновника.

Проблема ли это для России, если её активом стоимостью 2 трлн руб. в год будут распоряжаться страны ЕС, тем более что методы подобного внешнего управления активами российской экономики в ряде отраслей промышленности уже отработаны и даже «премируются» Нобелевскими премиями? Но управление климатическим активом предполагает управление соответствующей территорией. Поэтому вполне естественно, что европейскими зелеными на немецкие деньги уже отрабатываются технологии организации резерваций для коренного населения на территории России [17].

Также совершенствуются и методы «климатической» дезинформации. Например, в рамках Киотского протокола скрываются объёмы поглощения территориями регионов России, но постоянно обсуждается высокая углеродоёмкость российской промышленности и экономики. В октябре 2012 года РИА Новости совместно с Международным фондом дикой природы (WWF) опубликовали Эколого-экономический индекс регионов РФ [18], в котором среди показателей присутствуют объёмы выбросов парниковых газов по регионам, а вместо объёмов поглощения СО₂ лесами указаны… запасы древесины. О причинах подобного методологического подхода можно судить со слов руководителя Амурского филиала WWF Юрия Дармана:

То есть, с одной стороны, WWF скрывает в своих исследованиях поглотительный ресурс российских лесов, а с другой, использует этот поглотительный ресурс для финансирования своей деятельности в России.

Из этого высказывания ясно, что представитель WWF оценивает экологическую эффективность регионов по величине затрат на экологию, а не по возможностям окружающей среды по нейтрализации антропогенного воздействия. То есть мы видим всё тот же подход — «плати и загрязняй».

Правительство России высоко оценило вклад приамурского эколога представителя WWF Юрия Дармана в сохранение природы, за что ему присвоено почётное звание «Заслуженный эколог Российской Федерации» [19].

Детально ответить на вопрос, кто виноват и кто саботирует указания высшего руководства РФ, непросто. Но, например, познакомившись со статьями [20−21], читатель может без труда разобраться в том, как работает «зелёная» клака ВШЭ. И аналогичных примеров предостаточно и в РСПП, и в ТПП, и в «Деловой России». Порой представители этой «массовки» сами не знают, о чем они глаголят, постоянно подменяя понятия, путаясь в определениях (в результате неточностей перевода иностранных материалов для промывания мозгов) и постоянно используя ненужные неологизмы.

Но главный для нас вопрос — что делать? Он крайне актуален на фоне Указа президента РФ от 01.11.2013 №752 и его заявления 2009 года [1]. Как можно России требовать учёта поглотительного ресурса российских лесов на международном уровне, если в России этот учёт отсутствует, поглотительный ресурс не капитализирован и делается все, чтобы о нём «забыли»? Доходит до того, что на одном из круглых столов по проблемам леса в 2011 году, проводимом в ТПП, бывший чиновник Рослесхоза, заслуженный лесовод России Ю. П. Шуваев так и заявил, что оценки эффективности использования лесов с применением эквивалента СО₂ в мире не существует. Видимо, «заслуженный лесовод» не знает, что начиная с 1995 года Россия периодически отчитывается по объёмам выбросов и поглощения СО₂ в рамках РКИК и КП.

Поэтому в первую очередь необходимо оценить и капитализировать поглотительный ресурс российских лесов и сельхозугодий и сделать его активом российских регионов, лесопользователей и экономики в целом, а не активом наших чиновников и ряда функционеров, которые торгуют им на переговорах за места в международных организациях.

Для этого необходимо лесному ведомству совместно с лесопереработчиками разработать и использовать в обычной практике оценку эффективности своей работы по оказанию экосистемных услуг (как сейчас принято скрывать поглотительный ресурс лесов с помощью очередного неологизма). Именно наличие поглотительного ресурса лесов даёт возможность не только России, но и другим странам создавать свой ВВП. А эта «экосистемная услуга» России стоит значительно дороже, чем затраты этих стран на охрану тигров, леопардов и медведей на российских территориях. Капитализация поглотительного ресурса лесов и его задействование в российской и мировой экономике позволит обеспечить устойчивое развитие экономики регионов и рационального лесопользования в России в целом и обеспечит формирование источников финансирования сохранения биологического разнообразия на её территориях и без ущерба для жителей, их населяющих.

А иначе зачем налогоплательщикам нести затраты на содержание лесной службы, которая должна бороться с лесными пожарами, если в итоге все эти затраты по «двойной бухгалтерии» МГЭИК сгорят, как на пожаре. Так, может, нехай себе лес и горит? Или Россия в международных соглашениях по климату продолжит играть роль медведя из народной сказки «вершки и корешки»?.

Литература:

1. Рамочная Конвенция ООН об изменении климата.

2. Киотский протокол к Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата.

3. Указ Президента РФ от 01.11.2013 № 752 «О сокращении выбросов парниковых газов», http://www.kremlin.ru/acts/19344.

4. В. В. Путин и премьер-министр Королевства Дания Л. Лёкке Расмуссен, совместная пресс-конференция, http://archive.premier.gov.ru/events/news/8038/

5. Победа нефти над добром,

http://ria.ru/analytics/20130818/957050636.html#ixzz2cP4kTipC

6. МГЭИК, http://www.ipcc.ch/home_languages_main_russian.shtml#22.

7. «Ленинградсланец» станет федеральным, http://www.nevastroyka.ru/1/2561/

8. Международное соглашение по тропической древесине 2006 г. (Заключено в Женеве 27 01 2006г.http://www.lawrussia.ru/texts/legal₅₄₇/doc547a147×582.htm

9. Мы никогда не требовали, чтобы наш голос в переговорах «весил» 80%, Александр Панфилов, http://lesvesti.ru/news/view/5252/.

10. Указ Президента РФ «О проведении в Российской Федерации Года охраны окружающей среды», http://www.kremlin.ru/acts/16219

11. «Россия — гигантское хранилище углекислого газа», http://www.nkj.ru/news/423/

12. Роль науки в переговорах ООН по климату усиливается, считает Бедрицкий, http://ria.ru/earth/20131003/967472316.html

13. Крах СССР привел к появлению крупнейшей в мире воронки по поглощению углекислого газа, http://inopressa.ru/article/03Oct2013/newscientist/carbon.html

14. Израэль Ю. А., http://www.igce.ru/page/izrael

15. Соловьянов А. А., http://www.rus-stat.ru/index.php?vid=2&id=48…

16. Бедрицкий А. И., http://state.kremlin.ru/persons/51

17. Приморье: земля леопардам, а для людей — резервация? http://trud-ost.ru/?p=177945&cpage=1#comment-180621

18. Эколого-экономический индекс регионов, http://www.greenpatrol.ru/news/117898

19. Директор Амурского филиала WWF Дарман стал заслуженным экологом РФ, http://ria.ru/eco/20130925/965696930.html

20. Таежные квоты, http://www.vsp.ru/social/2011/08/23/515278

21. Руководители «Вышки» приговорили Россию к нелегальной миграции, http://www.nakanune.ru/articles/18006/