Россия в Закавказье: перед отступлением или броском вперед?
Директор Московского центра Карнеги Дмитрий Тренин в интервью армянской службе «Радио Свобода» (СМИ, признанное в РФ иностранным агентом) высказал ряд любопытных суждений относительно ситуации в Закавказье, сложившейся после победоносной для Азербайджана второй карабахской войны. Некоторые высказанные им тезисы носят дискуссионный характер и нуждаются во многомерном анализе.
Тезис первый. По Тренину, «война в Карабахе осенью 2020 года серьезно ослабила общие позиции Москвы на Кавказе», а Турция превратила свое количественное» присутствие и влияние в регионе в «качественное». Далее, «Россия вводом миротворцев в Карабахский регион в ноябре прошлого года лишь ограничила ущерб, который был нанесен ее позициям как посредника в регионе конфликта». В то же время, по мнению Тренина, «Москва по-прежнему является ключевым внешним фактором развития ситуации вокруг Карабаха, но не доминирующим».
Наш комментарий. Директор Московского центра Карнеги ретранслирует точку зрения, которая популярна среди некоторых западных и российских экспертов, утверждающих, что одним из главных результатов карабахской войны является то, что Анкара укрепила свое влияние в регионе. Но в чем конкретно это проявляется? Что интересно, поисками ответов на этот вопрос сейчас занимаются и многие турецкие эксперты, осмысливающие итоги карабахской войны. Они указывают, что, несмотря на все усилия Турции юридически закрепить свое участие на стороне Азербайджана в карабахской войне, ее оставили за бортом договоренности по Карабаху 9 ноября 2020 года, хотя в Агдаме и появились турецкие наблюдатели с непонятной функцией. При этом утверждается, что Турция якобы получила в Закавказье особый статус, хотя никто не поясняет, в чем именно это проявляется. Аналитики, особенно военные, которые сосредотачивали главный фокус внимания на ходе боевых действий в карабахской войне, фиксируют «нестандартные ходы» Москвы, без которых Баку даже в тесном военно-политическом альянсе с Турцией вряд ли решился бы на войну вообще. Поэтому когда некоторые эксперты категорически заявляют, что Турция усилила свое влияние на азербайджанское политическое и военное руководство, укрепила протурецкие симпатии в самом азербайджанском обществе, они почему-то не принимают во внимание то, что и Россия заметно укрепила свои политические и военные позиции в Азербайджане.
В дальнейшем проблемы Анкары и Москвы с Баку будет заключаться в возможностях конвертировать там свое влияние в политические, экономические или, может быть, военные бонусы. Россия же теперь может по-другому говорить с Азербайджаном о патронируемых Москвой интеграционных проектах. Даже если иметь в виду перспективы улучшения транспортной и инфраструктурной связанности в Закавказье посредством турецко-азербайджанского коридора с дальнейшим выходом на противоположный берег Каспия на востоке и в Юго-Восточную Европу на западе, то вряд ли правомерно говорить только об одних выигрышах Турции. Пограничная служба ФСБ России будет обеспечивать контроль над коммуникацией Азербайджана с анклавом в Нахичевани. Если Баку вознамерится пробить этот коридор с помощью армии, ему придется объявить войну уже Армении, участнику ОДКБ, и вступить в силовой конфликт с российскими войсками. В то же время Москва и Анкара в регионе пока что продемонстрировали свое искусство дипломатии, возможности вести тактическую и стратегическую игру, обозначили ценность союзничества и цену соперничества.
Теперь о роли России как посредника в нагорно-карабахском конфликте. Тренин утверждает, что «Москва по-прежнему является ключевым внешним фактором развития ситуации вокруг Карабаха, но не доминирующим». Вообще в сухом остатке карабахской войны воплощен один из вариантов мирного соглашения, который обсуждался задолго до войны: армяне уходят из районов вокруг Нагорного Карабаха, но обе стороны получают транспортные коридоры к своим анклавам, и таким образом обеспечивается взаимная безопасность территорий при участии России. Противостояние двух бывших советских республик сохраняется, но продолжается поиск формулы долгосрочного мира. Азербайджан получил большую часть отторгнутых ранее территорий, включая Шушу. Однако и Армения сохранила Карабах, пусть и в урезанном виде. Между армянами и азербайджанцами — российские миротворцы. При этом по-прежнему на столах лежит нерешенная проблема статуса Нагорного Карабаха, хотя Баку считает этот вопрос уже закрытым. Для себя, конечно, в то время, как отмечает американский эксперт Пол Гобл, «самая большая ошибка в любом конфликте заключается в том, что победитель считает его завершенным».
«Проснулась» Минская группа ОБСЕ, которая полагает, что 9 ноября 2020 года была подписана всего лишь декларация, это не всеобъемлющий мирный договор между Азербайджаном и Арменией, и многие темы остаются непроговоренными. Напомним, что до недавнего времени США и Франция, сопредседатели МГ ОБСЕ, не проявляли повышенного интереса к нагорно-карабахскому конфликту. Из стран-сопредседателей мирное соглашение 9 ноября 2020 года было подписано только Россией. Этот документ стал единственным возможным, устраивающим конфликтующие стороны. Пассивная реакция международного сообщества на вторую карабахскую войну отчасти была обусловлена и тем, что до ее начала — несмотря на то, что Ереван сохранял контроль над Нагорным Карабахом — для международного сообщества, включая Россию, с международно-правовой точки зрения регион оставался территорией Азербайджана. Следовательно, поддержать позицию Армении по Карабаху было достаточно сложно. Сейчас же многие западные эксперты считают, что если в будущем состоятся переговоры о правовом статусе Нагорного Карабаха, то они «пройдут под эгидой Минской группы при ведущей роли России».
Второй тезис. Как считает Тренин, «в свете последних событий Южный Кавказ все больше отдаляется от зоны влияния Москвы, становясь для нее скорее субрегионом Ближнего Востока». Эксперт полагает, что «жизненно важных интересов у России на Южном Кавказе нет».
Наш комментарий. Правда в том, что внимательные эксперты фиксируют: спустя тридцать лет после распада Советского Союза геополитическая общность республик, когда-то входивших в состав СССР — Грузии, Азербайджана и Армении, стала размываться. Сегодня геополитические границы между этими тремя государствами и странами Восточного Средиземноморья и Большого Ближнего Востока не просто меняются, на некоторых направлениях они начинают сливаться. Закавказье вынуждено встраиваться в растущую сеть связей с регионами, расположенными по его южному, западному и восточному периметру. Поэтому то, что происходит сейчас в Закавказье, уже невозможно описывать только в привычных форматах «от… и до Аракса». Стали проявляться исторические элементы как ирано-российско-турецкой, так и ирано-турецкой конкуренции через стремление создать свои зоны влияния. Достаточно вспомнить турецко-азербайджанский интеграционный проект «одна нация — два государства», плохо скрываемые амбиции Тегерана если не вернуть, то хотя бы восстановить влияние в Закавказье на землях, которые некогда входили в состав Персидской империи (практически весь регион), что, кстати, открыто проявилось во время недавнего обострения отношений между Ираном и Азербайджаном. При этом важно отметить, что Анкара и Тегеран на этих направлениях не апеллируют к США и странам Европейского союза, а обращаются исключительно к России. Достаточно будет упомянуть актуализированный по инициативе Турции проект «пакта шести» (Россия, Турция, Иран, Армения, Азербайджан и Грузия) по созданию в Закавказье системы региональной безопасности без участия Вашингтона и Брюсселя — это признаки начинающейся новой «большой игры».
Советский Союз использовал Закавказье для того, чтобы оказывать влияние на страны Большого Ближнего Востока, особенно на соседние Иран и Турцию. Сейчас многое происходит с точностью до наоборот, появляются новые проблемы. Так, западная аналитика к числу рисков относит возможное повторение сценария «арабской весны» в Турции. Есть фактор неопределенного будущего Ирана, который после снятия западных санкций может резко усилить свое региональное влияние, стать ключевым игроком кавказской политики. Или, наоборот, стать жертвой политической «перестройки», взорваться изнутри, не выдержав резкого изменения «идеологического курса». Но тут нет ничего нового. В Закавказье всегда то и дело разыгрывались и продолжают разыгрываться различные геополитические партии, когда одни акторы активизируют свое присутствие, а другие уходят в тень, а затем меняются ролями. И всегда выстраивается новая конфигурация во взаимоотношениях трех стран Закавказья и внешних акторов в лице России, Турции, Ирана, Великобритании и Франции, а сейчас всего коллективного Запада в лице США и ЕС.
Вся западная политика в этом регионе ориентирована на вывод расположенных там Азербайджана, Армении и Грузии из-под влияния России. В какой-то мере этого удалось достигнуть, но три страны Закавказья неоднородно обозначают свои политические предпочтения. Грузия — НАТО и ЕС, Азербайджан — стратегический партнер Турции, которая является членом НАТО, Армения — союзник России. Полное вытеснение Москвы из региона не состоялось, включая пространство Черного и Каспийского морей, несмотря на попытки использования региона для блокирования продвижения России в стратегическом южном направлении. Для Запада важной являлась задача сооружения широтных коммуникаций, преимущественно энергетического характера, и она вроде бы была успешно выполнена, когда состоялся вывод азербайджанской нефти в обход России к берегам Черного и Средиземного морей. Но вскоре изменилась мировая энергетическая ситуация, отчего значение данных коммуникаций более не представляет серьезного политического интереса.
Россия всегда традиционно играла большую роль в политической ситуации в Закавказье. Ее внешний курс в этом регионе основан не на эмоциях и исторических воспоминаниях, а на базовых государственных ценностях и конкретных национальных интересах. Но ее прагматика на тактическом уровне пока призвана поддерживать стратегическое равновесие между главными направлениями. Факт в том, что Москва присутствует в политической игре Закавказья. Что будет дальше — увидим. Закавказье невозможно привести в состояние абсорбции без разворачивания широкой стратегии, которая станет охватывать не только сам регион, но и зону от Каспия до Черного моря.