Откуда исторические фальсификации и как мы сами им помогаем?

Напомню эпизод Ялтинской конференции. Сталин разрывает показанную Рузвельту и Черчиллю фотографию встречи швейцарского резидента американских спецслужб Аллена Даллеса с эмиссаром Гиммлера Карлом Вольфом. Со словами: «Пока мы живы, мы не допустим опасных расхождений между нами. Но пройдет лет десять, а может и меньше, и нас не станет. Что будет тогда?».

Прошло 75 лет. Уже почти не осталось в живых самих участников войны, которые помнили, как было на самом деле. Рухнул СССР, и наступило «американское тридцатилетие». Оно поначалу нуждалось в историческом оправдании, а теперь, когда гегемония США подходит к завершению, с помощью такого оправдания ее пытаются продлить. Отдельная тема — бывшие социалистические страны и республики Прибалтики, которые переметнулись, став членами ЕС и НАТО. И отрабатывают свои «тридцать сребреников», подыгрывая Западу по части исторического вранья. Частью темы являются Украина и Грузия, которые этому завидуют и выпрыгивают из штанов, чтобы тоже понравиться патрону, ему подпевая. И поскольку история — это политика, опрокинутая в прошлое, легче всего встать на западную точку зрения о Второй мировой войне. Поэтому постсоветские элиты считают антисоветские исторические фальсификации кратчайшим путем на Запад, что и составляет их цель.

Плюс концепция так называемого тоталитаризма. Появившись в фашистской Италии, она обрела «настоящую» жизнь с началом холодной войны. И если ее идеолог Карл Поппер противопоставлял тоталитарные режимы «открытому обществу» как его врагов, то последователи, вроде Ханны Арендт, восприняли формальную сторону измышлений о «тотальном контроле государства над личностью». Но не попытались проникнуть в социологию проблемы, которая состоит в том, что классический, фашистский тоталитаризм — это инструмент элитарного контроля над массой. И в этом смысле, отрицая элитаризм, марксистско-ленинское учение о диктатуре пролетариата и советский строй в СССР — не «часть» тоталитаризма, а антитоталитарная, сущностная ему антитеза и политический противовес. Ну, нет в марксизме понятия «элита», а есть массы и выражающая их волю личность.

Но даже с учетом этих факторов, нынешние масштабы исторических фальсификаций, центральным местом в которых выступает Вторая мировая война, поистине беспрецедентны. Почему?

На мой взгляд, есть два фактора, которые мы сегодня, развертывая борьбу за историческую правду, недоучитываем. Где-то неосознанно, «в силу инерции», а где-то вполне умышленно, ввиду определенных интересов и по причине обслуживающих эти интересы идеологических взглядов.

Первый фактор — это особенности европейского восприятия истории войны. Да, и у нас были предатели, и у нас под немецким контролем существовали Власов с РОА и Локотское самоуправление. Но разве эти отдельные исключения можно сравнить с масштабами европейского коллаборационизма, где нацистам с готовностью присягали целые страны — от Австрии до Нидерландов. А в тех, что обозначали сопротивление, как во Франции, при неудачах коллаборационисты брали верх. Марионеточное вишистское правительство — это полстраны; причем, несмотря на то, что немцы унизили французов, заставив их подписать капитуляцию в том самом Компьенском лесу и в том самом штабном вагончике, где условия перемирия в ноябре 1918 года рейхсверу продиктовал фельдмаршал Фош.

А позорный Мюнхен? А несостоявшийся из-за личной глупости Гитлера англо-нацистский военно-политический альянс? А «голубая дивизия» Франко, которого к власти привел Лондонский комитет по невмешательству, на Восточном фронте, где кого только не было — от венгров и румын до итальянцев и тех же французов? И, главное, русских эмигрантов-белогвардейцев, что в массовом порядке присягнули Гитлеру. Среди них тоже были исключения, вроде генерала Деникина. Но даже он, отказавшись сотрудничать с Гитлером, после войны потребовал от Гарри Трумэна нанести по Советскому Союзу ядерный удар.

Двух мнений быть не может! Европа, за исключением разве что сербов и некоторых других народов ныне бывшей Югославии, дружно пошла за Гитлером. Включая значительную часть осевшей там русской эмиграции. И не случайно отпрыск самозванца на эмигрантском «престоле» некто Владимир Кириллович Романов, которого потом Ельцин с Собчаком позорно захоронили в Петропавловской крепости, глубоко оскорбив тем самым русскую землю, в июне 1941 года призвал русскую эмиграцию поддержать Гитлера в общеевропейском «крестовом походе» против «большевиков-коммунистов». А его ряженые последыши до сих пор кое-кем у нас принимаются с номенклатурным почетом. И летают по стране и ближнему зарубежью на «кем-то» нанятых бизнес-джетах.

Мы сегодня говорим, что Европу от немецко-фашистских войск освободила Красная Армия, которую освобожденные встречали с восторгом. Да, встречали, но далеко не все. Не встречали элиты, которые прекрасно сотрудничали с оккупантами, а когда нацистский Третий рейх стал катиться к закату, принялись в поисках нового патрона смотреть отнюдь не на Восток, а совсем в другую сторону. Причем, сторона, в которую они смотрели, во-первых, отвечала им взаимностью, а во-вторых, именно эта, западная сторона персонально отвечает за привод к власти Гитлера на фоне развязанной для этого Великой депрессии. Тот кризис был запущен целенаправленными действиями олигархического «фининтерна» во главе с директором Банка Англии Монтегью Норманом и главой минфина США Эндрю Меллоном. А затем эти международные аферисты и заговорщики поставили на крыло военную промышленность Германии, привязав ее ключевые холдинги к управляющим компаниям в США, и организовали совместный раздел прибыли с помощью базельского Банка международных расчетов. Люди Нормана и президента Рейхсбанка Ялмара Шахта (оба ставленники Ротшильдов) занимались этим рука об руку все пять военных лет. После войны холдинги разукрупнили, а их архивы потеряли, надо понимать, не без участия англо-американского оккупационного командования.

Польская Армия Крайова разве не подставляла Советский Союз и Красную Армию в интересах лондонского эмигрантского правительства Миколайчика и его британских хозяев? Хотя бы с Варшавским восстанием? Тем же самым занимались и бандеровские выкормыши Гитлера из ОУН-УПА (организация, запрещённая в РФ), что перестало скрывать даже ЦРУ, признав тем самым, что после краха рейха украинские националисты поступили на баланс картотеки Даллеса. Вместе с агентурной сетью Абвера, переданной создателем и начальником западногерманской спецслужбы BND нацистским генералом Геленом.

Квинтэссенцией общеевропейского и общезападного объединения против СССР служит план «Немыслимое», рассекреченный на Западе одновременно с Генеральным планом «Ost» и приложением в виде плана «Oldenburg» по ограблению поделенных на «рейхскомиссариаты» оккупированных советских территорий. Кстати, нарезка этого раздела удивительно напоминает структуру других планов — секретного англо-французского соглашения декабря 1917 года, проекта Госдепа США 1919 года, присно памятного американского «закона о порабощенных народах» 1959 года и уже постсоветского Хьюстонского проекта 90-х годов. И глубоко символично, что в план «Немыслимое» были включены десять дивизий вермахта, которых не разоружали до 23 мая, сохранив им военную форму и организационно-штатную структуру со штабом во Фленсбурге. И подчинили британскому оккупационному командованию.

Краткое резюме по первому фактору.

Великая Отечественная война, разумеется, была войной против немецкого фашизма. Но одновременно она была войной за свободу и независимость нашей советской, социалистической Родины против агрессии всего империалистического Запада, на стороне которого выступили и белогвардейские реставраторы капитализма. В военном плане ударным отрядом выступила гитлеровская Германия, но интеллектуальным центром планов уничтожения СССР, явились концептуальные круги Запада с ведущей ролью англосаксонских элит. Для реализации этих планов правящим буржуазно-олигархическим кругам потребовалась фашистская и нацистская трансформация капитализма по формуле «либерализм минус демократия». В сокрытии именно этой настоящей правды мы с вами, к сожалению, и сами участвуем — плывем по течению двух мифов:

На пакт Молотова — Риббентропа потому до сих пор нападают, что он, выражаясь словами Генри Киссинджера, «поменял местами приоритеты Гитлера», побудив его нанести первый удар на Западном фронте. Оставаясь на позициях исторической правды, Киссинджер, надо отдать ему должное, именует пакт «мерой сталинских достижений». Непонятно другое: почему наш официоз считает пакт Молотова — Риббентропа «хорошим», а Брестский мир «плохим»? Пакт на самом деле — калька с Бреста. В обоих случаях Россия выводилась из-под удара, а упор в войне переносился на Запад, где западные народы своей кровью оплачивали авантюры своих элит. Жестоко? Да! Жалко их? Нет! Потому, что справедливо. А мы за их счет — а не они за наш! — получали время на передышку и подготовку.

Почему этим так возмущаются поляки? Потому, что в очередной раз нарвались. Их незадолго до войны Черчилль предупреждал: «Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания» (конец цитаты). А они не вняли. За это и поплатились. И скажем больше: поплатятся еще раз, и первые признаки, вроде заигрываний с Украиной, уже налицо.

Но почему за поляков заступился Эммануэль Макрон? Не потому ли, что Варшава транслирует не свою, а единую, общезападную и общеевропейскую модель истории, в которой Советскому Союзу, России и нашей Победе попросту нет места? А ведь за Польшей стоит не просто Ватикан, а правящие там иезуиты. Так кто надавил на Макрона, этого выкормыша Банка Ротшильда, чтобы он сказал то, что сказал? Давно доказано: пресловутая конспирология, господа, очень часто перестает быть таковой, когда открываются архивы спецслужб.

Показательно: когда на церемонии подписания капитуляции в Карлсхорсте в зал пригласили Кейтеля, он ткнул пальцем в сторону французского представителя Делатра де Тассиньи. И осведомился: «А эти что, тоже нас победили?».

Современность показывает, что Европа беременна нацизмом, о чем, кстати, еще в 1975 году говорилось в таком знаковом документе, как доклад Трехсторонней комиссии «Кризис демократии» (группу его авторов возглавил теоретик столкновения цивилизаций Сэмюэль Хантингтон). И учитывая факторы Brexit и Трампа, сегодня формируется та же самая расстановка сил. Англосаксы отходят за Ла-Манш, следующим шагом они европейский аппендикс Евразии натравят на саму Евразию. И будут наблюдать, когда включиться самим, чтобы не допустить нового 1945 года. Только на этот раз они не выпустят из рук контроля над Европой, а потому включатся не на нашей стороне.

Если мы не уловим эту историческую динамику и продолжим настаивать на том, что победили нацизм вместе с Западом, а не вопреки Западу, если не станем воспринимать для себя итог войны как победу именно над Западом в целом — будем совершать ошибки. В частности, не увидим происходящей на наших глазах стремительной фашизации Запада. И всего постсоветского миропорядка.

Конечно, нельзя публично отказываться от освободительного характера миссии Красной Армии. Но самим нужно понимать, что это была миссия ликвидации очага агрессии и завоевания стратегического предполья, защищающего от будущих нашествий. Как ответил Сталин американскому послу Авереллу Гарриману на кислую реплику о «радости видеть советские войска в центре Европы»? «Царь Александр дошел и до Парижа», — так он ответил, посадив того на «пятую точку».

Когда в 1914 году немцы, наступая через Бельгию, пошли на Париж, Николай II предал Россию и продал ее союзникам по Антанте, отправив две армии в Восточную Пруссию. Результат известен. Когда в 1940 году немцы повторили тот маневр, Сталин не сдвинулся с места. Он не мешал хищникам разбираться друг с другом и не кричал о «союзнических обязательствах», ибо их не имел благодаря грамотному использованию ошибок самого Запада. Кстати, цену этим «обязательствам» царя раскрыл потом В. И. Ленин, рассказав о ста рублях, предложенных англичанами уже Советской власти за каждый выставленный на фронт штык русского «пушечного мяса». Так что такое Брестский мир? Поражение или все-таки победа, основанная на гениальном ленинском предвидении, которое у него унаследовал Сталин?

В заключение о втором факторе, который мы упускаем в борьбе за историческую правду. Это всем заметная и все более одиозная попытка отделить Великую Победу от Советской власти, которой она была одержана. Это и «голубок» на символе 70-летия Победы, и нынешние стрелки, которые все критикуют, но на эту критику идеологам власти наплевать. Они, извините, прут буром.

Это и задрапированный из года в год на 9 мая ленинский Мавзолей. Отказываясь принимать парад там, где Сталин принимал Парад Победы, мы даже не понимаем, что в угоду классовым интересам и европейским амбициям определенной социальной базы нынешней власти, мы с Победой разрываем. Усидеть на двух разъезжающихся стульях еще никому в истории не удавалось. Не получится и сейчас. Или — или. Или мы — исторические наследники 9 мая 1945 года и, следовательно, 25 октября (оно же 7 ноября) 1917 года, без которого ни до войны, ни до Победы дело бы даже не дошло; без Великого Октября вопрос о «новом миропорядке» решался бы в рамках Лиги Наций. Или продолжаем эти две великие даты друг с другом ссорить. Но тогда не нужно удивляться тому, что и другие, видя, как беззастенчиво обращаемся со своей историей мы сами, следуют нашему же примеру. И перевирают ее уже на свой лад. Именно в этом, на мой скромный взгляд, одна из важных причин всех нынешних исторических спекуляций и фальсификаций.

Материал представляет собой текст выступления автора на круглом столе «Кто и как искажает историю Второй мировой войны?», состоявшемся в ИА REGNUM 5 февраля 2020 года.