Русская Арктика останется русской или ее снова объявят «ничьей землей»

В Онеге на берегу реки стоит, как стрела устремленная в небо, памятник кораблю «Персей». Кусок пропавшей северной морской цивилизации, все более непонятной. Зачем морозы Арктики, если есть теплые моря? Безумие — люди жертвовали жизнью, чтобы на берегу Ледовитого океана непрерывно бороться за существование. Чтобы только удержаться здесь, надо было платить цену, даже в XX веке, даже после.

До 1917 года Русская Арктика кормила, но тяжким бременем лежала на плечах поморов (поморы — русское население Русского Севера, живущее морским промыслом) и собирала дань жизнями. До середины XIX века Россия в Арктике была первой — «Шпицберген наш», норвежцы нанимали русских чтобы учиться мореплаванию. Либеральные реформы Александра II и уход государства с Севера, несмотря на меры поддержки поморов, выдвинули норвежцев на первое место. Государство Российское проявило бы дальновидность, если бы в 1870—1880-е годы международной арктической лихорадки вернулось в арктические пространства с программой инфраструктуры портов и радио. Попытки, вроде доклада С. Ю. Витте императору Александру III, были, но были реализованы только в начале Первой мировой войны, наспех и втридорога. До 1917 года содружеством власти и поморов удалось определить арктические границы России.

После 1917 года русские невиданно развернулись на вечной мерзлоте Арктики. Север стал кормить многократно выросшее население и страну, отдавая ей свои огромные ресурсы и по-прежнему забирая дань жизнями — теперь заключенных ГУЛАГа. Лишь в середине 1950-х годов Арктика приняла на время человеческий облик. Но стоило очередным реформаторам вернуть сюда «рыночные подходы» и вахтовый метод, как люди снова увидели ее смертный оскал — в домах с заколоченными окнами брошенных поселков, где жизнь теплится в паре квартир.

Где-то в будущем находится момент, когда встанет вопрос: Русская Арктика останется русской или пустые пространства снова объявят «ничьей землей» — как норвежцы Новую Землю в 1910 году? И десятки тысяч русских жизней, отданных за ее покорение, потеряют смысл, а среди них несколько поколений Кучиных — мореходов, исследователей Шпицбергена и строителей «Персея».

Владимир Визе, полярный исследователь: «Океанографическое судно «Персей» (водоизмещением в 550 тонн), построенное в 1922 году, совершило в августе — сентябре 1934 года свой пятидесятый полярно-научно исследовательский рейс, а в 1940 году — семьдесят пятый. До 1941 года «Персей» выполнил восемьдесят четыре экспедиции, во время которых было сделано 5525 океанографических станций. За все время работы в Баренцевом море «Персеем» и «Н. Книповичем» выполнено более 6500 глубоководных гидрологических станций. В 1935 году в Баренцевом море судами «НКнипович» и «Персей»… была выполнена систематическая гидрологическая съемка. Подобная работа была проведена в СССР впервые. Во время Отечественной войны старейшее исследовательское судно арктического флота «Персей» подверглось бомбардировке немецких самолетов и затонуло…» (1).

«Персей» погиб 10 июля 1941 г. в Мотовском заливе у южного побережья полуострова Рыбачий во время налета немецкой авиации, когда вез снаряжение для защитников Рыбачьего. Команде удалось спастись.

Людмила Симакова, архангельский историк:

Гибель отца и брата Степан простить морю не смог. С тех пор у него родился страх за своих детей, которых так же могло отнять Студеное море.

Эпическая картина не жизни, а борьбы за существование. Кажется, Российская империя, а до нее Царство Московское не давали преференций северянам, а осваивали Север «на общих основаниях». Оставляли их один на один с могущественной северной природой. Это не так. Великий князь Московский в конце XV века освободил северян от новгородских боярщин, сделав жителей Подвинья свободными «черносошными» крестьянами с правом продажи земли. Помещичье землевладение и крепостное право на Север Москва не пустила. Так как крепостные и монастырские крестьяне платили государству и помещику или монастырю, то это решение было существенной поддержкой. Льготы северянам предоставлялись и позже — «…в первой половине XIX в. власти дали значительное облегчение поморам в области фиска…» предоставив поморам налоговые льготы, отмененные в конце 1850-х годов. Правительство Александра Второго выпустило

Но эти меры не смогли, вероятно, компенсировать отмену поморам налоговых льгот, так как поморское мореплавание все больше отставало от норвежского. Даже с государственной поддержкой семьи поморов существовали на грани жизни и смерти. Ходить по миру на Севере считалось обычным делом. Кучины, казалось, вырвались из круга бедствий.

Людмила Симакова: «…Именно тогда появилась новая мечта — построить дом в уездном центре… Место … в Онеге было выбрано замечательное — на невысокой горушке на проспекте Загородном… окна выходили на белокаменный Свято-Троицкий собор… Дом строили… двухэтажный… Кучины переехали сюда в 1903 году» (5).

Дом и сейчас стоит в центре Онеги. Все связанное с семьей Кучиных — самая большая достопримечательность Онеги. В доме соединились две мечты Степана Григорьевича — построить в память отцовской избушки настоящий, крепкий дом. И собрать большую семью в его многочисленных комнатах, и сберечь их от жадного и жестокого моря.

Александр благополучно вернулся, но дома он пробыл всего лишь пару месяцев. Началась подготовка к экспедиции на Шпицберген. Между отцом и сыном вновь натянутые отношения. «Мы сойдемся снова, но теперь… почему с тех пор, как ты уехал, ты не написал мне ни одной строчки… Горько мне папа, и потому не смог написать раньше… Прости меня за то письмом. Так писать родителям не принято, но я не смог удержаться… Целую тебя. Твой Саша. Дети, которые не говорят правды родителям, лгут» (6).

Александр Кучин прошел путь от учащегося морского училища до штурмана русановского «Геркулеса». Юношей стал большевиком, работал в подпольной типографии, возил нелегальную литературу. А закончил жизнь штурманом «Геркулеса» в экспедиции МВД Российской империи по предотвращению захвата Шпицбергена европейскими державами. После выполнения задачи на Шпицбергене «Геркулес» под командой В. Русанова и А. Кучина ушел на разведку Севморпути, где пропал.

Три пропавшие в 1913 году экспедиции — Г. Седова, Г. Брусилова и В. Русанова — А. Кучина и их поиски показали неэффективность освоения Арктики частной инициативой. Готовящиеся экспедиции, за исключением В. Русанова, не получили государственного финансирования и испытывали недостаток средств — особенно Г. Седов. Каждая из них обошлась в десятки — максимум сотню тысяч рублей. На поиски правительство ассигновало около полумиллиона рублей. Если бы эти средства были потрачены на сами экспедиции, возможно, искать никого и не потребовалось бы. Россия для поисков в Арктике не имела ничего — ни судов ледового класса, ни спасательных станций, ни радиосвязи. В итоге были куплены старые норвежские шхуны «в хорошем состоянии» и укомплектованы норвежскими экипажами. Начатая летом 1914 года, поисковая операция была свернута в 1916 году при отсутствии результатов. Положительным моментом было первое применение авиации — закупленный во Франции «Фарман» пилота Я. Нагурского облетел часть береговой линии Новой Земли.

Людмила Симакова:

Где ты, сын мой любимый,

Где ты гибнешь, мой родной?

Ты взываешь — я не слышу,

Только чувствую душой (стихи С. Г. Кучина — прим. автора)

В ноябре 1916 года Степан Григорьевич заключил договор о заготовке леса для постройки судна для Е. В. Могучего… Епимах Васильевич назвал свое детище «Персей»… Руководил строительством инженер В. Ф. Гостев, уроженец села Нименьга Онежского уезда, в то время заведовавший доком Товарищества Архангельско-Мурманского срочного пароходства на реке Лае, помогал ему М. И. Бачин из села Кушерека» (8).

Морской сайт: «В ноябре 1916 года Епимах Могучий доверил онежскому капитану Степану Кучину… заготовку леса для постройки «Персея». Лес и кокоры заготовляли крестьяне Подпорожской волости Онежского уезда, подрядившись на эти работы за 6 тысяч рублей. Материалы свозили на лошадях к устью Онеги ниже того места, где сейчас стоит пристань и, кстати, установлен памятный знак «Персею».

Строительством руководил инженер Василий Федорович Гостев — житель Архангельска, уроженец Нименьги, и его помощник Михаил Иванович Бачин из Кушереки. Известны и другие строители «Персея» — крестьяне поморских сел Малошуйки, Нименьги и Кушереки: А. Г. Котолов и П. Ф. Котолов, И. С. Максаков, Е. Н. Гурьев, М. Н. Чучин, П. С. Жданов, И. Я. Антонов, И. К. Богданов, П. М. Завьялов, братья И. Ф. и Е. Ф. Чучины. С шаблонами и мерками для оковки судна работал М. В. Зотов из Тамицы, болты и шайбы изготовили онежские кузнецы И. Ушинский, А .В. Беляков, М. А. Лебедев.

В связи с революционными событиями и началом Гражданской войны работы на время прекращались, но затем были возобновлены. Готовый корпус спустили на воду в июне 1919 года. Старожил Онеги П. Дъячков засвидетельствовал, как это происходило. Торжества тогда не получилось.

Во-первых, не разбилась с первого раза бутылка вина, которой «крестили» судно. Потом сломалось бревно — рычаг ручного ворота, и спуск отменили. Как и банкет по этому же поводу.

Только через три дня судно оказалось на плаву, а еще через две недели его отбуксировали в Архангельск. Увы, здесь «Персей» простоял несколько лет в затоне, пока на его корпус не обратили внимание сотрудники Плавучего морского научного института…» (9).

В истории есть очень сильные линии событий — гораздо сильнее линий жизни людей-современников. Такой была линия освоения русскими Арктики. Ее проводником стал «Персей», поменявший хозяев и строителей, но выживший и ставший долгожителем Ледовитого океана. Линия Русской Арктики оказалась даже сильнее перелома 1917 года и советской власти. «Персей» строили при Николае Втором, при Учредительном собрании, при белых, а достроили уже в РСФСР. Силу линии Русской Арктики подтверждает судьба Степана Кучина, обиженного советской властью, но в последние дни благословившего детей и внуков «…на добрые дела на пользу Родины-Отечества и своего народа, с которым мы были неразрывны. Я всю жизнь работал для народа, наши дети, и особенно наш Саша погиб во льдах Арктики за науку и славу Родины…»

Примечания: