Выставка «Дейнека/Самохвалов» в Манеже — рука, протянутая из прошлого

Искусство — великий дипломат. Причём оно способно выступать в качестве посланника не только от одного народа к другому, но и от одной эпохи в жизни народа к другой — особенно в том случае, если общественное сознание никак не может починить распавшуюся связь времен.

Выставка «Дейнека/Самохвалов» в Петербургском «Манеже», открывшаяся в рамках VIII Санкт-Петербургского международного культурного форума, слишком масштабна, чтобы быть просто юбилейным мероприятием. 120-летие со дня рождения Александра Дейнеки тут, скорее, повод, а не причина. Возможно, приходит время от агрессивной враждебности ко всему советскому и насмешки над собственным прошлым перейти к осознанию того, что это — наше прошлое, длиною в целую человеческую жизнь, которое невозможно просто взять и выкинуть, не нанеся смертельную рану народной идентичности. А возможно, современность — такая с виду «продвинутая» и «подкованная» — нуждается в том, чтобы опереться на руку, протянутую из 30-х — 40-х. Крепкую руку физкультурника, рабочего, солдата. Человека, свято верящего в то, что люди на Земле будут жить счастливо и осмысленно — что, в общем, одно и то же.

Выставка двух великих советских художников организована Центральным выставочным залом «Манеж» в сотрудничестве с тремя музеями: Государственным Русским музеем, Государственной Третьяковской галереей и курской Государственной картинной галереей имени Александра Дейнеки. На ней представлены более двухсот пятидесяти работ из тридцати семи музеев и частных собраний, в том числе зарубежных. Концепция выставки менялась в течение двух лет. Сначала это должна была быть выставка только Александра Дейнеки, потом она трансформировалась в выставку двух художников. У куратора выставки Семена Михайловского и дизайнера Антона Горланова появилась идея своеобразного «товарищеского матча» между ними — москвичом и ленинградцем. Этой идее посвящено всё оформление выставки. Перед входом в залы возвышается трибуна стадиона, а залы поделены на шесть тематических «секторов»: спорт, труд, тело/дети, герои, война и мир. В каждом секторе работы экспонируются на своём фоне — сером, жёлтом, красном и так далее. Последний зал выводит зрителей на футбольное поле — с газоном, деревянной скульптурой, изображающей футболистов, и настоящими воротами. При этом, входя на выставку, зрители спускаются под уклон в полутёмные залы с освещением, сконцентрированным на работах. Это создает впечатление погружения в таинственные пласты прошлого.

Не знаю, насколько удачна эта идея в целом. Лично мне, как зрителю, не особо помогало разделение работ по темам, скорее, наоборот. Ведь в том и заключается гармония, к которой стремился человек той эпохи, что в его жизни сосуществовали и труд, и спорт, и семейное счастье, и подготовка к защите Родины, к подвигу, и наслаждение спокойствием и красотой мирных дней. Возможно, для науки и интересно то, как трактовали одну и ту же тему разные художники, но всё же попытки «разъять музыку как труп» немного смущают. А воздвижение арт-объекта в виде футбольного поля и ворот и вовсе вносит не слишком уместную постмодернистскую нотку. Ведь художник, пишущий картину, вряд ли пишет её для того, чтобы утереть нос коллегам по цеху, и никакого смысла в том, чтобы делать из искусства подобие соревнования, нет. Тем более что, как сказал один из составителей выставки, всё равно побеждает зритель.

Но, несмотря на некоторые спорные моменты, выставка производит ошеломляющее впечатление. Она похожа на порыв свежего ветра. Прежде всего, потрясает ощущение удивительно ясной душевной чистоты, исходящей практически от каждого персонажа. На выставке погружаешься в воистину нормальную жизнь, не тронутую абсурдом, не искажённую саркастической судорогой или гримасой безумия. Это не застойная «нормальность» обывателей, а весёлое душевное здоровье людей, знающих, для чего они живут.

На Западе, да и частенько у нас, любят сравнивать, а то и равнять коммунизм с фашизмом, а искусство сталинской эпохи — с искусством гитлеровской Германии. Понятно, ради чего это делается. Но достаточно взглянуть на картины Дейнеки и Самохвалова, чтобы понять главное отличие: в персонажах картин советских художников нет гордыни, самолюбования и чувства превосходства. Они не «делают лицо», не принимают картинных поз, копируя героев древности. Они просто живут — осмысленно, с достоинством. Даже изучающие военное дело осоавиахимовцы не выглядят людьми, мечтающими устроить «дранг» на своих соседей, в них есть трезвая собранность, но нет агрессивности. В стилистике художников нет ориентации на чеканные нордические или древнеримские образцы, в них звучат солнечные ноты Эллады и теплота русских фресок — особенно у Самохвалова.

Самое главное, что отмечали и организаторы выставки, герои картин Дейнеки и Самохвалова — романтики и мечтатели. Их глаза широко раскрыты для окружающего мира и смотрят не только вокруг, но и в будущее. Эти люди — оптимисты, причём их оптимизм основан не на ожидании манны небесной, а на собственных усилиях, на радости созидания и удовлетворении результатами труда и саморазвития. Они любят работать, учиться, испытывать себя в спортивных состязаниях, смотреть в небо, радоваться праздникам и просто обществом друг друга. И нет, участие в парадах физкультурников вовсе не делало их «роботами», как заявляют уважаемые учёные искусствоведы. Синхронность не отупляла их, а несла счастье единения. Это счастье естественно для человека — существа социального, его испытывают даже участники «монстраций» и гей-парадов, выходящих продемонстрировать свою «яркую индивидуальность» и «непохожесть», только эта их радость, по сравнению с радостью молодых советских людей, как огонёк коптилки рядом с Солнцем.

Есть, конечно, в эстетике художников 30-х, 40-х и более поздних времён минусы. Прежде всего, это касается парадных монументальных полотен, слишком торжественных и перенаселённых. Люди на них слишком красиво одеты, а их лица условны, несмотря на тщательно изображённые черты. Но главное, — их чересчур много, чтобы ощутить сопереживание, и их эмоциональный фон слишком безоблачен. В этих полотнах нет конфликта и устремления, они полны праздничной расслабленности и самоуспокоенности, которая, среди прочего, и погубила Советский Союз. Но даже в этих картинах есть прорывы подлинного чувства — ребенок на руках у родителей или люди, заворожённые и потрясённые мощными звуками «Апассионаты».

Не стоит иронизировать над этими полотнами. Лучше рассматривать их как попытку верующего человека изобразить Рай, приблизить его и материализовать. Такие попытки редко бывают удачными, на них чаще всего лежит печать умозрительности и абстрактности — достаточно вспомнить райскую часть «Божественной комедии». Но без мечты о рае — на земле ли, в Небесах — нет веры, надежды, да и подлинной любви.

Привлечет ли выставка молодого зрителя, а если привлечёт, то какие чувства вызовет? Конечно, это зависит от имеющегося багажа, а он у каждого свой. Но мне кажется, что людям старым душой, исполненным слезливой ностальгии, здесь точно будет неуютно, как неуютно погружённому в уныние больному, случайно попавшему в спортивную раздевалку. Ведь то, с чем зритель сталкивается здесь, — не «ласковый Миша», не мороженое за 40 копеек и не благостная улыбка Леонида Ильича. Здесь что ни картина, то призыв широко открыть окно свежему ветру, умыться «водой ломозубой» и дерзко устремиться вперёд, в манящую неизвестность. Это ведь всё не про прошлое. Это — про будущее, которое не может не быть, потому что изображённое на картинах Дейнеки, Самохвалова и других художников — не выдумка, а реальность, энергия, к которой можно подключиться, впитать её и начать менять свою жизнь, счищая с себя болотную тину постылой «стабильности» и ядовитую слизь всеотрицающего разрушительства.

Эта выставка — драгоценный шанс. Не провороньте!