Выплыть из морока: золотовалютный роман о русском бунте

В 2005 году на отечественном книжном рынке рванула настоящая бомба, эхо которой до сих пор гуляет по литературному пространству России. Из печати вышел романАлексея Иванова «Золото бунта». Не сговариваясь, представители самых разных культурных и политических лагерей отмечали значимость этого объёмистого «кирпича», пели дифирамбы, а Лев Данилкин — на тот момент один из ведущих критиков страны — даже назвал пермского писателя «золотовалютными резервами русской литературы».

В 2006 году роман получил премию «Ясная Поляна». И тут есть определённая логика. Члены жюри, по их уверениям, стараются выбирать книги в той или иной степени следующие традициям «яснополянского старца». Конечно, не стоит ставить на одну доску «Золото бунта» и «Войну и мир», но определённые параллели между этими «большими романами» провести можно. Роман Алексея Иванова, действительно, большой и по объёму, и по количеству персонажей, и по психологическим типажам, и по охватываемому историческому промежутку. Есть несколько линий повествования, которые периодически пересекаются, соударяются, снова расходятся. Есть живое понимание истории, которая ломает людские судьбы, как солому, заставляя детей решать неразрешённые родителями вопросы, а зачастую ещё и платить по родительским долгам.

Этот роман в определённой степени является продолжением предыдущей книги Иванова «Сердце пармы», в которой автор, похоже, окончательно нашёл главную тему, становую жилу своего творчества — Урал в разные эпохи своего существования.

«Золото бунта» бросает нас в XVIII век, на реку Чусовую (по-вогульски Ханглавит), славящуюся крутым характером. Несколько лет назад здесь отгуляла кровавая вольница пугачёвского бунта. Всё вроде успокоилось, но люди теперь злые — нож из-за голенища достают легко, друг в друга стреляют без предисловий. Тайга, а в нашем случае парма — закон, медведь — прокурор.

Набирает мощь «горнозаводская цивилизация», растут и множатся железоделательные заводы с домнами, дымящими трубами, наполненными грохотом цехами, прудами, плотинами. Самый простой вариант: доставить чугунные чушки с гор в низины, нагрузить ими барку и сплавить вниз по реке. На словах всё просто, на деле — смертельно опасно. Течение быстрое, барки то и дело бьются о стоящие по берегам скалы-бойцы, люди гибнут, и не всякого потом найдёшь: река не всегда отдаёт свою добычу. Именно таким образом бесследно исчезает кормщик Переход, за которым шлейфом тянутся слухи, будто он знает, где упрятан клад — «золото бунта» — пугачёвского атамана Чики. У его сына Осташи, по наследству получившего прозвище Переход, есть в жизни несколько целей: стать, как отец, лучшим кормщиком на реке, найти клад и узнать правду о судьбе родителя. Волей-неволей Осташа превращается в детектива-любителя и распутывает хитрые узлы отцовой судьбы, увязанной с судьбой пугачёвского золота.

А вокруг парма без конца и без края, полная явной и скрытой, красивой и жуткой жизни. Вогульские шаманы камлают у столбов-идолов, зовут духов, что могут и вылечить, а могут и убить, и смерть та будет страшной. В глухих скитах прячутся раскольничьи общины, и что ни скит, то своя вера, густо перемешанная с язычеством, и часто оказывающаяся сродни шаманским техникам.

Как свидетельство того, что главный герой равно принадлежит и к языческому миру — лесному, мшистому, речному, болотистому, и христианскому — городскому, с храмами, заводами, рудниками, барками, у него есть две девушки: язычница-вогулка Бойтэ и русская Неждана. И он мечется меж ними, не умея окончательно выбрать одну.

Вообще, если говорить о мироощущении самого автора, то язычество ему, на мой взгляд, ближе христианства. Иначе откуда было бы взяться этим берущим за нутро описаниям дышащей в лицо, затылок, в самое сердце живой, зрячей стихии леса. Откуда бы произошло животное понимание единства человека с этой стихией, внимание к каждому шороху, к каждой тени. Откуда бы взяться восторгу и ужасу перед этим миром.

Книга хорошо написана. Текст густой, насыщенный, с запахами и ощущениями.

Я не могу отнести себя к настоящим водным туристам. Тихие сплавы по среднерусским речкам — не в счёт. Я никогда не проходил пороги, да и вообще о горном сплаве имею самое приблизительное представление, но когда Иванов описывает, как барка несётся по реке, как ледяные волны захлёствают палубу, как, надрывая жилы, упираются в вёсла гребцы, а кормщик командует, срывая голос и разбивая губы в кровь берестяным рупором, во мне поднимается волна адреналина размером с Чусовую и уносит меня вместе с баркой «вниз по реке теснин».

Текст цепляет, затягивает.

Эта книга ещё и подарок краеведу. Тут столько описаний русского и вогульского быта, столько местных и устаревших слов, что только впитывай и впитывай: плежить, перестяги, шитики, кибасья, вентерь, менгквы, павыл…

При этом надо признать, что «Золото бунта» в определённом смысле — разрыв с традициями. Иванов едва ли не первым за последние сто лет описал пугачёвский бунт (или, как было принято его называть в советских учебниках, крестьянскую войну) исключительно как затянувшийся кровавый морок, как возможность для сброда всех мастей и национальностей вволю погулять и попить людской кровушки, невзирая на то, холопская ли она или господская. Написано без малейшей симпатии к бунтовщикам, без попытки оправдания или поиска причин кровопролития. И это сильно контрастирует с тем, что было написано о народных бунтах Пушкиным, Есениным, Хлебниковым, Шукшиным (пусть последние даже и писали о Стеньке Разине). Я уже не говорю о менее известных советских писателях.

В «Вилах» (вышли в 2016 году) Иванов подошёл к пугачёвщине более серьёзно и глубоко, но ощущения, которые остаются от неё в «Золоте бунта» — исключительно жуткие. Вот, например, описание зверств бунтовщиков.

«Бабу его беременную изнасиловали, потом горло перерезали, как алтайской кобылице, предназначенной на заклание, да потом ещё вспороли живот и достали младенца, положили в приготовленную Бакиром зыбку — для смеха, а в живот засунули кошку. Бакир домой вернулся и увидел горенку свою, залитую кровью, как бойня, увидел окровавленного нерождённого младенца в зыбке, услышал, как кошка орёт из тела мёртвой жены».

Этим пассажем, в принципе, достаточно полно явлено отношение автора к Пугачёву и пугачёвщине.

«Всю жизнь жердиной об колено переломил Пугач».

В романе сам Пугачёв не фигурирует, но даже если б он там и был, слов, подобных есенинским, автор ему не дал бы ни при каких обстоятельствах.

Боже мой!

Неужели пришла пора?

Неужель под душой так же падаешь, как под ношей?

А казалось… казалось ещё вчера…

Дорогие мои… дорогие… хор-рошие…

Пугачёв для него — дикий зверь без души.

И тем не менее Иванова хочется назвать одним из классиков современной литературы. Хотя бы даже и потому, что теперь, когда речь заходит о писателях, представляющих Урал в русской словесности, всё чаще говорят о триумвирате Д.Н. Мамина-Сибиряка, П.П. Бажова и А.В. Иванова. И если первому мы обязаны знаниями о быте уральцев, второму о мистической, потаённой стороне уральских гор, то третий в своих книгах соединил воедино обе этих темы, привнеся ещё и много своего. Кстати, Иванов по иронии судьбы, которая не всегда слепа, является лауреатом именных премий обоих классиков — и Мамина-Сибиряка, и Бажова.

Об авторе книги.

Алексей Иванов родился 23 ноября 1969 года в городе Горьком в семье судостроителей. Закончил школу в Перми. Сразу после школы уехал в Свердловск и поступил на факультет журналистики Уральского государственного университета, но проучился там всего год. В 1990 году поступил на факультет истории искусств того же университета. На факультете специализировался по книжной графике и защитил диплом по творчеству художника-иллюстратора Геннадия Калиновского. В 1990 году опубликовал в «Уральском следопыте» первую фантастическую повесть «Охота на Большую Медведицу». От фантастики быстро ушёл в другие области литературы, и от первой публикации в журнале до первой книги пришлось ждать целых пятнадцать лет. В эти годы работал учителем, сторожем, гидом-проводником и писал романы, которые никто не хотел публиковать: «Общага-на-Крови», «Географ глобус пропил» и «Сердце пармы». Первая книга Иванова («Сердце пармы») вышла 2003 году. Затем последовали «Золото бунта», «Блуда и МУДО», «Ненастье», «Вилы», «Тобол» и др. Иванов лауреат множества литературных премий: имени Д. Мамина-Сибиряка, имени П. Бажова, «Книга года», «Ясная поляна», «Странник», «Большая книга», а также правительства Российской Федерации.