Project Syndicate: Как избежать разрушительных валютных войн в будущем?

Ужасный опыт 1930-х годов убеждает нас в том, что торговые и валютные войны всегда идут рука об руку. Теперь, когда администрация президента США Дональда Трампа намерена воплотить в жизнь свою протекционистскую повестку дня «Америка прежде всего», начало валютного конфликта — это только вопрос времени, пишет Гарольд Джеймс в статье для издания Project Syndicate.

Читайте также: Economist: Китай теперь менее охотно предоставляет кредиты Африке

Мир не сталкивался с полномасштабной валютной войной в течение длительного времени, хотя он был очень близок к ней после глобального финансового кризиса 2008 года, когда тогдашний министр финансов Бразилии Гвидо Мантега задействовал этот термин, чтобы описать ситуацию с чрезвычайно низкими процентными ставками США. Вслед за Соединёнными Штатами Япония и ЕС, по-видимому, приняли аналогичные стратегии поощрения экспорта. При этом обесценивание обменных курсов стало неожиданной, но характерной чертой, свойственной экономическому подъёму стран с развитой экономикой.

После 2012 года кризис евро стал более управляемым только после того, как евро начал обесцениваться по отношению к доллару. Как уже отмечали многие британские экономисты, в тот период гибкий обменный курс дал в руки Великобритании, в отличие от других стран еврозоны, уникальный и эффективный инструмент для управления рисками.

Во всяком случае посткризисные валютные проблемы вскоре исчезли, в основном из-за того, что основные центральные банки одновременно стремились задействовать количественное смягчение, которое и оказало влияние на обменные курсы. На смену потенциальной валютной войне XXI века пришло хрупкое перемирие. Однако в случае, если какая-либо крупная мировая экономика возьмёт на вооружение протекционизм, чтобы получить преимущества над другими, риск валютной войны вновь даст о себе знать.

В конце концов, в руках политиков, склонных к протекционизму, национальная валюта может превратиться в экономическое оружие. Именно поэтому 44 страны, участвовавшие в Бреттон-Вудской конференции 1944 года, согласовали рамки для обеспечения стабильных обменных курсов. Тогда США занимали доминирующую переговорную позицию и были привержены установлению открытого международного порядка, свободного от тарифов и торговых войн. Что касается любой другой страны, то у неё нет иного выбора, кроме как установить обменный курс, который позволил бы получить приблизительно сбалансированный внешний счёт.

С тех пор угроза торговой войны всегда была связана с угрозой валютной войны. В рамках нынешнего обостряющего торгового конфликта Трамп рано или поздно всё равно сосредоточился бы на денежно-кредитной политике других стран. Он уже давно обвиняет Китай в том, что он занижает стоимость своей валюты (даже когда Китай делает обратно противоположное). В ответ на недавнее заявление президента Европейского центрального банка Марио Драги о новом раунде количественного смягчения Трамп написал в Twitter: «Им вместе с Китаем и другими сходит это с рук в течение многих лет».

Так же, как и в 1930-е годы, валютная война может показаться привлекательной для тех, кто считает, что геополитика — это игра с нулевой суммой. Атаки Трампа на ЕЦБ частично связаны с торговлей, но они также призваны вбить клин между государствами-членами ЕС. Критики европейского валютного режима давно жалуются на то, что Германия пользуется более низким внешним обменным курсом при евро, чем если бы она пользовалась при немецкой марке. По мнению Трампа, Германия проводит меркантилистскую политику для поддержки собственных экспортёров, при том что возглавляемый США Бреттон-Вудский порядок создали именно для предотвращения меркантилизма и сопутствующих ему конкурентных девальваций.

Тем не менее, по мнению Джона Мейнарда Кейнса, одного из архитекторов Бреттон-Вудской системы, послевоенное соглашение также должно было включить в себя систему наказаний для стран, обладающих большим дефицитом или профицитом. Вместе с наказаниями за торговые дисбалансы Кейнс также планировал создание новой глобальной валютной системы, в основу которой легла бы универсальная валюта, получившая название «банкор».

Согласно заявлению Драги, которое вызвало гнев Трампа, евро изначально был задуман в качестве механизма по устранению конкурентных девальваций. Начиная с Кейнса, все попытки вдохнуть жизнь в идею вненациональной универсальной валюты оказались тщетными.

Но теперь, благодаря новым технологиям, возможность создания глобальной валюты оказалась в зоне досягаемости. В прошлом месяце руководство Facebook представило свои планы по созданию цифровой валюты Libra. Криптовалюта от Facebook будет обеспечена валютами самых надёжных центральных банков мира, а пользоваться ей смогут даже самые бедные люди в мире, в том числе многие из 1,7 млрд людей, у которых нет банковского счёта.

Читайте также: National Interest: Как США могут снизить свою зависимость от КНР?

Широкая база пользователей необходима для того, чтобы Libra служила прежде всего средством обмена, а не инструментом для осуществления финансовых спекуляций. Libra — это антипод блокчейн-валют первого поколения, таких как биткойн, которые подвержены искусственному дефициту, поддерживаемому в процессе «майнинга».

Чем шире будет использоваться глобальная валюта (или несколько мировых валют), тем менее вероятной будет валютная война. Новые технологии могут воплотить в жизнь мечту XX века о глобальной денежной системе, которая будет свободна от разрушительных последствий экономического национализма. Главное, что нужно сделать — это разорвать связь между деньгами и национальным государством.