Блеск и нищета западной аналитики: фокус Мюнхена

В Мюнхене прошла очередная, 55-я Международная конференция по безопасности. Самое общее впечатление: этот форум начинает себя изживать, о чём наглядно свидетельствует уровень представительства. Без президентов США, России, Франции, без китайского лидера что-то по-настоящему решить трудно, если не невозможно. Очень удачной кажется метафора одного из экспертов о том, что Мюнхену не стоит ждать новой речи, подобной выступлению Владимира Путина в 2007 году. Ибо та речь была обращена всё-таки к партнерам, хоть и проблемным, а сегодня ни Запад Россию, ни Россия Запад в качестве партнеров не рассматривают, потому и смысл в таких разговорах с высокой трибуны «мюнхенского формата» утрачен. Показательно: представлявший Россию глава МИД Сергей Лавров ограничил своей выступление восемью минутами, по крайней мере шесть из которых он посвятил нереализованным возможностям строительства «общеевропейского дома» и состоянию российско-европейских отношений, то есть рассуждал в жанре не «как есть», а «как если бы». С одной стороны, несколько «напрягает» сама подобная постановка вопроса, обращенная к «перестроечной» логике. С другой стороны, очень важной, тем не менее, является констатация российским министром фундаментального отсутствия у Европы суверенитета в рамках «натоцентричности» и вытекающей из нее связки «ведущий — ведомый», в которой ЕС находится в положении последнего.

Отметив утрату Евросоюзом лидерства в региональной интеграции и выход на передний план целого ряда новых геополитических центров в АТР и интеграционных проектов в рамках ЕАЭС — Большого евразийского партнерства, ШОС, АСЕАН и китайской инициативы «Один пояс — один путь», Сергей Лавров выделил беспрецедентную динамику глобальных изменений. И призвал к соединению, а не противоборству проектов региональных интеграций в масштабах всей Евразии.

Обратила на себя внимание подчеркнутая осторожность российского министра, который максимально ушел от темы двухсторонних отношений нашей страны с мировыми лидерами, подчеркнув именно многосторонние подходы, вписаться в которые предложил Европе, «если ей это позволят». У этого подхода, как представляется, достаточно сложный подтекст. Россию не могут не «напрягать» военно-политические связи США и Европы в рамках НАТО, с одной стороны, и получившие развитие в прошедшем 2018 году экономические связи Старого Света с Китаем, с другой. Особенно в условиях антироссийских санкций. Поэтому вопрос «большой» евразийской интеграции, имеющей целью создание единого пространства с общими правилами игры от Атлантического до Тихого океана, рассматривается Москвой как продолжение традиционного «вертикального» вектора российской геополитики. И направлен он на прорыв любых обходящих нашу страну транзитных маршрутов, как с Запада на Восток, так и с Востока на Запад.

В целом сложилось впечатление, что в Москве очень четко поняли и приняли главные месседжи базового доклада, сделанного на конференции ее председателем Вольфгангом Ишингером, озаглавленного «Большая головоломка: кто будет собирать осколки?». И сосредоточились на основных «своих» вопросах, не углубляясь в общее состояние дел в мире и лишь вскользь, не детализируя, очертив односторонний характер курса, игнорирующего нормы ООН и ВТО, за которым вполне конкретно угадывались США. Поэтому чтобы лучше понять то, о чём говорил Сергей Лавров, следует обратиться к тексту доклада, который представляет собой как бы «лоскутное одеяло». И распадается на региональные эпизоды с самыми минимальными, кажущимися упрощениями, попытками сведения их в единый глобальный пазл. Да и собственно, глобального как такового в докладе Ишингера — минимум. Выделить можно лишь следующие, самые общие, тезисы:

— прежний либеральный миропорядок рухнул, контуры нового не просматриваются и непонятно, как он будет установлен — мирным путем «больших перестановок элементов существующего миропорядка» или с помощью «идеального шторма» резонансного совпадения ряда региональных кризисов;

— главное содержание современной эпохи — возвращение соперничества великих держав; в их список авторами доклада включены США, Россия и Китай, в то время как Европа признается застывшей в «полупозишн» дилеммы «стратегическая автономия или нестратегическая зависимость?»;

— вместе с прежним миропорядком рушится, а частично уже рухнула глобальная система контроля над вооружениями; завязанная на российско-американский формат, ибо в условиях подъема Китая она уже не отвечает требованиям современности и не работает.

Теперь о том, какими аргументами авторы доклада подкрепляют эту реальность, которая, если принять ее близкой к действительности, помимо всего прочего еще и означает банкротство всей системы глобальных институтов в том виде, в котором они создавались в расчете на глобализацию и однополярный миропорядок.

Первое, чем Ишингер подкрепляет свои аналитические — нет, не выводы, а гипотезы — «китайский фактор», который, как следует из доклада, воспринимается болезненно не только Вашингтоном, но и европейскими столицами, то есть Западом в целом. «Стратегическое мышление в Китае всё чаще исходит из того, что сверхдержава США пришла в состояние упадка и со временем откажется от своего мирового господства. Компартия считает, что история на стороне Китая, который возьмет верх». Внимание также обращается на всё большую напористость КНР за рубежом и укрепление режима личной власти Си Цзиньпина во внутренней политике.

Рассматривая Китай в связке с Россией, в которую объединяют эти две «угрозы» ключевые стратегические концепции США, Ишингер обозначает, хотя четко и не формулирует, следующую дилемму, которая, видимо, не до конца еще осознана самим Западом. Россия, по его мнению, угрожает западному господству уже сейчас, за счет мощи своего ракетно-ядерного потенциала и региональной активности, в то время как Китай, существенно отстающий в этом компоненте от двух лидеров, свои угрозы создает в сфере экономики и технологий. Получается, что Россия как бы прикрывает своей военной мощью бросок Китая к экономическому лидерству, а Китай по сути предоставляет России «зонтик», смягчая западное давление на нее тем вызовом западному лидерству, который бросает уже сегодня. Москва и Пекин, действуя вдвоем, заставляют Запад распыляться, бить растопыренными пальцами, при этом опаздывая. Таким образом, логичные, с точки зрения доклада, представления Запада о том, что с Китаем нужно разбираться сейчас, пока он не вышел на пик мощи, а Россия «угаснет» сама, спотыкаются, если не разбиваются вдребезги, о российско-китайский союз. И каждая из сторон в нём «затыкает дыры» и «заносит хвосты» за двоих в своей сфере, что не дает Западу выстроить единую стратегию, уничтожив двух главных противников поодиночке.

Если принять эту логику Ишингера, то становятся понятны два следующих важных тезиса доклада, констатирующих:

Именно с этим Ишингер связывает возникновение проблем в отношениях США с Европой; Трамп, по его мнению, отвергает идеологию глобализма, в то время как европейцы ее по-прежнему придерживаются. Если это принять, то получается, что у Китая, остающегося приверженцем глобализации, появляется куда больше точек соприкосновения с Европой, чем у США с их нарастающим геополитическим изоляционизмом и торговым протекционизмом. Но это же самое, судя по выступлению Сергея Лаврова, беспокоит и Россию, которая, несмотря на, мягко говоря, неочевидность последствий глобализации, продолжает в ее русле «разработку» пресловутого «европейского проекта». В пользу именно такого понимания действий Москвы Западом говорит и еще один тезис доклада: что Россия рассчитывает получить дивиденды от завершения ДРСМД на том, что США и Европа не найдут консенсуса в вопросе о новых «евроракетах».

Здесь явственно проявляется тот шок, от которого Европа не может отойти после прихода Трампа, как не получается у нее и выбора между обособлением Запада в границах евроатлантического региона и глобализмом. И именно чтобы разрешить эту дилемму, авторы доклада откровенно «мельчат», спуская американо-европейские отношения до раздробленного уровня двусторонних форматов США — другие страны Европы, а также относящейся к Западу не-Европы — Канады, Австралии, Южной Кореи, Японии. В их официальном подключении к «западному блоку» состоит надежда авторов доклада на сохранение этого блока. И это не только слова, если вспомнить как бы «позабытую» российским министром интеграционную инициативу нового «Транстихоокеанского партнерства», а также усиленного лоббирования Японией присоединения к нему Великобритании, которая сама тоже не против этого.

Здесь опять возникает коллизия адекватности западного анализа происходящего. Если принять за аксиому фактор противостояния глобализма и национальных государств, который в значительной мере формирует современную реальность, то этот анализ показывает, что «ось» глобализации пролегает через Пекин и европейские столицы. Но они, в свою очередь, не готовы к такому альянсу из-за позиции Вашингтона, приверженного деглобализации и протекционизму. А потенциальный альянс «деглобализаторов» — США и России — невозможен уже из-за их междоусобного конфликта. И поскольку на такие уж «фрагменты» ситуация всё-таки пока еще не распадается, приходится признать ограниченность аналитического инструментария Ишингера и его коллег.

А что получается в действительности? В действительности полюсов у дилеммы «глобализация — деглобализация» не существует, а сама она при ближайшем рассмотрении превращается в запутанный клубок противоречивых интересов ведущих игроков, каждый из которых, похоже, в процессе этого сложного маневрирования готов к любому — абсолютно любому — альянсу, который априори окажется тактическим, по сиюминутным интересам. А стратегические альянсы в нынешней ситуации, скорее всего, вообще невозможны. Но ведь это, как учит исторический опыт, ни что иное, как классический предвоенный период, в котором каждый играет сам за себя. И как выглядит такой период в ракетно-ядерную эпоху? Выглядит он как «система единичного вето» в типологии мировых систем Мортона Каплана, где каждый из мировых центров обладает мощью, достаточной для обеспечения собственной безопасности в противостоянии и даже конфликте не только с любым другим центром, но и в одиночку с их альянсом. Это — борьба, а в крайнем приближении — война всех против всех. Об этом специалисты предупреждали заигравшихся политиков, которые рассчитывали «переобуть» мировой порядок «в воздухе» за счет глобализации и «многополярного мира». Но ни сами политики, ни стоящие за ними «концептуалы» интеллектуальных элит и «мозговых центров» предупреждений не послушали. Вот и звучат в докладе следующие, внешне парадоксальные, но обезоруживающие своей растерянной откровенностью посылки:

Ну и в качестве «вишенки на торте» — заявленная дилемма между надеждами ЕС на прекращение стратегического отступления США, вызванного в том числе непоследовательностью Трампа, и пожеланием Европе «разработать долгосрочные стратегические концепции и выделить необходимые ресурсы, если Европа не хочет оставаться «театром серьезного стратегического соперничества» других действующих сил». Разве не понятно, что для Европы это что-то вроде приснопамятного выбора между «конституцией и севрюжиной с хреном» — первого очень хочется, но от второго ради первого не получается отказаться. Разве непонятно, что Европа этот выбор не осилит, скорее всего, никогда, по крайней мере при нынешних и похожих на них системных лидерах?

В перечисленных противоречиях базового доклада в Мюнхене тем не менее нельзя потерять две очень важные содержательные вещи, фактическое признание которых Западом дорогого стоит. Первое: факт геополитического треугольника США — Россия — Китай. И здесь следует дополнить, что в этом треугольнике проигрывает тот, против которого объединяются двое остальных. Поэтому столько взаимного недоверия и такая растерянность авторов доклада, положение которых усугубляет европейское происхождение. Впервые за долгие столетия европейские элиты не умозрительно, а на конкретной «матчасти» начинают постигать крайне неприятную для них истину. А именно: что Европа — геополитический статист, к самостоятельной игре не способный. Что она, выражаясь терминами «Великой шахматной доски» Бжезинского, не «ГДЛ» — геостратегическое действующее лицо, а «ГПЦ» — геополитический центр. То есть объект, а не субъект. Вторая вещь не менее показательна: признание того, что США и Китай мало что удерживает от крупного конфликта, и экономическая взаимозависимость — никакой не аргумент, разрушает привычную для Запада «экономоцентричность» мира. Оказывается, что не всё золото, что блестит. Сказав это «А», неизбежно, рано или поздно, если успеют, произнесут и «Б»: что впереди экономики — ценности. В случае с Западом — постхристианские антиценности. И что очевидный раскол Запада ставит под вопрос само его выживание как цивилизации.

Словом, важность содержания доклада в том, что этот примечательный документ нашей непростой эпохи — своего рода избавление от иллюзий, когда вокруг трещат и рушатся столпы, на которых коллективное сознание западных элит держалось десятилетиями.

Ну и что очень важного констатировано в докладе в отношении России — мимо этого пройти никак нельзя. «Разворачивающееся геополитическое соперничество между Россией и Западом сильнее всего отражается на «странах посередине», таких как Армения, Азербайджан, Белоруссия, Грузия, Молдавия и Украина». Заметим, что у авторов духу не хватило произнести здесь словосочетание «Восточное партнерство», из чего следует, что в коллективные формы западного влияния на постсоветском пространстве они сами не верят. И далее: «Что самое важное, этот регион страдает от замороженных конфликтов и вполне реальной войны. И ситуация может еще больше ухудшиться, если (!) напряженность между Востоком и Западом усилится».

Что и требовалось доказать, в том числе нашим «отечественным» белоленточным и прочим цветным активистам, сидящим на западных грантах. Членораздельно и по слогам: чем сильнее конфронтация России с Западом — тем меньше — меньше, а не больше! — шансов, что постсоветские элиты (в том числе российские) реализуют свои компрадорские инстинкты и сбегут «в Европу». Вот она, уязвимая точка, своего рода момент истины! Понимаем, почему «мир на Украине» ценой сдачи Донбасса — неизменный пункт в спекуляциях и инсинуациях самых разнообразных НКО и других организаций-грантоедов с лейблом западной агентуры влияния?

Итак, как можно более четкое и принципиальное позиционирование в глобальном треугольнике, неотъемлемым элементом которого является… даже не поддержание определенного уровня конфронтации с Западом — Запад это сделает за нас — а отказ от любого сомнительного и необоснованного компромисса. С однозначным пониманием, что смягчение напряженности на западном направлении — не благо, а подкоп под российские геополитические позиции на самом главном для нас «театре» нынешней гибридной войны. Проиграв постсоветское пространство, мы со всей неизбежной неотвратимостью получим у собственных границ не только призрак, но и всю инфраструктуру настоящей «горячей» войны со всеми ее предпосылками.

Ну и внимательно следить за всеми маневрами двух других «вершин» глобального треугольника, особенно за теми, которые чреваты нашим попаданием в ситуацию «геополитического одиночества». Понятно, что в первую очередь это относится к китайско-британским отношениям. Не случайно авторы доклада, всячески избегая расстановки акцентов в иерархиях западных элит, в одном случае буквально по Фрейду проговариваются о том, о чем автору этих строк приходилось упоминать неоднократно. А именно: о переоценке внешней политики Лондона в контексте Brexit «в духе «глобальной Британии». Умри, лучше не скажешь, потому что это и есть конечный пункт всей неопределенности «глобальных перемен», который авторы стыдливо, как фиговым листком, прикрывают пассажем о «примирении британского внимания к трансатлантическим отношениям со своим европейским наследием».

Именно здесь нас может ожидать главный и самый неожиданный подвох. Но это уже вопрос не столько внешнеполитических, сколько внутренних раскладов в самом Китае, где в 2016 году на высшем уровне государственной политики на Brexit отреагировали вполне адекватно, с полным пониманием того, куда дует ветер. Потому и излито в Мюнхене столько желчи по поводу «укрепления режима личной власти» и «совершенствования системы слежки и репрессий» в Поднебесной.

Ну что же, пища для размышлений есть, так что — наблюдаем.