Что такое Гарвардский проект?

После окончания Великой Отечественной войны началось политическое противостояние между недавними союзниками по антигитлеровской коалиции. Как следствие, англичане и американцы взялись максимально полно изучать вероятного противника, что было не так просто при закрытости («железном занавесе») СССР. С целью понять, что собой представляет советское общество, предугадать его настроения в случае новой войны, они проинтервьюировали (устно или письменно) свыше тринадцати тысяч перемещенных лиц — вывезенных немцами восточных рабочих, военнопленных, беженцев, сотрудников гражданской администрации на оккупированных территориях, наконец, участников коллаборационистских вооруженных формирований (восточные батальоны, армия Власова, 29-я дивизия СС Каминского и т.д.). Проводили интервью сотрудники Русского центра Гарвардского университета. Поэтому у проекта появилось такое «академическое» название.

Перемещенные лица не ограничивались только рассказами о советской политической системе, социальных отношениях и экономике. Много места в опросах ими отводилось событиям минувшей войны, жизни под оккупацией. Естественно, опрошенные скрывали или приуменьшали свое сотрудничество с немцами, несмотря на то, что сами интервью брались на условиях анонимности при их последующем использовании. Беженцы шифровались под номерами (респондент 1, респондент 2 и т.д.), но в архиве участника проекта историка Александра Даллина (Далина) сохранилась часть копий опросов, с указанием фамилий респондентов, что облегчило их идентификацию при публикации в настоящем издании.

Вот, например, интервью Веры Ладыженской про оккупированный Харьков:

«поначалу все полагали, что победа будет за немцами. Только часть интеллигенции и даже кое-кто из антисоветских элементов не желали победы Германии и считали, что она обернется трагедией. Таковых было немного».

Интересно в этой связи настроение крестьян:

«пускай станет хуже, лишь бы было по-другому».

Полковник власовской армии Самуил Койда, в отличие от большинства респондентов, напротив, бравировал службой в вермахте, приписав себе командование «немецкой снайперской дивизией» (вообще не существовавшей в природе).

А респондент 55 вспоминал о моральном уровне власовских Вооруженных сил Комитета освобождения народов России. Командир 1-й дивизии позволял себе явиться в штаб пьяным, в 1-м полку дивизии «часто случались скандалы и потасовки». Однажды к офицерам зашел «не попросив позволения» нижний чин и

«запросто заявил, что ему нужно два килограмма ветчины, водка и что-то еще из наших запасов, чтобы устроить поминки по его погибшему брату».

Отдельной проблемой интервью является их двойной перевод. Перемещенное лицо давало его по-русски, а затем текст переводился на английский. Именно с английского делался обратный перевод для данной книги. Даллин вспоминал, что не все его коллеги хорошо владели языком. Как следствие, возникали неточные прочтения. Так, например, не вошедшее в книгу интервью респондента 321, по всей вероятности, принадлежит оберштурмбанфюреру (подполковнику) 29-й дивизии СС Георгию Белаю. В нем он говорил о том, что потерял ногу на советско-финской войне (Harvard Project on the Soviet Social System. Schedule B, Vol. 11, Case 321. Р. 1). В то время как тогда еще лейтенант Белай хотя действительно был в ногу тяжело ранен, но ее спасти удалось.

Хотелось бы, чтобы появилось продолжение данной книги. Все-таки 37 интервью из 13 тысяч (при всей их неровности по уровню и качеству) недостаточно. В данном случае уже для современных отечественных читателей, чтобы понять советское общество.