Единственный вооруженный мятеж против интервентов в самом Архангельске был подавлен так лихорадочно быстро, что документов практически не оставил. Известные Казармы Восстания на проспекте Ломоносова, названные в память этого мятежа, «прославились» благодаря воспоминаниям двух генералов, английского и русского, его подавлявших. Советские издания пересказывают эту историю по воспоминаниям генерала В.В. Марушевского. Восстание было скорее было стихийным и не вошло в дела архангельских подпольщиков. Где похоронены расстрелянные инициаторы мятежа, неизвестно, сохранились их фамилии: П.А. Пустошный, П. Воробьев, Е.И. Миронов, В.М. Яковленков, М.П. Анкундинов, П.П. Сынков и другие.

Роты 1-го Архангелогородского полка выходят строиться из Александро-Невских казарм после обстрела из бомбометов. 11 декабря 1918 года. Американский снимок

Командующий английскими экспедиционными войсками в Северной области генерал Э.У. Айронсайд:

«Генерал-губернатор (В.В.Марушевский — В.С.) очень старался создать образцовую роту. Однако из этого ничего не вышло.

…мы договорились провести одиннадцатого декабря смотр первой архангельской роты… Британские инструкторы доложили, что солдаты заперлись в главных казармах, и оттуда слышны громкие крики» (Здесь и далее: Э.У.Айронсайд. Архангельск. 1918−1919 гг. В сборнике «Заброшенные в небытие. Интервенция на Русском Севере (1918−1919 гг) глазами ее участников», Архангельск, 1997, с.268−270).

Командующий белыми войсками Северной области генерал В.В.Марушевский:

«…я повстречал кого-то из комендантского управления, бежавшего ко мне с докладом, что в казармах не всё благополучно. А затем увидел и самого генерала Айронсайда, идущего ко мне, чтобы переговорить по тому же поводу. Я еще ничего не знал о случившемся, но английская военная полиция уж была в курсе происходившего в казармах.

Уже с утра 11 декабря часть солдат расхватала свои винтовки и стала бегать из роты в роту, бурно обсуждая приказание о выступлении на фронт двух рот. Прибывшему в казармы полковнику Шевцову солдаты сообщили, что на молебен они не выйдут и вообще на фронт не пойдут. Полковник Шевцов попробовал использовать свое личное обаяние на солдат. В течении двух часов он убеждал озверелую толпу, что приказание должно быть исполнено, и что поведение солдат будет иметь тяжелые последствия для них. Солдаты отвечали ему грязной бранью и угрозами. Офицеры толпились в помещениях и не могли даже приблизиться к митингующим ордам.

Был уже двенадцатый час. Я сказал полковнику Швецову, что даю ему время до двух часов дня, после чего приму все меры сам и заставлю назначенные роты выступить на фронт. Одновременно с этим я приказал пулеметной школе и бомбометной команде, составленной из отборных людей, оцепить казармы и подготовиться к возможному открытию огня из бомбометов и пулеметов.

Все старания офицерского состава и самого полковника Шевцова были тщетны. Казарма гудела как улей. …я отправился к казармам. Я прибыл на автомобиле к самому концу Троицкого проспекта и, остановившись шагах в двухстах от казарм, послал предупредить полковника Швецова о моем прибытии. Из окон и чердака уже стреляли» (Здесь и далее: В.В.Марушевский. Год на Севере (август 1918-август 1919). В сборнике «Белый Север. 1918−1920 гг. Мемуары и документы» В 2 тт. Архангельск, 1993, т.1, с. 219−223).

Э.У. Айронсайд: «Я отправился к месту действия и обнаружил генерала, стоящего примерно в ста пятидесяти ярдах от главных ворот, откуда хорошо просматривалось огромное здание казарм. В каждом окне развевались красные флаги… С крыши раздалось несколько выстрелов… Генерал выглядел собранным и совершенно спокойным. Он приказал приготовить орудие, к которому были поставлены сержанты, обучавшиеся в школе пулеметчиков. Через громкоговоритель он приказал роте выходить и сдаваться. Единственным ответом на это были возобновившиеся крики и размахивание флагами».

В.В. Марушевский: «Я приказал вывести из казармы желающих людей, со дворов свести всех полковых лошадей, а в бомбометную команду послал приказание ровно в 2 часа открыть огонь по центральной части казарм. Я лично знаю бомбометчика первого бомбомета, который говорил мне, что вся команда, получив приказание зарядить бомбометы, боялась, что приказание будет отменено. Здесь играло роль глубокое утомление безобразием, которое уже длилось два года.

Из казарм вышла лишь рота, сформированная из военнопленных в Голландии… Увы! Как я убедился впоследствии, не политические идеалы руководили этой ротой. Люди просто не хотели рисковать своей шкурой и думали только о том, чтобы встать на сторону тех, кто скорее их оправит по родным деревням.

Без нескольких минут два я зашел в стоявший на углу Троицкого проспекта американский госпиталь. Мимо госпиталя прошла беглым шагом рота английских моряков, наскоро спущенная с судов, на всякий случай, и пододвинутая к казармам. Я вышел на улицу. Окна казарм были заняты солдатами, что-то кричавшими и махавшими руками. Как сейчас я вижу перед собой бок этого огромного флигеля, крашенного в белый цвет. С чердака раздавались редкие выстрелы.

В два часа ровно ударил первый бомбомет, за ним второй и третий… И только!.. Я даже точно не помню, был ли третий выстрел…».

Э.У. Айронсайд: «Тогда пошли в ход два миномета с расчетом из русских офицеров, проходивших переподготовку. Они открыли огонь, и первый снаряд пролетел над казармой, разорвавшись с ужасным шумом во внутреннем дворе. Второй залп ударил по крыше здания и, прежде чем раздался третий, центральная дверь казарм распахнулась, и солдаты вышли с поднятыми руками».

В.В. Марушевский: «Из окон дождем посыпались стекла и почти в то же мгновение люди, побросав ружья, побежали как муравьи на казарменный плац. Через несколько минут весь плац был покрыт черным толпами, которые начали группироваться и собираться в роты».

Э.У. Айронсайд: «Словно по волшебству из окон исчезли все флаги, а крики прекратились. Солдаты выстроились на плацу, многие из них были полуодеты и выглядели очень испуганными. Глядя на них, трудно было не посмеяться над их затеей».

В.В. Марушевский: «Ясно, что всё было кончено! Я вполголоса и спокойно приказал Михееву немедленно потребовать зачинщиков, а ежели роты таковых выдавать не дадут — взять каждого десятого человека по шеренгам и расстрелять на месте».

Э.У. Айронсайд: «Когда казармы опустели, генерал приказал зачинщикам мятежа выйти из строя. Сразу же около тринадцати человек шагнули вперед, в основном старослужащие. Генерал спросил, не спрятался ли кто из подстрекателей, но солдаты в один голос закричали: «Нет, господин генерал!».

В.В. Марушевский: «Прибыл Айронсайд. К этому моменту мне сообщили, что зачинщики в числе тринадцати человек выданы и находятся под охраной караула. Я отдал приказ зачинщиков расстрелять, взяв для этого первую полуроту 1-й роты, а ротам, назначенным в поход, выступить в таковой немедленно, как это было указано ранее данным мной распоряжением».

Э.У. Айронсайд: «Пострадавших не было, за исключением одного гражданского. Он находился во внутреннем дворе позади казармы, когда раздался первый выстрел из миномета. Должно быть, снаряд разорвался прямо над ним, поскольку от человека мало что осталось, опознать его не представилось возможным. Впоследствии, когда мы выловили всех штатских, незаконно проникших на территорию казарм, в наши руки попались несколько превосходных образчиков вражеских агентов…

Зачинщики мятежа предстали перед военным судом и были приговорены к смертной казни. Поскольку все они пребывали в германском плену, мне удалось добиться смягчения приговора и замены казни на тюремное заключение. Позднее, по договоренности с большевиками, им было позволено перейти фронт, и, я надеюсь, они были отправлены по домам».

В.В. Марушевский: «Айронсайд оставил на всякий случай два взвода англичан из состава архангельского гарнизона в моем распоряжении. Я приказал им сопровождать полуроту, назначенную для расстрела зачинщиков бунта».

Э.У.Айронсайд: «Я сказал солдатам о том, что, по моим предположениям, их подстрекали к мятежу старослужащие и что наказывать их больше не будут. Они получат оружие, как только достигнут Обозерской. Если же они вновь откажутся исполнять свои обязанности, с ними поступят со всей суровостью… Таким образом инцидент был исчерпан».

В.В. Марушевский: «Наконец пришел полковник Шевцов доложить мне, что 2-я и 3-я роты двинулись на пароходе для переправы через Двину и следования на Бакарицу для дальнейшей отправки, а что зачинщиков повели к месту расстрела.

Когда я сказал, что приговор мой приведен в исполнение два часа тому назад, Н.В. Чайковский воскликнул: «Как, без суда?». Я ответил: «По четкому смыслу устава… и на мою личную перед Россией ответственность». Правительство признало мои действия правильными…».

В мемуарах интересно полное расхождение памяти генералов в отношении судеб зачинщиков мятежа. У Айронсайда их отпускают к большевикам. У Марушевского расстреливают. Все, кто даже вскользь упоминают мятеж, пишут о расстреле. Почему Айронсайд вводит в заблуждение, так как его мемуары в остальном точны, хотя и субъективны? В Англии все 1920−30-е годы набирали силу лейбористы, в 1919 году одни из организаторов компании «Руки прочь от Советской России!». Карьерный генерал, каковым был Айросайд, не мог взять на себя грех расстрела без суда. Даже если не сам утверждал это решение, а лишь мог остановить и не остановил. Отсюда у него и суд, которого не было, и замена расстрела передачей зачинщиков большевикам. В итоге в 1939—1940 гг. генерал стал начальником Имперского Генерального штаба и в 1941 г. бароном Архангельским.

Советская власть в пятую годовщину событий назвала здания Казармами Восстания. Сначала они принадлежали Красной армии, после Великой Отечественной — пограничникам, нынешние хозяева — МВД.

Мятежники были расстреляны на Мхах, неподалеку от Обводного канала — глубокой траншеи, с начала XIX века служившей сточной канавой всего Архангельска и, одновременно, противопожарным водоемом. Скорее всего, их повели прямо к Мхам, то есть примерно на то место в дальнем конце Вологодского кладбища, где примерно сейчас стоит магазин «Гиппо».

Человеческие кости находили на Мхах и сразу после Гражданской, но только когда стал развиваться Привокзальный район, от скоплений черепов с пулевыми отверстиями в затылках стало не отмахнуться, и с 1980 года областное управление КГБ, похоже, поставило вопрос на контроль. Особенно многочисленное захоронение было обнаружено в конце 1989 года в связи с ремонтом канализационного коллектора на улице Гайдара. Им занялись поисковики. По их мнению и мнению руководителя культурно-просветительского общества «Норд» Сергея Клочева, большая часть останков принадлежала жертвам 1920 года — времени вступления Красной армии в Архангельск — священникам и офицерам. Но часть останков могла быть жертвами расстрелов 1918—1919 годов. Нельзя исключать, что они принадлежали и солдатам из Казарм Восстания. В 1993 году накопившиеся у поисковиков останки были захоронены на Вологодском кладбище Архангельска, напротив памятника жертвам интервенции.

Но укромное место стало прибежищем страждущих алкогольного упокоения, и то ли они, то ли под их предлогом, оградка и памятник на захоронении были снесены в конце 1990-х. Сейчас на этом месте стоит крест, водруженный приходом кладбищенской церкви Всей Святых. Авторитет Церкви останавливает полное забвение темной истории этого места.