Лапоминка: летопись двинской гавани, где стояла половина Балтийского флота

В представлении россиян колыбелью русского флота является архангельская Соломбала. Северяне уточнят, что колыбель — это территория нынешней СРЗ «Красная Кузница» — бывшее Архангельское адмиралтейство. Но это только часть правды. «Колыбель» была просторнее и далеко уходила за границы города и Соломбалы. На заводе в деревне Ширша, на левом берегу Двины, действовавшем с 1735 по 1862 год, работали тысячи рабочих и матросов. От Лахтинского озера до Ширши шел каскад заводских плотин. Само Адмиралтейство занимало территорию от нынешнего Кузнечевского моста и до нынешней площади Терехина. Центр нынешней Соломбалы был для защиты Адмиралтейства с суши окружен рвом и валом. От него вниз по Двине по островам были разбросаны укрепления и батареи. И самыми дальними, почти в Белом море, были сооружения гавани Лапоминка и маяки и батареи Мудьюга. «Колыбель флота» тянулась от Лахтинского озера до Лапоминки почти на 50 километров! А были еще склады строевого леса по всей губернии, сотни лесничих, охранявших корабельные рощи, и еще много кого.

В царствование Петра Первого

Первым, еще в 1701 году, понял важное значение Лапоминки выдающийся энциклопедист и ученый, наставник Петра I архиепископ Афанасий Холмогорский: «Не во указ вещаю, но содет предлагаю, иако позади того острова, иде же строитися будет оная крепость, подле матерую землю прошла река прозванием Лапоминская и пала в море губою ниже того острова, собым устьем, икао ж иавлено на чертеже… И тою Лапоминскою губою и рекою болшим судам, за маловодством, пути нет. Разве карбасы извозные и иные тем подобным суды проходят, толко мало бывает. Того ради, что нужда не належит, а во опасность от приходу сопостатов потребно б то Лапоминское устье каменьем засыпать не равно с водою точию, чтоб проходу судам не было…» (1). В 1800 году идею архиепископа сделать здесь подводную баррикаду вспомнил инженер-генерал П. К. Сухтелен.

Значение этой гавани за 150 лет менялось в зависимости от роли, определенной Архангельску. В начале XVIII века город был «окном в Европу» и поставщиком военного снаряжения и роскоши. Верфи не были первостепенным, что следовало защищать, — при Петре I здесь в среднем строилось кораблей меньше, чем при любом последующем государе. В этот период Лапоминка служила укреплением на пути к порту и Гостиным дворам. Батареи перекрывали все рукава Двины, ведущие к Архангельску, — Никольский, Мурманский, Корабельный рукава и русло Маймаксы. Основное в то время, Корабельное, русло с 1705 года перекрыла Новодвинская крепость, батарея в Лапоминке перекрывала Маймаксу. Минусом такого плана было распыление сил и средств, невозможность ими маневрировать. Но был и плюс — батареи, даже повредив неприятельское судно, могли вывести его из строя навсегда — обратный переход морем без ремонта был невозможен. На первый взгляд, ширина Двины у Лапоминки настолько велика, что дальности пушек не хватит. Но узкий канал маймаксанского судового хода шел вдоль лапоминского берега, и батарея хорошо простреливала фарватер. В то время стоянки кораблей не сделали — кораблей строилось мало, они зимовали где придется.

1709 г., П. А. Голицын. «На устьях пушек: на Лапоминское, в два городка двадцать четыре пушки, в том числе двенадцать дробовиков». (2). На карте Лапоминской гавани начала XVIII века, где уже присутствует Новодвинская крепость, изображена батарея на Муравом острове, контролирующая подходящий вплотную к острову фарватер Маймаксанского рукава. В 1709 году архангельский воевода П. А. Голицын предлагает поставить в Лапоминке каменное укрепление, но предложение не принято.

В 1720 г Георг Резе разработал по указу царя проект каменной крепости в Лапоминке, вместе с двумя большими — в Пудожемском и Мудьюгском рукавах, но также не построены (3).

В 1718 году Петр I своим указом запретил торговлю через Архангельск — ее перетащили в Петербург. Судостроения Петр в Архангельске также не развивал — за 32 года существования Адмиралтейства, пришедших на царствование Петра, боевые корабли строились один в два года (4). Смысл развития Архангельска в глазах высшей власти потерялся.

В царствования Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны

Как бы ни критиковали правление Анны Иоанновны, но Адмиралтейство в Архангельске развернулось по ее указу. Работы начались в Ширше, Соломбале, на Лапоминке. В строй вводились один линкор или фрегат каждые восемь месяцев (5). Кстати, при Елизавете темпы снизились до одного линкора или фрегата в 9−10 месяцев (6). Были логистические накладки, непредвиденные проблемы. В итоге некоторые корабли не успевали перейти на Балтику до замерзания Белого моря.

54-пушечный линкор «Северная звезда». Построен в Соломбале в 1735 году. «В августе 1735 был подготовлен к переходу в Балтийское море, но из-за осенних штормов остался в Архангельске» (7).

66-пушечнй линкор «Леферм». Построен в Соломбале в 1739 году. «В 1739 году вооружен, но из Архангельска не отправлен, поскольку в Копенгагене находилась французская эскадра» (8).

66-пушечный линкор «Благополучие». Построен в Соломбале в 1741 г. «В 6.1742 г. при переходе через бар Северной Двины сел на мель. Был тянут с нее, но из-за течи отведен к верфи для ремонта. В 1744-м переведен через бар, но из-за сильной течи вернулся в Архангельск. Ввиду «неблагонадежности к плаванию» переоборудован в портовое судно…» (9).

66-пушечный линкор «Москва». Построен в Соломбале в 1750 году. «10.7.1750 г. вышел из Архангельска для перехода в Балтийское море. Из-за повреждений, полученных во время шторма, 27.7 вернулся в Архангельск» (10).

Эти корабли зимовали на Двине, но в устье не было гаваней, где можно спастись от ледохода. Иногда лед шел даже поверх островов — сметая деревни. Единственная гавань, мимо которой ледоход шел в море, была в устье реки Лапоминки, прикрытая изгибом Маймаксанского русла. В 1734 году официально создана Лапоминская гавань. Теперь к охране пути в Архангельск добавилась защита кораблей в гавани. В Лапоминке понадобились склады и казармы для корабельных экипажей. Адмирал П. П. Бредаль даже заговорил о строительстве в Лапоминке крепости: «Потребно тамо построить крепость или хотя б добрую батарею, дабы можно во время военное от нечаянного нападения защиту иметь и проходу вверх кораблям не допустить» (11), но строят не крепость, а батарею. Угроза от шведов была в 1735 году маловероятна, денег не хватало, а все помнили, во что обошлась Новодвинская крепость.

Полковник по адмиралтейству, офицер Морского технического комитета С. Ф. Огородников: «Одновременно с начавшимися постройками в Соломбале приступлено было к постройкам в Лапоминской гавани, где, по ее уже ранее испытанному удобству, предложена была зимовка военных судов. Еще в 1733 г. капитан над портом Мятлев испрашивал разрешения Адмиралтейской коллегии о постройке в Лапоминке трех изб, как для такелажных работ, так и для других нужд корабельных, что коллегиею и было разрешено. За постройкою этих зданий потребовалось в 1734 г. построить и караульный дом, а в 1755 г. артиллерийский сарай…

Лапоминская гавань, по своему положению представляющая весьма хорошее убежище для судов во всякое время года, вызвала в 1734 г. ходатайство к-адмирала Бредаля о необходимости построить при ней батарею, «для охранения кораблей от нечаянного неприятельского нападения, так как», доносил Бредаль, «в реке Двине не имеется другого удобного места для зимовки кораблей» …Высочайшее разрешение на постройку батареи последовало 4 апреля того же года… коллегия… предписала губернской канцелярии строить батарею вольными людьми с найма, и к маю 1745 г, батарея при Лапоминской гавани была построена, снабжена орудиями, порохом и другими принадлежностями. Место под батарею избрано было у входа в гавань, на левом (северном) берегу, а сама батарея была вооружена 25 пушками…

Так как с 1734 г, Лапоминская гавань получила название военной гавани, то для наблюдения за находившимися на берегу артиллерийскими и прочими припасами велено было брандвахтенному командиру, капитану Клаверу с порученным ему палубным ботом стоять против самой Лапоминки и о всех приходящих с моря судах рапортовать в контору над портом… Бот был вооружен четырьмя малыми медными пушками. При боте, для осмотра кораблей, имелась 6-весельная шлюпка» (12).

Инженер-майор фон Виттиг, 1741 г.: «А понеже на адмиралтейские корабли здесь лутче означенной гавани не имеется и для того объявлено шканец должно в доброе и твердое состояние привести, и чтоб оной реветирован был дерном, а ров делан шире и глубже, також и пороховой погреб каменной, которым от внешних льдов и вод никаково повреждения быт не может… а ныне вышереченной дерновой пороховой погреб и батарейные исправление починкою предложено…» (13).

Полковник С. Огородников: «Хлеб отпускался в команды… не молотый, а зерном… Командиры судов… жаловались неоднократно, что по дороговизне помола на частных мельницах они рискуют оставить команды без хлеба… так, в 1741 г. командир фрегата «Вахтемейстер» капитан Кейзер доносил из Лапоминской гавани, что… по неимению муки и неимению хлеба люди претерпевают великую нужду и больных уже 28 человек.

…Кран признано было полезным иметь в Лапоминской гавани для фрегатов и ластовых судов. Так как последние нередко требовали килевания, то контору для этого в той же Лапоминской гавани устроили и киль балку…

Стеснение в квартирах было тогда так велико, что когда в 1740 г. пришли в Архангельск из Петербурга морские чины, в числе 967 чел. на строившиеся корабли и фрегаты, и потребовались для них квартиры в городе… контора над портом вынуждена была поместить их в ближайших заречных деревнях: в Кегострове, Заостровье и др., и в то же время озаботиться скорейшею постройкой казарм в Лапоминской гавани и офицерских домов в Соломбале…» (14).

Адмирал П. П. Бредаль: «Яхта «Диана» хотя на вид и красиво построена… в кампании со мной быть неспособна… Ей всего лучше подобает стоять на р. Двине… на брандвахте, напротив Лапоминки» (15).

Полковник С. Огородников: «С кораблем же «Благополучие» получилось не так. …неудачная постройка нового эллинга (5-го) и спуск корабля на воду был главною причиной неудачи при переходе корабля через бар… удары корабля о твердый песчаный грунт, при расходившемся волнении, произвели в нем такую течь, что вода прибывала по 3 дюйма каждые полчаса… С немалым трудом повели его назад и поставили в Лапоминскую гавань… предписывалось употребить ящики и сундуки, на которых корабль можно было несколько поднять, предварительно испытав их подъемом корабля в Лапоминке… Между тем, при тщательном освидетельствовании корабля в Лапоминской гавани, он был признан комиссией окончательно неспособным к плаванию, по причине погиби киля… и других повреждений в корпусе. …дефектные исправления судов, зимовавших в Лапоминской гавани, показали, что фрегат «Вахтмейстер» настолько гнил, что из просверленных по обе стороны фрегата 18 дырьев только лишь 4 оказались здоровыми, да и прочие фрегаты требовали исправления…» (16).

В царствование Екатерины Великой

Расцвет кораблестроения наступил при Екатерине Великой. В строй каждые четыре месяца вводился один линкор или фрегат (17). Ни при одном императоре не было таких темпов строительства на Двине флота. Этот этап для Лапоминки был «звездным часом», и связан он с Русско-шведской войной, которая разразилась в 1788—1791 годах. Построенные 50 лет назад укрепления разрушились, и власть достала из шкафов планы, из казны деньги и развернула строительство в устье Двины. Укрепления, что не успевали построить капитально, компенсировали поставленными по рукавам Двины «на шпринг» фрегатами.

Императрица Всероссийская Екатерина Вторая, 1790 г: «Екатерина II — президенту Адмиралтейств коллегии графу И. Г. Чернышеву: Секретно. Граф Иван Григорьевич. Из приложенной у сего бумаги усмотрите, что Король Шведский намерен отправить два котера в белое время с умыслом на верфь архангельскую. В отвращение подобных покушений нужно, чтоб от города Архангелского для охранения тамошняго моря и берегов отряжены были благовременно два фрегата и еще два или три легкие суда, кои бы имели надлежащее наблюдение, а в случае прибытия туда неприятельских арматеров могли бы производить над ними поиск; о чем не оставьте учинить нужныя распоряжения, перепоруча сей отряд надежному и исправному началнику. Пребываем Вам благосклонны. Екатерина. В С.П.бурге. Генваря 9. 1790 года» (18).

Полковник С. Огородников: «Есть известие, писал Чернышев к Баржу, «что неприятель имеет намерение сделать покушение в Белое море, истребить, буде бы то ему удалось — у города Архангельского верфь, или стоящие в Лапоминке корабли (19).

Президент Адмиралтейской коллегии граф И. Г. Чернышев — вице-адмиралу И. Я. Баршу: «Что касается до преграды Лапоминской гавани и Соломбальской верфи: то для прикрытия оных со стороны воды должно поставить близь оных по одному неоснащенному фрегату на шпринге, которые и могут послужить знатными батареями, а со стороны берега как вокруг Лапоминки, так и Соломбала, окопав рвом, или широким каналом, поделать столько батарей, сколько по положению места можно и надобно, с подлежащим числом большаго калибра пушек, и оградить сии места так, чтоб не только никакой оныя опасности подвержены не были, но чтоб и самыя предприятия противу оных показались непреодолимыми и страшными» (20).

Полковник С. Огородников: «…Должность брандвахты, вместо оного, исправлять имеет поставленный против Лапоминской гавани фрегат «Наян»…

В Лапоминской гавани и на мысу в той же гавани, выходящем к Двинскому фарватеру, — две земляные батареи, вооруженные восемью и десятью орудиями 30-ф.калибра… на шпринг, а против Лапоминской гавани, для защиты входа в нее, фрегат «Наян»…» (21).

Под двумя земляными батареями подразумевался, судя по чертежам, 18-пушечный редут на выходе из гавани. Старая батарея, контролирующая фарватер в двух верстах от редута, также была вооружена. От редута на восток на случай пехотной атаки с суши гавань прикрывалась ретраншементом с палисадом — длиной в версту, и вглубь на двести саженей.

Полковник С. Огородников: «Под защитой батарей и фрегата «Наян» в Лапоминке стояли вооруженные артиллериею корабли: «Борис и Глеб», «Никанор», «Пимен» и «Пармен» и фрегат «Боец». Тут же находились и ластовые суда: «Полярная звезда», «Савватий», «Лубянка», «Онега», «Чесьма» и яхта «Торишхоут»… Таковы были приготовления Архангельского порта в ожидании нападения шведов…(22).

Академик П. И. Челищев. 1791 г.: «Близ Белого моря течет в двинский рукав Березовскаго устья небольшая, но глубокая река, называемая Лапаминка, и соединяется при самой гавани с рекою Чижовкою, составляющая для зимования военных и торговых кораблей весьма выгодную, только тесную, гавань, называемую Лапаминскою, которая охраняется военным морских служителей караулом. Оная гавань была заведена Петром Великим: великая его душа, знать, огромные замыслы над ней имела; первый тут был про него маленький деревянный дворец; оного от небрежения и остатков уже не видно, кроме места. Им обнесен был твердый палисадник, слишком на версту длины и сажень на двести широты, вкруг всей гавани, чаятельно, для солдатских казарм, магазейнов и прочих, военных строений и потребностей. Ныне сей палисадник обвалился, а по причине предосторожностей прошедшую войну от шведов, старанием господина адмирала Барша, в 1790 году сия палисадная линия укреплена рвом и земляным валом, по амбразурам поставлены корабельные большие орудия. При входе в гавань сделан изрядны редут о осьмнадцати тридцатишестифунтовых орудиях, в двух верстах от гавани; при входе в фарватер на маяке другой, не менее сего, редут… В мою во оной гавани бытность… стояло военных судов новых: кораблей — 11, фрегатов — 8, транспортных — 3. Для караулу оных… морских служителей было до двух сот человек, которое число всегда, по все годичное время при оной гавани, попеременно бывает…» (23).

В царствование Павла Первого

Шведы в 1790 году не пришли на Белое море. Швеция больше не представляла опасности на Севере, и оборонительные приготовления ослабли. На высшем уровне вмешался и субъективный фактор — Екатерина II умерла, и на престол вступил Павел I. Сын ненавидел мать за убийство отца, и все, что сделала императрица, вызывало у него желание переделать, изменить. Подданные подстраивались под настроения государя. Правда, при Павле в строй вводился один линкор или фрегат каждые 4−5 месяцев (24). Кораблям требовалась зимняя стоянка. Но желание все переиначить отразилось и на Лапоминке. Ее уже не рассматривали серьезно ни как укрепление, ни как гавань. В ноябре 1800 года отношения России и Англии резко ухудшились. Запахло войной и приходом английской эскадры в Белое море. В Архангельск для отражения нападения направили корпус под командованием инженер-генерала П. К. Сухтелена.

Инженер-генерал П. К. Сухтелен Павлу I, 1800 г.: «Таким образом, враг сможет приблизиться к Лапоминке. Но потеря этого маленького порта не является серьезной проблемой. Никакой путь к нему не примыкает… Там находятся лишь несколько полуразрушенных казарм и пакгаузов, которые не стоят ни того, чтобы восстанавливать старые, слишком вытянутые укрепления, ни оставлять там войсковую часть для защиты, так как будет невозможно им помочь, а в случае нападения им некуда будет отступать. Однако, дабы уж совсем не дарить врагам этот маленький повод для хвастовства, я предложил бы укрепить подход к нему подводной баррикадой и защитить его чем-то вроде редута… Ели же враг окажется настолько недальновидным, что будет упорствовать в захвате этого порта, чтобы обосноваться там, разрушив укрепления, то тогда уже нам представится случай напасть на него, используя наш весельный флот, и так как вражеские корабли будут лишены какой бы то ни было защиты, уничтожить их или захватить» (25).

Укрепив Новодвинскую крепость и разместив батареи на Бревеннике и Повракульском острове, Сухтелен ничего не сделал по укреплению Лапоминки, прикрывшись ее малозначительностью.

Полковник С. Огородников: «…7 июля (1800 года — прим. автора), от сильной грозы, в Лапоминской гавани вспыхнул пожар, от которого сгорели два ластовых судна. Прочие суда (всего там было 13) спаслись лишь тем, что отрубили у них швартовы и оттянули от горевших судов» (26).

В царствование Александра Первого

Убийство Павла в марте 1801 года снова все изменило в подходах, Александр заявил: «Теперь все будет как при бабушке». «Репрессированную» Лапоминку вернули в строй. Но строительство флота быстро выдохлось, при Александре I один линкор или фрегат вводили в строй каждые 8 месяцев — в два раза реже, чем «при бабушке» (27). А без новых кораблей не имела смысла и гавань в Лапоминке. С ней начались эксперименты — то думали разместить карантин, то, в отличие от Ширши, не включили в финансирование по итогам проверки Архангельского порта адмиралом В. Я. Чичаговым.

Полковник С. Огородников: «В докладе своем Чичагов коснулся также плачевного состояния Ширшеминских заводов и Лапоминской гавани, требовавших капитальных улучшений.

…Правительство встревожено было в 1805 г. известием о появившейся в южных частях Европы… желтой горячки… военный губернатор Ферстер доносил тогда же министру В. дел графу Кочубею о настоятельной необходимости учредить при Архангельском порте непременный карантин в Лапоминской гавани, на острове Чижове» (28).

В 1807 году отношения с Англией вновь дошли до состояния войны. Приведение в боеготовность укреплений на Двине поручили уже не инженер-генералу, а инженер-капитану Тимофееву, а после того как он «завалил» работу, инженер-майору Третьякову. Снижение значения Лапоминки отразилось и на вооружении батарей — вместо тяжелых 36-фунтовых орудий сюда поставили 12 орудий 12-фунтового калибра (29).

Полковник С. Огородников: «В навигацию 1810 г., для усиления портовых средств употреблены были в дело и вновь построенные корабли, приведенные для этого из Лапоминки и поставленные между гаванскою батарей, а частью — против среднего адмиралтейства… Адмирал Фондезин распорядился лишь подвозом морского провианта в Лапоминскую гавань к кораблям, там зимовавшим. Команды же должны были жить в Лапоминке на береговом положении. Для защиты кораблей от порта были посланы 10 канонирских лодок, по 3 орудия каждая, 12 иолов и 6 корабельных баркасов, вооруженных кароннадою 24-фунт. калибра.

…Еще в 1811 г., т. е. прослужа только пять лет, служительские шесть казарм требовали уже капитального исправления… Такое встретившееся затруднение для морских команд устранили тем, что часть их перевели в Лапоминские казармы и в Ширшу, а 5-й флотский экипаж разместили в подгородных деревнях» (30).

В царствование Николая Первого

Кризис в северном кораблестроении начался при Николае I. Корабли становились все больше и больше, а Двина, в отличие Кронштадта и Николаева, была ограничена в размерах спускаемых судов. При Николае темп строительства кораблей здесь снизился до одного в год (31). Одновременно выросло качество судов, неприятностей становилось все меньше, все меньше кораблей оставались на зиму. Начальники стали тяготиться гаванью в Лапоминке.

Великий князь Константин Николаевич — императору Николаю I: «Из крепости мы поехали далее, чтобы осмотреть пресловутую Лопоминскую гавань, в которой иногда зимовали наши корабли и куда в наказание посылали мичманов-шалунов во времена оныя. Это совершенно пустое место, в котором два-три грязных домика, где живет ластовая команда, а в реке перед Лопоминкою стоят несколько старых негодных судов и пароходов» (32).

Конец военной Лапоминской гавани наступил в 1862 году с Указом императора Александра II о закрытии Архангельского адмиралтейства. От стоянки десятков многопушечных кораблей сейчас остались с трудом угадываемые холмики укреплений и огромное поле, на которое когда-то вытаскивали для килевания фрегаты. Хозяевами Лапоминки стали рыбаки.

Примечания: