Власть и «оппозиция» в Приднестровье

2 ноября в Приднестровье произошло достаточно значимое по местным меркам событие: Верховный Суд ПМР приговорил депутата Верховного Совета Приднестровья, лидера местных коммунистов О. Хоржана к 4,5 года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима и крупному денежному штрафу, признав его виновным в применении насилия к представителю органа власти, не опасного для жизни и здоровья, а также в оскорблении представителя власти.

Событие вызвало всплеск дискуссий в соцсетях, в общественном транспорте, на рынках и в других общественных местах — кроме, пожалуй, основных приднестровских СМИ. Традиционный для таких случаев комментарий «всё пропало» был даже дополнен тезисом о том, «что мы теперь живем не в той стране, за которую боролись и за которую гибли защитники Приднестровья». В общем, всё пропало, только на этот раз окончательно.

ИА REGNUM неоднократно писало о событиях, которые привели к такому финалу. Всё же напомним, что в начале июня О. Хоржан организовал несанкционированное мероприятие в центре приднестровской столицы с участием преимущественно пожилых граждан, а затем предпринял попытку дезорганизации работы Тираспольского УВД, куда были повестками вызваны другие организаторы митинга на центральной площади Тирасполя.

Во время попытки «прорыва» в дежурную часть УВД, двигаясь в направлении помещений для допросов и оружейной комнаты, О. Хоржан спровоцировал потасовку с сотрудниками правоохранительных органов, пытаясь мотивировать своё «вторжение» депутатским иммунитетом. Устроенная потасовка стала основанием для предъявления обвинения и последующего вынесения обвинительного приговора по статье о применении насилия в отношении представителя власти.

После этого депутат Верховного Совета Приднестровья устроил «театр одного актера» под стенами УВД в ночное время, артикулируя свой протест с использованием звукоусиливающей аппаратуры (УВД Тирасполя, заметим, находится в непосредственной близости от многоэтажных жилых домов). Прибывший на место событий глава МВД ПМР удостоился от «народного трибуна» эпитета «генерал «с**ный» (по другой версии, «генерал де***вый»), что стало основанием для вынесения обвинительного приговора по статье об оскорблении представителя власти.

О юридической стороне событий мы поговорим чуть ниже. Пока же обратим внимание на политическую составляющую июньских событий и некоторых других подобных акций, которые уже несколько стерлись в памяти и населения, и экспертного сообщества.

В своих политических акциях О. Хоржан, его активисты и идейно-ресурсные вдохновители попытались реализовать несколько сценариев, широко апробированных на разных «болотных площадях» и «майданах» постсоветского пространства. В частности, несанкционированный митинг на столичной центральной площади с привлечением социально уязвимых групп — это гибрид «майданных» технологий и опыта А. Навального, когда власть вынуждена применять жесткие меры против «онижедетей» (в приднестровском случае — стариков) и заведомо занимать более проигрышные позиции в общественном мнении. Дескать, со стариками воюют.

А вторжение в УВД под прикрытием депутатской «корочки» и попытка его дезорганизации — это уже куда ближе к собственно «майданному» сценарию, особенно в его западно-украинском исполнении, когда депутаты Верховной Рады Украины и облсоветов, под прикрытием неприкосновенности, захватывали «стволы» в оружейных комнатах, которые потом стреляли в руках боевиков из разных «майданных сотен».

Можно задаться, конечно, вопросом — мол, где Украина и ее «майданы», а где Тирасполь. Но не следует забывать, что в новейшей истории Приднестровья уже были опасные попытки посягательства на государственные учреждения со стороны такого рода «протестующих», использовавших свои депутатские мандаты: достаточно вспомнить «митинг протеста» под зданием Центральной избирательной комиссии в декабре 2015 года, когда только выдержка силовиков не позволила реализовать сценарий массовых беспорядков и гражданского противостояния, который навязывался обществу командой тогдашнего президента Е. Шевчука и его активным сторонником О. Хоржаном.

Так что приднестровские власти не могли не отреагировать на такие проявления. Другое дело, что они отреагировали с очевидным «запасом» и, скорее всего, руководствовались принципом «чтобы другим неповадно было». Кроме того, власть очевидным образом пока уступает в разъяснении, мотивации своих действий, стараясь не уделять делу особого внимания — всё сделано по закону, особого протестного потенциала не наблюдается, авось забудут со временем. Но тогда стоило бы проявить изначальную последовательность: если принято решение не «давать подсветку» этому делу на внутреннем информационном периметре, то не проще ли было бы проигнорировать «протестную деятельность» О. Хоржана на первоначальном этапе и не делать из него «мученика»?

Вопросы есть и к юридической стороне рассматриваемого дела, вернее, правовой оценке деяний О. Хоржана. Его сторонники в соцсетях, претендующие на знание юриспруденции, упирают на то, что в силу Конституционного закона «О статусе депутата Верховного Совета ПМР» (который выше по статусу, чем «простые» законы) парламентарий имеет право беспрепятственно входить в помещения любых органов власти и вправе требовать безотлагательного приема любыми руководителями и должностными лицами. Соответственно, в этой логике, потасовка, закончившаяся «причинением вреда, не опасного для жизни и здоровья, представителю власти», была спровоцирована ограничением конституционного права депутата Верховного Совета.

Однако, с другой стороны, адепты старого лозунга «Вся власть — Советам» и их отдельным представителям игнорируют положения приднестровской Конституции, согласно которым присвоение властных полномочий является тягчайшим преступлением против народа (ст. 1), представительные органы власти не могут наделяться распорядительными полномочиями по управлению органами и учреждениями исполнительной власти (ст. 55), а создание и деятельность органов внутренних дел определяется законом (ст. 93). Так что налицо как минимум конкуренция правовых норм, и ссылаться только на нормы Конституционного закона «О статусе депутата Верховного Совета ПМР» — означает игнорировать конституционные установления, которые, в свою очередь, обладают более высокой юридической силой по сравнению с законами.

Кроме того, возведение в абсолют закона о статусе депутата Верховного Совета означает невозможность применения к нему вообще какой-либо ответственности, включая уголовную, что выходит за рамки правовой и элементарной человеческой логики.

Другое дело, что приднестровские власти заняли абсолютно невнятную позицию в разъяснении правовой квалификации действий О. Хоржана. В редких публичных попытках мотивировать те или иные действия приднестровских правоохранителей вообще не было отсылок на конституционные нормы, нарушенные Хоржаном. По непонятным причинам не ставился и вопрос о квалификации действий депутата Верховного Совете как попытки присвоения властных полномочий во время «вторжения» на территорию дежурной части УВД Тирасполя, хотя даже находящиеся на свободе соратники тов. Хоржана признают, что он шел в дежурную часть УВД «вызволять» допрашиваемых товарищей. Если это не попытка присвоения властных полномочий по распорядительному управлению органами и учреждениями исполнительной власти, то, видимо, кому-то стоит чуть больше провести времени за изучением Уголовного кодекса ПМР.

Не получило своей правовой оценки и использование Хоржаном звукоусиливающей аппаратуры в ночное время в непосредственной близости от жилых домов, хотя, как представляется, при должном внимании во время поквартирного обхода можно было бы собрать достаточную доказательственную базу и по данному факту.

Без такого рода внятной мотивации и более адекватной квалификации приговор О. Хоржану в части лишения свободы сроком на 4,5 года выглядит действительно весьма и весьма уязвимым. Как и реакция главы МВД на действительно хамское высказывание по отношению к его должности и званию, которые народный избранник обязан уважать. Но ведь и министр — не курсистка из Смольного института, падающая в обморок от скабрезностей поручика Ржевского. И уж тем более руководитель министерства не всегда должен брать на себя решение тех задач, которые по каким-либо причинам не были решены на должном уровне его подчиненными.

Дополнительным фактором, делающим более уязвимой официальную позицию, является и не во всем понятное отношение правоохранителей к мероприятию, организованному Хоржаном в центре Тирасполя. Действительно, не санкционированный властями митинг является незаконным мероприятием, а незнание закона не освобождает от ответственности, власти не были обязаны заранее уведомлять об этом организаторов митинга. О. Хоржан и его зарубежные спонсоры сознательно вели людей на провокацию, и она удалась.

Но есть нюанс: с правовой точки зрения незаконный митинг является длящимся правонарушением, и правоохранительные органы обязаны предпринять шаги для его пресечения, как и для пресечения любого правонарушения. Ничего этого сделано не было, правоохранители не демонстрировали никакой активности во время самого митинга и даже не пытались пресечь хулиганские действия некоторых участников митинга в отношении тех граждан, которые осмелились высказать несогласие с тезисами Хоржана.

Бездействие силовиков во время незаконной акции вряд ли может быть оправданным, особенно когда она проходит в непосредственной близости от одного из важнейших объектов социальной инфраструктуры Тирасполя — Дворца детско-юношеского творчества. Тем более что, по мнению городских властей Тирасполя, такие акции могут «негативно отразиться на психическом и эмоциональном состоянии детей — учеников [так в тексте] различных детских развлекательных мероприятий», проводимых во Дворце (из официального отказа Государственной администрации г. Тирасполь в проведении митинга в честь 7 ноября, направленного в адрес инициаторов мероприятия 26.10.2018 г.).

Думается, что в июне «психоэмоциональное состояние» детей вряд ли принципиально отличалось от ноябрьского, и в связи с этим правоохранители вряд ли имели право безучастно взирать на посягательства «оппозиции». Незаконные действия должны пресекаться, а не игнорироваться и тем самым поощряться.

Повторим: в успехе провокации виновны и ее устроители, и те, кто ей потворствует, в том числе бездействием.

Ответы на возникшие политические и правовые вопросы, как представляется, выходит далеко за рамки «местечковых разборок», поскольку напрямую влияют на восприятие нынешней приднестровской власти и оппозиции как приднестровским населением, так и в российских властных коридорах. Кроме того, ситуацию нельзя рассматривать в отрыве от внешних факторов, которые не только дополняют внутреннюю логику действия тех или иных субъектов, но нередко и выходят на первый план.

Вначале о приднестровской власти. Самый очевидный ответ на вопрос о причинах такого рода сомнительных действий (который, похоже, приднестровская власть дает и сама себе, и населению) — это «просто потому, что мы такие. Сами выбрали». Однако такой ответ в современном демократическом правовом государстве вряд ли встретит понимание населения и тем более у России — стратегического партнера Приднестровья.

Попробуем расшифровать принцип «Мы такие». Прежде всего, «мы» — это в значительной мере конгломерат выходцев из крупного бизнеса и системы МВД (и неслучайно этот материал выходит в канун Дня милиции, широко отмечаемого без малого четвертью приднестровских парламентариев, руководством администрации президента, министерства обороны, следственного комитета, высокими должностными лицами приднестровской таможни и других органов власти, не говоря уже собственно о президенте ПМР В. Красносельском и об МВД ПМР).

Тенденции к усилению во власти представителей этих социальных групп, заложенные еще в период президентства Е. Шевчука (который соединял в себе опыт работы и в первых, и во вторых структурах), в нынешней политической системе Приднестровья достигли наивысших величин за весь период современной приднестровской государственности.

В приднестровской проекции это означает соединение корпоративных и жестко вертикальных методов управления. Ни на предприятии, ни в бизнесе, ни в системе МВД «несогласных» не слушают, если только они не являются особо доверенными лицами или топ-менеджерами в ранге особо доверенных партнеров. За воротами завода всегда стоят желающие получить рабочее место, тем более в приднестровских условиях, когда наблюдается дефицит хорошо оплачиваемых рабочих мест. Несогласие в системе МВД обычно заканчивается рапортом на стол руководителю и сдачей служебного удостоверения.

По схожим причинам приднестровская власть не особо воспринимает понятия «свобода слова», «открытость» как ценности высокого порядка. Крупный бизнес не любит шум, система МВД так же, как правило, закрытая. Вынесение разного рода разногласий в публичную сферу считается практически ЧП или, как минимум, признаком «дурного тона», и система их пресекает.

Отсюда — недопонимание приднестровской власти по поводу критики решений о прекращении прямых онлайн-трансляций с заседаний Верховного Совета или заседаний Совещательного собрания первых приднестровских депутатов: в первом случае власть пытается демонстрировать единство и старается избежать публичного признания разногласий между правительством и парламентом; во втором — нередкая критика со стороны «отцов-основателей» может тоже нанести ущерб имиджу власти.

Отсюда — действие по принципу «не знаешь, как поступить — поступай по закону». Нарушил Хоржан закон и получил за это 4,5 года в колонии — и всё этим сказано, необходимый минимум разъяснительной работы с населением проведен, о профилактических беседах отчитались. Но в данном случае (и во многих других) этого мало, в итоге «сны разума» начинают плодить чудовищ, и уже в соцсетях начинают увязывать задержки с выплатами российских надбавок к приднестровским пенсиям с приговором Хоржану, уже и Патриарший визит не состоялся-де из-за преследования приднестровских «оппозиционеров»…

Чего греха таить: в определенной степени приднестровская власть остается не до конца понятной российским собеседникам, и это вызывает определенную настороженность в Москве. Во многом потому, что в России так уже не принято. Крупный бизнес «равноудален» или же аффилирован с государством через разного рода госкорпорации. В самых крайних случаях говорят о «дачных кооперативах», но это всё равно редко выступает темой публичного дискурса.

Российская власть — прежде всего политическая категория, и ее носители слишком много сил и средств отдали для того, чтобы отделить себя от прямого диктата со стороны бизнеса или же от одной, пусть и самой сплоченной, силовой корпорации. Поэтому в российской столице не всегда понимают, чего же ждать от нынешней приднестровской власти.

Но и тут было бы неверным считать, что происходящее — исключительно проблема Тирасполя. В России не могут не быть заинтересованы, чтобы собеседники из Приднестровья были надежными, договороспособными и ответственными за свои действия, в т.ч. перед Москвой, в отстаивании общих интересов. Чтобы Москве не приходилось «отдуваться» за действия приднестровских чиновников. Для этого есть несколько каналов — начиная от системной работы по долгожданному возвращению приднестровского бизнеса на российские рынки до самого простого — возврата к практике регулярных встреч на различных уровнях. Не видя встречной реакции из Москвы на многочисленные обращения, тираспольские политики начинают бороться с внешними и внутренними вызовами так, как они умеют и считают нужным.

При этом как раз в политической интуиции и умении действовать быстро и жестко действующим властям Приднестровья отказать нельзя. Тандем бизнеса и правоохранителей быстро смог оценить ситуацию и отреагировать на нее доступными средствами. Как отмечено выше, жесткая реакция на действия Хоржана — это ответ на угрозу «гибридного сценария», опробованного «майданом» и Навальным.

Но есть и еще одна веская причина: в Тирасполе неплохо осведомлены о том, что как минимум с весны лидер приднестровских коммунистов и по совместительству политический партнер молдавского президента И. Додона начал активно лоббировать своё выдвижение на пост кандидата в депутаты молдавского парламента по одному из двух одномандатных округов, закрепленных за Приднестровьем.

Излучаемый Хоржаном оптимизм по этому поводу не мог не вызвать закономерной обеспокоенности в президентской вертикали: избрание в парламент соседнего государства, претендующего на полную и безоговорочную аннексию Приднестровья, представителя из Приднестровья, да еще и располагающего приднестровским парламентским мандатом, способно привести к непредсказуемым (или, скорее, хорошо прогнозируемым) последствиям для российских интересов в регионе, включая вытеснение России из переговорного процесса, утрату ею статуса гаранта и посредника, а в перспективе — и вывод российских миротворцев, «благословленный» новым парламентом Молдовы, представляющим уже «всю Молдавию».

При этом приднестровские власти не имели права не заметить и очередной вариации на тему «пророссийский политик в Молдавии» в исполнении московских «авторов», и тоже сделали свои выводы из происходящего.

Тем более что московские лоббисты Додона сделали всё, чтобы этот сценарий не остался незамеченным. При прямом участии некоторых российских деятелей, продвигающих Додона, перестала существовать отдельная должность Специального представителя Президента России по Приднестровью.

С попустительства московских «фанатов» «пророссийский» Додон, вещающий на российских площадках, всячески пытается создать иллюзию предопределенности модели урегулирования, которая должна пройти по его, Додона, сценарию.

С этой точки зрения Хоржан стал рассматриваться как часть сценария, направленного на сдачу Приднестровья «под Додона», и это не добавило ему перспектив остаться потенциальным проводником интересов И. Додона в Приднестровье.

В Москве же этого предпочитали не замечать и рассчитывали сыграть в очередную версию византийской игры — пусть, дескать, задумаются. В Тирасполе, напротив, особо раздумывать не стали и лишили О. Хоржана на ближайшую перспективу возможности подать лично документы для регистрации в качестве кандидата в депутаты молдавского парламента. Как, впрочем, и следующего созыва приднестровского парламента, тем более, что, независимо от срока реальной отсидки, у Хоржана к будущим парламентским выборам будет, по-видимому, непогашенная (неснятая) судимость за преступление средней тяжести.

Ответом на недавние московские «откровения» И. Додона стала озвученная 8 ноября позиция приднестровского президента о том, что ранее планировавшаяся встреча на высшем уровне между руководством Молдавии и Приднестровья вряд ли уместна в отсутствие содержательной повестки, а имеющиеся практические вопросы должны решаться с людьми, которые принимают в Молдавии реальные решения — т. е. с правительством и стоящим за ним крупным молдавским бизнесом.

Оправданность такого «кульбита» пока оставим за скобками, но представляется очевидным, что резкость высказываний и не очень убедительная мотивация приднестровской стороны связана с тем, что власти в Тирасполе пытаются привлечь внимание к ситуации и не дать втянуть в себя в игру по чужим правилам.

Так что события с Хоржаном и срывом намеченной встречи «в верхах» стоит рассматривать и под углом сузившегося по инициативе российских симпатизантов Додона пространства для прямой коммуникации между Москвой и Тирасполем, а также безответственных ультимативных заявлений И. Додона, которые так и не получили никакой реакции в Москве. Видимо, кому-то в высоких сановных кабинетах вновь выгодно показать «недоговороспособность» Тирасполя и сделать еще больше уступок псевдороссийскому политику из Молдавии. И если в Москве считают возможным не замечать давления на Тирасполь посредством активности Хоржана и Додона, то вряд ли стоит удивляться тому, что приднестровские власти стремятся хотя бы часть этой угрозы нейтрализовать. Опять же, как умеют.