Последние пару лет и в России, и в мире регулярно поднимается проблема цензуры. Проблема, которая, казалось, должна быть изжита в нынешней либеральной и толерантной капиталистической системе… На одном конце света цензура отстаивает «традиционные ценности», на другом — «права меньшинств». Угрозу видят то в половой жизни царей, то в японской анимации, то в классических антиутопиях, то в школьной форме, то в отсутствии темнокожих геев в средневековой Богемии.

Тома Кутюр. Суд над Пьеро

Но цензура работает не только «в лоб». Так, в недавнем исследовании «Ключевые тренды российского кино» компании «Невафильм Research» отмечается тенденция отечественного Минкульта откладывать премьеры иностранных фильмов, выставлять им завышенный возрастной рейтинг и даже прямо финансировать кинотеатры под обязательство показывать российское кино.

Что же происходит и как к этому относиться? Неужели в элите по всему миру произошел скачок уровня морали и нравственности?.. Направленный против других стран? А может, оказался востребованным опыт цензуры Советского Союза, отсеивавшей «качественное» искусство от «некачественного»?

Не бывает цензуры «вообще», идеальной, оторванной от людей, которые эту цензуру осуществляют. Современными цензорами становятся уже даже не пресловутые советские номенклатурщики, боящиеся за свою идеологическую, моральную, и, следовательно, политическую власть. Цензуру при капитализме (даже с «социалистическим лицом», как в Китае) осуществляют люди, живущие по капиталистическим правилам — т. е. думающие о собственной наживе, богатстве, бизнесе. Это могут быть как представители крупных корпораций (частных и государственных), пытающиеся выиграть конкуренцию на рынке, так и чиновники, заинтересованные в переделе бюджета и лоббировании интересов вышеупомянутых корпораций.

Габриэль фон Макс. Обезьяны — судьи искусства. 1889

Заподозрить «цензоров» в излишней целомудренности и набожности сложно: даже церковники в наши дни не брезгуют роскошью и грешками по типу чревоугодия, что уж говорить про нашу элиту, отдающую «загнивающему Западу» самое ценное — своих детей, или же печально известный «бомонд». Зачастую под сомнением оказывается и их банальная профпригодность: вспомнить хотя бы плавный переход из медицины в сферу связи и информации главы Роскомнадзора или же периодически всплывающие скандалы с плагиатом в диссертациях чиновников.

Парадокс? Никак нет. Просто современный цензор защищает отнюдь не культуру и мораль от деградации и разврата. Его задача — подавление конкурентов на культурном и политическом рынке. Либо, как это бывает с госорганами, — выбивание бюджета под борьбу своей структуры/комиссии/отдела с очередным «очень опасным» для отечественной государственности и общественной морали злом, будь это символ свастики на исторических фото, оппозиционные сайты или же японская мультипликация.

Традиционной реакцией на «свободный рынок» являются налоги и пошлины, помогающие одним бизнесменам потеснить других. Но ровно тот же смысл имели бюрократические проволочки в Японии ХХ века и требования создавать на предприятиях ячейки Компартии в Китае века XXI. Поскольку искусство (в особенности кино) — тоже рынок, на нем есть и свои «пошлины» (цензура), и свои квоты на отечественную продукцию. Не от большой любви к российской культуре, конечно, — а из большой озабоченности кошельком отечественного бизнеса, которому нужно «отбивать» очередную ленту.

Формально — защита отечественного кино. Фактически — попытка протолкнуть в прокат дорогие и «странные» ленты, вроде «Взломать блогеров», «туалетные» комедии и «ремейки» советской классики. Неудивительно, что «отечественная продукция» часто оказывается еще более русофобской, лживой, противоречащей хорошему вкусу, чем попадающая под запрет западная. Зачем запрещать западную комедию «Смерть Сталина», когда даже в самых «патриотических» российских лентах вроде «Движения вверх» советская власть показывается как беспросветный ужас? Не затем ли, чтобы иностранный бизнес не «отъел» кассовые сборы у отечественного конкурента?

Франсиско Гойя. Аутодафе. 1819

Здесь же — предложения ввести в кинотеатрах сборы с каждого билета «на поддержку российского кино» и т. п. Пусть денег и вправду не хватает (а их хватает даже на откровенный мусор и плагиат) — проблему решают опять не за счет контроля за тратой средств, а за счет изъятия денег у простого народа.

Как приятный «бонус» — возможность заставить замолчать любой неудобный бизнесу или власти голос, найдя у него что-нибудь оскорбительное, не толерантное, раскрывающие чьи-то личные данные и прочая, и прочая…

Конечно, детей нужно ограждать от травмирующей информации; конечно, искусство нужно поддерживать и давать ему выход в массы. Но прежде, чем одобрять очередное расширение полномочий цензуры и усиление контроля, — нужно задаться вопросом: в чьих руках окажутся эти новые возможности? В чьих интересах они реально будут использованы?

Одно дело — вводить смертную казнь при всеобщей прямой демократии, совсем другое — разрешать её же при оккупации или апартеиде. Одно дело — дать цензорские функции условным советам и действительно всенародным комитетам, другое — позволить коррупционерам и лицемерным политиканам запрещать всё, что им не понравится.

Бизнес и власть имущие и так чересчур эффективно отстаивают свои интересы как против иностранцев, так и против своего же народа. Стоит ли давать им в руки оружие, которое они могут повернуть против нас? Особенно когда сам цензор ничем за свои действия и ошибки не отвечает, а вот последствия для объекта цезуры — катастрофичны.

Сначала — появление структур, отстаивающих интересы широких масс российских граждан, затем — вопрос о расширении цензуры (если он и не отпадет сам собой). Попытка же поставить телегу впереди лошади ещё ни у кого не оканчивалась успешно.