Пентагон готовит войну в серой зоне на красной линии

Существует популярное мнение о том, что все генералы обычно готовятся только к давно минувшей войне. Отчасти оно похоже на истину, но только отчасти. Потому что рано или поздно невозможность ее повторения в прежнем формате вынуждает командование задуматься над поиском новых способов силового решения тупиковых геополитических проблем.

Здесь самое время вспомнить чеканное определение прусского генерала Карла фон Клаузевица: война есть продолжение политики иными, а именно военными, средствами. Это не потому, что военные состоят из маньяков, только и мечтающих начать массовое смертоубийство. Просто всегда в жизни, проблема, которую невозможно игнорировать или решить дипломатическим компромиссом, в конечном итоге, разрешается исключительно силой.

Сегодня ситуация осложняется отсутствием возможности применения армии каждый раз, когда не получается «договориться миром» даже на далекой периферии. Развитие современной логистики, совершенствование средств связи, расширение возможностей систем вооружений само понятие периферии сделало весьма условным. Сейчас мало кого удивляет, к примеру, что оператор, физически сидящий в боксе на авиабазе в Аризоне, подымает беспилотный дрон с авиабазы «Инджирлик» в Турции для нанесения с его помощью удара по позициям талибов (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Афганистане.

Но все это худо-бедно работает лишь в относительно слабо интересующих регионах и практически неприменимо в пространстве, так сказать, основного мира. Например, в Европе. Споры, в том числе территориальные, там по-прежнему остаются, но перспектива разрешить их лихим танковым броском упирается в перспективу немедленного начала ядерной войны, в два счета способной превратиться из ограниченной в глобальную, чем абсолютно лишить практического смысла понятие победы в ней.

В результате сложилась коллизия, настойчиво и мощно стимулирующая генералов (впрочем, и политиков тоже) искать новые варианты решения задачи. Как показал опыт событий на Ближнем Востоке, в Восточной Европе и на Кавказе за истекшее десятилетие, такое решение найдено.

Придуманное журналистами определение гибридной войны стало основой серьезной работы военных аналитиков по превращению нечетких творческих абстракций отдельных умников из стратегической разведки в штампованные технологичные определения уставов и боевых наставлений, на базе которых формируется военная стратегия, производится оперативное планирование и строится тактика конкретных подразделений. В США оно получило название «серой зоны».

Термин ввел в официальный оборот бывший командующий Силами специальных операций США адмирал Эрик Олсон еще в 2015 году, хотя обобщение и систематизация накопленного опыта началась раньше.

Если отбросить мелкие частности, контуры новой стратегии выглядят достаточно логично. Что вам мешает начать «решать вопрос» с помощью армейской силы? Только Резолюция Совета Безопасности ООН № 3314 от 14 декабря 1974 года «Определение агрессии». Стоит под нее попасть и против вас окажется весь мир, которому Совбез немедленно разрешит начать с вами войну. Конечно, существует понятие вето, но технически оно имеет официальный механизм преодоления. Вторым фактором служит ядерное оружие, которое проигрывающая сторона немедленно пустит в ход, если сочтет угрозу слишком большой.

Отсюда делается простой вывод: вести войну можно, равно как победа в ней тоже достижима, при обязательном сохранении уровня общего насилия и степени конкретности сторон, его применяющих, ниже пороговых величин, способных запустить оба упомянутых механизма международной безопасности.

Как это работает, можно в деталях посмотреть на примере событий Арабской весны и Майдана 2014 года на Украине. Скажем, кто едва не захватил Сирию? Официально — никто. Там случились чисто внутренние беспорядки, вылившиеся в гражданскую войну. Что вспыхнули они не сами, что туда шли поставки оружия, денег, инструкторов и «отдельных специалистов» — было понятно вскоре после начала эскалации насилия, но при этом ни один официальный международный институт, отвечающий за предотвращение войны, внятно реагировать не мог.

Куда отправлять «войска ООН»? Против кого? С кем воевать? Какую в этой войне декларировать цель? Привычные приемы вроде водружения своего флага над захваченным «главным зданием главного города» больше не работают. К примеру, ИГ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Сирии разгромлено, однако к его поражению это не привело. Исламисты просто перебазировались в Афганистан и Центральную Африку.

Спорить о том, кто на самом деле создал ИГ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), сейчас смысла не имеет. Речь о другом. Технология, найденная почти случайно, на уровне «творчества» «гражданских разведчиков», как американские военные иногда называют сотрудников ЦРУ, и ряда прочих аналогичных спецслужб, формально не подчиняющихся Пентагону, на протяжении трех лет постепенно превращается в четкую слаженную методику.

Направленную, конечно же, строго на противодействие российской и китайской «агрессии». Как они «подожгли» Сирию, уничтожили Ливию и едва не развалили Египет, американские аналитики решительно не помнят. Как эти «специалисты» Украину обрушили в гражданскую войну — они отказываются видеть тоже. Зато американских военных аналитиков «серьезно беспокоят» перспективы отсутствия способности противодействий «российской аннексии Крыма» и практически отделения от Украины Донбасса. Впрочем, как Китай «двигает границы» в акватории Южно-Китайского моря, их сильно волнует тоже.

На первый взгляд все подобные теоретизирования нас могли бы волновать мало. На правила ведения боевых действий МО РФ смотрит заметно иначе и, как показала та же Сирия, результат у нас выходит явно быстрее и лучше. Однако при этом следует учитывать, что стратегию «серой зоны» в США планируют использовать как средство нападения, а значит, для России она уже несет явную угрозу. Как минимум потому, что способна быть с относительным успехом применена не только в Средней Азии, но и в кажущейся вполне мирной и спокойной Белоруссии.

Американская идея состоит из трех ключевых элементов. Во-первых, предполагаемая к вторжению территория должна быть превращена в «серую зону», где ослаблены институты государства, где прекращают четкую работу институты официально принятых законов (в идеале, чтобы их нарушение выглядело более логичным и морально оправдываемым поступком, чем их соблюдение) и где базовые международные правовые понятия начинают публично конфликтовать между собой. Как пример: стандартное противостояние права государства на силовое обеспечение целостности границ с правом народов на самоопределение, что открывает широкое пространство для внешнего вмешательства. Те же курды в Сирии. Та же Украина. То же Косово. Главное, должна появиться неопределенная проблема, дальше уже по обстоятельствам.

Во-вторых, основные действия должны проводиться не иностранной армией, а в подавляющем большинстве только местными квазинародными и псевдонезависимыми военизированными гражданскими группировками. Со строгим преподнесением результата как вынужденной неизбежности. Что-то вроде «все стало плохо, государство со своими обязанностями больше не справляется, а то и вообще государство притесняет, вот народу не осталось иного выхода, как взять в руки оружие для обеспечения самозащиты строго в местах своего проживания». Откуда оружие взялось и почему маркировка на снарядных ящиках «такая знакомая» — остается за кадром. В лучших традициях: шли, споткнулись о ящик, заинтересовались, открыли, а там вот оно — все само лежало.

В-третьих, внешнее вмешательство, даже прямо ведущее к отторжению территории от ранее действующих механизмов власти или государства, должно выглядеть только как форма просто очень «активной дипломатии». Ведь юридически США в Сирию не вторгались. Вашингтон лишь отправил для оказания консультационной помощи курдам некоторое количество военных инструкторов. А то и вообще чисто гражданских специалистов из ЧВК, за которых Пентагон ответственности не несет вообще.

То есть формально никакого американского вторжения в САР нет, хотя на ее территории находится, по разным оценкам, до 20 тыс. военных, что, с учетом наличия у них тяжелого вооружения (включая 155-мм полевые гаубицы), соответствует примерно четырем полностью укомплектованным штатным легким пехотным армейским бригадам. К тому же поддерживаемым с воздуха авиакрылом тактической авиации. Чистой воды армейская операция, которая юридически никем там не проводится. Но в то же время она позволяет угрожать оппонентам появлением законного повода для открытого применения американской армии «в случае, если кто наших там обидит».

Следует признать, что в целом новая стратегия достаточно эффективна. Универсальной методики противостояния ей пока нет. Относительно успешно отражать удар мы можем лишь при наличии обязательного условия в виде легитимной местной государственной власти. Потому, в частности, помогать Сирии мы стали сразу и масштабно, тогда как с Ливией переговоры идут достаточно неспешно уже более шести лет. Причем не торопимся в них как раз мы, не желая ввязываться в войну без надежной местной опоры.

По этой же причине особую важность приобретает повышение эффективности всех ранее созданных форм и механизмов сотрудничества на постсоветском пространстве. От Союзного государства России и Белоруссии и до ОДКБ и ЕАЭС заканчивая. В том числе с серьезным пересмотром форматов с теми, кто «оказывается слабым звеном». Где-то, как с Минском, переводя взаимодействие из чисто внешней демонстрации дружбы к суровому подсчету экономических балансов, а кое-где, как с Арменией, и расширяя сближение с Азербайджаном.

Потому что пока США продолжают чертить всякие «красные линии» по границам их Pax Americana, устраивать Майдан они будут стремиться везде, где только смогут.