Гешефтмахеры и снабжение армии, организация тыла на Балканах и в Закавказье

План молниеносной войны после перехода через Дунай был сорван инициативными действиями Осман-паши и бездарностью Николая Николаевича-старшего. Русская армия не могла сосредоточиться для броска на Константинополь, пока в её тылу над единственной ниточкой, связывающей ее с Россией, нависала Плевна. Блокада её поначалу не была полной. До прихода гвардии и гренадер от активных действий воздерживались. Турецкие оборонительные позиции, как правило, были щедро снабжены боеприпасами. Это был совершенно неожиданный для русской армии способ обороны: «Вооруженные прекрасными ружьями системы Пибоди, — писал военный корреспондент, — снабженные патронами в неслыханном до сего времени количестве, турки, укрываясь за брустверами наскоро воздвигнутых укреплений, осыпали подходившие войска сплошными массами свинца, не обращая внимания на верность прицела и главным образом рассчитывая на количество выпущенного свинца». Особо точного прицела при стрельбе по плотным массам пехоты не требовалось. Турецкая пехота получила возможность развить исключительно плотный, почти пулеметный огонь, который привел к большим потерям среди атакующих — по данным русских врачей, почти все раненые при атаках Плевны были поражены несколькими пулями.

«Неприятельский огонь еще с 2000 шагов наносит значительные потери нашим войскам, — описывал бои под Ловчей в конце 1877 г. А.Н. Куропаткин, — благодаря массе выпускаемых неприятелем патронов… До линии неприятельских траншей оставалось около 1500 шагов. По наступавшим сыпался свинцовый град, но наступление продолжалось… Наиболее сильный и чувствительный потерями огонь приходится выдерживать с 2000 до 600 шагов, затем, меткость огня ослабевает (т.е. после достижения русской пехотой расстояния прицельной дальности винтовки Крнка — А.О.), наиболее робкие перестают стрелять, остальные в большинстве стреляют, не высовывая голов из ложементов; пули летят массами через голову… Снабжение турок патронами изумительно. В ложементах, кроме патронов, розданных на руки, поставлены большие ящики с свинцовою и деревянною укупорками. В Ловче мы взяли несколько погребков, наполненных этими ящиками».

Трофейных боеприпасов было так много, что перед переходом через Балканы М.Д. Скобелев даже отдал приказ перевооружить 4 роты своего передового полка трофейными турецкими винтовками и взять к ним «возможно более патронов, не менее как по 500 на ружье». Превосходство оружия, стоявшего на вооружении у турок и обеспечение боеприпасами, продовольствием, палатками и т.п. производили заметное впечатление в русской армии. Последнее не удивительно.

Тыл русской армии в эту войну был устроен безобразно. Провалы с организацией снабжения начались уже после мобилизации. 1(13) ноября 1876 г. интендантом армии был назначен окружной интендант Одесского Военного округа И.А. Аренс. Это был лично честный человек, однако и он не мог решить проблемы, объективно стоявшие перед русским тылом. Аренс немедленно сформировал интендантский транспорт — 4758 повозок и 13 769 лошадей. Его грузоподъемность равнялась 187 750 пудов. Этого было мало, и существенной поддержкой стала возможность использования австрийских железных дорог, особенно при переброске грузов из Варшавы. После вступления на территорию Румынии сложности возросли. Местные железные дороги находились, по словам современника, «в невообразимо жалком состоянии». Из 1150 верст только 1/10 находилась в государственном владении и могла быть передана в соответствии с русско-румынской конвенцией, в русское управление. 9/10 владели иностранцы и обращение с их собственностью должно было быть аккуратным. Дело доходило до русско-германских консультаций. В конце концов, русское управление было введено, а нормальное движение по железным дорогам налажено только к концу 1877. Этим, очевидно, объясняется относительно скромный объем перевезенных по румынским железным дорогам грузов из России — 591 650 пудов. Кроме переброски частей и боеприпасов и разного рода военных грузов были и другие проблемы.

Министр финансов считал в высшей степени желательным делать по возможности все закупки в России для того, чтобы избежать обесценивания кредитного рубля. На содержание армии требовалось ежемесячно по 2 млн рублей золотом. После препираний Рейтерн выдал 3 млн рублей золотом и 300 тыс. рублей серебром, после чего предложил рассчитываться за границей квитанциями. Разумеется, румыны не хотели принять эти условия. Приказом по Дунайской армии от 9(21) апреля 1877 г. право на снабжение войск продовольствием и фуражом было передано киевскому товариществу «Коган, Горвиц и Грегер». Это был выбор Николая Николаевича, и, к своему сожалению, интендантство армии ничего не могло изменить. Собственных стратегических запасов продовольствия и фуража армия не имела, они не были заготовлены. 16(28) апреля был подписан контракт — фирма получала 10% комиссию за все покупки, и отчитывалась перед правительством после войны.

Товарищество сорвало поставки продовольствия и фуража еще в самом начале войны. Впрочем, оно постоянно срывало график поставок, закупало недоброкачественные продукты и получало огромные барыши за счёт разницы фактических и отчётных цен. Продовольствие стало поступать за Дунай только после 25 июля (6 августа). Русское командование вынуждено было обеспечивать продовольствие за счет трофейных складов и закупок у местного населения. Формы проведения закупок у болгар за Дунаем, которые практиковали агенты товарищества, были весьма сомнительными и часто граничили с махинациями, которые быстро дискредитировали обаяние освободителей. Бывали случаи, когда отдельные небольшие отряды не получали по месяцам ни жалованья, ни фуражных средств и вынуждены были обеспечивать себя, так сказать, самостоятельно. Все это весьма расходилось с пафосом воззваний кн. Черкасского, призывавшего болгар к сотрудничеству и участию в борьбе против турок.

Жалобам на обманы и злоупотребления гешефтмахеров, слетевшихся на запах поживы, не было конца. Злоупотребления были колоссальными, и, не смотря на то, что в первые дни после перехода через Дунай были захвачены значительные турецкие продовольственные склады, этого все же не хватало для нормального снабжения войск. В результате они были вынуждены компенсировать этот провал за счет местного населения, как мусульманского, так и христианского, причем иногда дело доходило и до реквизиций, что существенно охлаждало чувства болгар. В целом, самым сложным вопросом оставалось снабжение, тем более, что в начале войны никто не ожидал того, что она затянется. «Если такая безалаберщина, как теперь, — отмечал 16(28) июля 1877 г. Игнатьев, — будет продолжаться, то не мудрено, что лет через 10 Болгария будет нам враждебна». Не удивительно, что болгары, которые не привыкли доверять бумажным деньгам, а тем более — квитанциям, очень скоро начали соглашаться принимать в оплату только серебро или золото. Местная администрация, включая церковную, при первых же неудачах русского оружия, начала уклоняться от какой-либо поддержки освободителям. Часто армейским частям или тыловым службам было легче и дешевле приобрести продовольствие у турок.

Проблема правильной организации русского армейского тыла в Дунайской Болгарии стала чрезвычайно важной. При этом по-прежнему существовала и необходимость организации мира на освобожденных территориях, где местное христианское население с приходом русских войск начало сводить давние счеты с мусульманской общиной.

Эта задача соответствовала духу и букве первого приказа Главнокомандующего по Дунайской армии от 12(24) апреля 1877 г., в котором, в частности говорилось: «Дело наше свято и с нами Бог. Я уверен, что каждый, от генерала до рядового, исполнит свой долг и не посрамит имени русского. Да будет оно и ныне так грозно, как в былые годы. Да не остановят нас ни преграды, ни труды, ни лишения, ни стойкость врага. Мирные же жители, в какой бы вере и к какому народу они ни принадлежали, равно как их добро, да будут для вас неприкосновенны. Ничто не должно быть взято безвозмездно; никто не должен позволить себе произвола. В этом отношении, я требую от всех и каждого самого строгого порядка и дисциплины; в них — наша сила, залог успеха, честь нашего имени».

Точно так же действовали и русские военные власти в Закавказье. В обращении Главнокомандующего Кавказской армии от 28 апреля (10 мая) 1877 г. к жителям Эрзерумского вилайета говорилось: «Не опасайтесь за ваш покой и за целость имущества. Волос с головы вашей не упадет от насилия, ежели вы, с доверием к нашим войскам останетесь мирно в своих жилищах». С самого начала русские войска взяли под охрану жилища и жизни гражданского населения, как христианского, к истреблению которого уже приступили турки, так и мусульманского. На основе предвоенных цен были введены твердые тарифы на продукты, необходимые для войск. Что касается Балкан, то уже 10(22) июня 1877 г. там было опубликовано воззвание к народу Болгарии, где говорилось об учреждении гражданского управления на освобожденных русскими войсками территориях во главе с князем В.А. Черкасским. Целью администрации было «умиротворить все народности и все вероисповедания в тех частях Болгарии, где совместно живут люди разного происхождения и разной веры».

Это полностью соответствовало поставленным в утвержденных императором еще в ноябре 1876 г. инструкциях заведующему гражданскими делами при Главнокомандующем задачам, среди которых было и такое положение: «Ограждение свободы веры иностранцев, и в том числе и мусульман от проявлений местного фанатизма». Для достижения данной цели было необходимо: 1) разоружить мусульманское население; 2) прекратить нападения болгар на мусульманские селения. По просьбе мусульманских общин для этого в эти населенные пункты вводились небольшие группы казаков. Вскоре с практикой реквизиций за Дунаем было покончено, за изымаемый хлеб, скот и фураж вводилась оплата по твердым ценам, при этом выплаты проводились только в серебре, т.к. бумажным деньгам местное население не доверяло. За подвоз продуктов и фуража также вводилась особая плата. Отбитый у турецких войск скот и имущество, годное для местного населения, раздавалось в районах, особенно пострадавших во время резни.

Воззвание императора призывало болгарское население подчиняться русским властям. Мусульманам обещался мир и соблюдение религиозной свободы, наказание за преступления должны были понести только лица, их совершившие. Черкасский понимал, как трудно будет добиться мира на управляемых им территориях — по дороге в Болгарии ему постоянно встречались сожженные деревни, обезображенные трупы и беженцы. Особой поддержки в Ставке Великого Князя он не получал — штабные поначалу его явно недолюбливали. Князю и его сотрудникам удалось сделать практически невозможное. Между тем поначалу в его канцелярии служило всего 11, а затем 20 чиновников. Возможности отбора знающих людей были ограничены по причине небольшого количества людей, сочетавших знания Балкан с наличием административного опыта. Болгары-революционеры или болгары-сотрудники турецкой администрации также были признаны негодными для работы. Для поддержки в распоряжение Черкасского направлялись и офицеры.

Что касается военных, то в русской администрации Болгарии служило 76 офицеров. Достижения сотрудников Черкасского тем более удивительны, если учесть то, что Главнокомандующий и начальник его штаба все более неприязненно относились к князю, а вернее — к его должности, считая ее создание ненужным, нарушением собственных прав и т.п. Было принято решение о разоружении оставшегося мусульман (христиане и так были безоружны). В селение вводился отряд, брались заложники и давалось время для сдачи оружия. Все жители предупреждались, что за оружие, найденное потом, хозяин дома будет расстрелян, а дом — сожжен. Сопротивления почти не было. В деревнях на равнине были расположены небольшие русские отряды, которые своим присутствием гарантировали спокойствие в тылу. Более сложным было положение в горах, которые трудно было контролировать, и где действовали враждебные четы.

Совершенно другой была практика турок по отношению к христианским подданным Порты, имевшим несчастье оказаться в прифронтовой полосе. В приказе по армии от 8 августа 1877 г. турецкий «святой закон» был объявлен «выше законов всего цивилизованного мира», причем святость этого закона позволяла заниматься поиском добычи, т. е. мародерством. Кроме болгар и сербов на Балканах, массовым и систематическим грабежам и насилиям подверглись и армяне в Закавказье. 1(13) декабря 1876 г., т. е. еще до начала войны, прошла массовая резня в гор. Ван. С началом военных действий ситуация лишь резко ухудшилась. Турецкие власти смотрели на эти насилия снисходительно-покровительственно.

«Резня в Баязете, — отмечал 14 июля 1877 г. в своем дневнике британский журналист, находившийся в Западной Армении, — осквернение русских могил, расчленение трупов, нарушение неприкосновенности белого флага, и недавние жестокости по отношению к христианам в Ване — все находит оправдание, и в том числе юридическое, ввиду продолжения войны».

Не смотря на то, что Турция в 1865 г. подписала Женевскую конвенцию 1864 г. о помощи раненым воинам, события показали, что для турок это была простая формальность — вплоть до 1877 г. Константинополь не удосужился подумать о собственном символе медицинской службы, и только с началом войны с Россией ввел в качестве такового «Красный Полумесяц». Все остальные 12 лет, очевидно, никто и не думал об использовании «Красного Креста» и тем более об уважении к нему. Не удивительно, что основные положения конвенции 1864 г. — нейтралитет и неприкосновенность военно-санитарных и лечебных учреждений и обслуживающего их персонала — также нарушались турецкими военными, подвергавшими русских раненых и врачей, попадавшим им в руки, зверским насилиям. Такого рода случаи были зафиксированы и британскими врачами из турецких отрядов Красного Креста.

В ходе боевых действий турецкой армией неоднократно открывался огонь по флагу «Красного Креста» и по санитарам, что вызывало резкое раздражение среди русских войск и иногда приводило к отказу брать пленных и особенно башибузуков. Тем не менее, по свидетельству британских и французских военных журналистов, для раненых, военнопленных и гражданских лиц русской стороной, в отличие от противников, делалось все необходимое и с должной заботой. 2(14) июля 1877 г. было принято «Временное Положение о военнопленных Восточной войны 1877 года». Турецкие пленные снабжались продовольствием и обеспечивались медицинским обслуживанием, в случае необходимости — одеждой и обувью, категорически запрещалось всякое стеснение в исполнении обрядов богослужения. Пленные, взятые Дунайской армией, сосредотачивались в Кишиневе, Кавказской — в Ростове-на-Дону. Оттуда их развозили по лагерям. Перевозка осуществлялась по нормам, принятым в русской армии 12(24) мая 1873 г.: паши перевозились в вагонах 1-го класса, офицеры 2-го, рядовые — в теплушках. Генералам и офицерам выплачивалось жалованье, соответственно чину, которое потом засчитывалось в военные издержки, оплачиваемые Турцией. Документ был опубликован на французском языке.

Конечно, далеко не все и не всегда было идеально. На начальном этапе сосредоточения пленных в Закавказье, например, возникали санитарные проблемы в связи со скученностью и недостатком помещений для их содержаний. Из Эривани турецких пленных переводили в Тифлис, где их поначалу содержали на площадях под условной охраной. В результате солдаты бродили по городу в поисках заработка. Офицерам было проще — их допускали в театры и гарнизонный клуб. Постепенно пленных вывозили в Ростов-на-Дону. Думается, что выполнением на практике требований «Временного Положения…» и объясняется наличие большого количества турецких пленных — 70 654 чел. (27 генералов, 4087 офицеров и 66 540 рядовых), которые оказались в России во время войны и были возвращены потом назад в Турцию.