Сначала спасли, потом уничтожили. Как кадры решили всё

Почему фраза Сталина о кадрах, которые решают всё, стала крылатой? Ведь, казалось бы, он произнес ее, говоря о сугубо конкретной проблеме — нехватке технических специалистов. И тем не менее эти слова зажили своей жизнью. Отчего?

Выступая перед первым выпуском Академии Красной армии, готовившей тех, кто должен был занять руководящие военные посты, Сталин не стал сужать тему до армейской конкретики:

«Надо понять, что при наших нынешних условиях «кадры решают всё». Будут у нас хорошие и многочисленные кадры в промышленности, в сельском хозяйстве, на транспорте, в армии — наша страна будет непобедима. Не будет у нас таких кадров — будем хромать на обе ноги».

Сталин развернул перед своими слушателями стратегическую перспективу молодого Советского государства и был в этом прав. Советским коммунистам досталась страна сельскохозяйственная, с очагами индустрии, тонущими в море деревень, и с традиционным аграрным укладом, который не менялся веками. Для государства быть экономическим традиционалистом — это практика, давно себя исчерпавшая, а в веке ХХ поддерживать такую организацию означало раз и навсегда соглашаться с подчиненной ролью полуколонии (того, что в наше время стало модно называть «великой аграрной державой»). Обычно такое существование устраивает только узкую прослойку элиты, которая готова выкачивать из народа соки ради своего благоденствия, проживая, желательно где-нибудь подальше от выжимаемой до капли территории.

Второй вариант поведения руководства страны, который, кстати, поддерживался некоторыми и в раннем СССР, — быстрое удовлетворение потребностей без глубокой социальной инженерии. То есть, оставив Россию сельской, продолжить курс, унаследованный еще от 19-го века: на Запад зерно, с Запада — всё, что можно за зерно получить. Только теперь заработанное пускать не на предметы роскоши аристократии, а на то, что необходимо крестьянину. Такой путь выглядел бы гуманным, но за пять лет до Второй мировой войны встать на него значило обречь страну на быстрое уничтожение.

Стратегический гений Сталина проявился в том, что он еще в 1931 году понял: война будет, и будет против Советской России силами объединенной Европы, и перед СССР есть всего два варианта: либо заранее позаботиться о максимально выгодных условиях капитуляции, либо собрать все силы и сделать из себя такой монолит, о который любой хищник сломает зубы.

Знаменитый принцип Ленина, что массам нужно говорить правду, был использован Сталиным в той речи, с которой он обращался к будущим военачальникам как к своим единомышленникам, товарищам по общему делу. При этом понимание важности кадровой политики пришло не в 1935 году, когда для такого прозрения было бы уже поздно. Решение о всенародном образовании было записано в программу РСДРП (б) еще задолго до революции, после которой на эту задачу бросили лучшие силы партии. Ликвидацией безграмотности и культпросветом занимались отчаянно, с провалами и достижениями, далеко не быстрыми результатами, но это была единственная тактика, способная обеспечить выигрыш. Большевики много говорили о творчестве масс, но им же было понятно, что человек, не обеспеченный знаниями, не способен и к творчеству — максимум к обезьянничанию, повторению придуманных кем-то конструктов. А требовались реальные организаторы и грамотные исполнители. Массово выписывать специалистов из-за границы страна, вставшая на путь индустриализации, не могла себе позволить, — специалистов, конечно, приглашали, но не собирались делать это системой. Задача состояла в другом — как можно скорее перенять и освоить знания.

Во время Великой Отечественной войны сталинская кадровая политика оправдала себя полностью — это признавал даже враг. Пусть многие нынешние эксперты и говорят об ошибках и промахах, допущенных в начале войны, и винят в этом лично Сталина, но оправдалось самое главное — чувство единства руководства и народа. Вообще этот фактор есть, пожалуй, важнейшее отличие раннего СССР от его позднего варианта и нынешней России: руководство того времени даже язык не поворачивается назвать элитой, тысячи советских руководителей были выходцами из народа, вплоть до происходившего из крестьян Маршала Победы Жукова. Страна, несмотря на чудовищные трудности, чувствовала себя на историческом подъеме, и ради этого народ готов был на многое. Еще одна ложь про то, что Победу достигли, «завалив немцев трупами», не выдерживает никакой критики: потери военнослужащих с немецкой и советской стороны почти равноценны — и это говорит о мастерстве, которое проявили советские воины, а также инженеры и рабочие в тылу, обеспечившие материальную базу Победы. Страшный ущерб, нанесенный стране, был связан не с «неумением русских воевать», а с теми невиданными в истории человечества зверствами и варварством, которые продемонстрировала европейская орда, накинувшаяся на СССР, уничтожавшая всё, до чего могла дотянуться.

В послевоенное время страна нуждалась в масштабном восстановлении, которое не позволяло отвлекаться на то, что казалось не имевшим прямого отношения к главной задаче. Сталин умел приноравливать стратегию к требованиям момента, но его наследники не смогли явить такого же мастерства. Это очень показательно, что главным предателем Сталина стал один из его ближайших соратников, Хрущев, — кадры в прямом смысле решили всё, а через небольшой исторический период в вопросе о стране они поставили жирную точку, разорвав ее на части. В ближайшие же годы после смерти Сталина кадры либо критиковали его ошибки, либо продолжали гнуть линию, взятую в 30-е. Так, например, случилось с техническим образованием, которое еще до войны стало в СССР превалирующим сектором, и эта тенденция продолжалась вплоть до гибели Союза. Уже в 50−60-е годы необходимо было исправлять этот перекос, активно способствуя росту секторов гуманитарного и естественнонаучного. Потеря стратегии выразилась в том, что СССР перед тем, как прекратить свое существование, обладал мощнейшей армией мира, и она оказалась бесполезной перед вызовами нового времени. Советские офицеры приговаривали, что «есть такая профессия — Родину защищать», но когда дошло до необходимости защитить ее прямо сейчас — это сделано не было. Кадры ничего не решили, всё решили за них, а они просто подчинились. Это коснулось далеко не только армии, просто ее пример очень показателен.

А с чем мы имеем дело теперь? Современная элита с ельцинских времен принципиально поставила себя в положение, при котором она даже не то что страшно далека от народа, а старается явить собой чуть ли не «высший биологический вид». Разрушенная индустрия действительно позволила ей не зависеть от наличия либо отсутствия грамотных технических кадров, Россия же вновь вернулась к модели, когда технологию и промышленность можно было покупать под точечные надобности, — а создавать ее у себя, заботясь о науке и грамотности специалистов, казалось совершенно излишним. Эта иллюзия начала таять совсем недавно. И вот опять возникает вопрос — где взять кадры для той самой страны, о необходимости прорывного развития которой так много говорит Владимир Путин? И можно ли разобраться с этим вопросом, не разобравшись с главным — идеологией страны, идейной наполненностью ее образа будущего?