Красные и белые — соревнование ошибок. Катастрофа в Больших Озерках

Крупный успех часто оборачивается еще большим поражением. Что-то подобное произошло с победителями в Шенкурской операции 19−25 января 1919 года, когда красные окружили город, занятый американцами и белыми партизанами, и вынудили их отступить, бросив пушки. Единственный военный успех Красной армии за первую половину 1919 года упоминался на Парижской мирной конференции как доказательство необходимости вывода интервентов из России и вошел в советские учебники по военному искусству.

Через пару месяцев, в марте 1919 года, у победителей возникло желание повторить сценарий. Штаб 6-й армии, наблюдая за медленным формированием белых частей, решил их не дожидаться и завершить войну на Севере серией ударов. Главный запланировали на железнодорожном фронте. Как и в Шенкурске, планировалось нанесение ударов по интервентам в Обозерской с трех сторон — железной дороги, дальними охватами — с востока и запада, и тактическими — справа и слева полотна железной дороги. Главное и самое рискованное направление доверили Петру Солодухину.

Командиры

Петр Андрианович Солодухин (1892−1920). Унтер-офицер запасного полка в Санкт-Петербурге, после Октябрьской революции инженер-гидротехник. Осенью 1918-го с инженерным отрядом построил оборонительные сооружения на Двине, за что награжден орденом Красного Знамени. Командовал в январе 1919-го под Шенкурском восточной колонной, наступавшей 275 километров в 40-градусный мороз от Черевкова. В составе колонны — Бестужевский партизанский отряд, Железный батальон, 7-й инженерный отряд, конный отряд Хаджи Мурата Дзарахохова — 600 штыков и 16 сабель. Операция стала вершиной успеха Солодухина на Северном фронте, ему доверили бригаду. Голова закружилась — комдив «Филипповский… узнав о пьянстве Солодухина, приказал… арестовать Солодухина, что мы выполнить отказались ввиду явной возможности столкновения частей…» (1). Повтор Шенкурской операции под Обозерской обернулся для войск катастрофой, а для Солодухина переводом под Петроград командовать дивизией. На юге в качестве комдива Инзенской дивизии воевал с частями Деникина и Врангеля в составе 13-й армии Уборевича. С целью отрезать Врангеля от Крыма захватил Каховский плацдарм, с небольшим отрядом окружен в Корсунском монастыре, погиб. Похоронен на Марсовом поле в Петрограде.

Иероним Петрович Уборевич (1896−1937). Сын литовского крестьянина Пинхуса Уборевича. С 1916 года подпоручик артиллерии, член РСДРП (б) с 1917 года, с лета 1918 года «молодое дарование» на должности комбрига, затем командир 18-й дивизии РККА на Северном фронте. Нетерпимо относился к руководству А. А. Самойло, просил Троцкого «войти в положение человека, совершенно издерганного, уставшего и неспособного к дальнейшей работе. Для исследования моего состояния благоволите срочно назначить медицинскую комиссию». Не получив желаемого назначения, мог писать командарму Самойло: «Нравственное состояние не дает мне больше ни минуты оставаться на своем посту, чтобы не принести вред делу. На свой пост рекомендую … Раудмеца или Солодухина». (2). В дальнейшем успешно командовал 14 и 13 армиями на Южном фронте, покровительствовал комдиву Солодухину. Подавлял крестьянское восстание в Тамбовской губернии с применением химических снарядов. После Гражданской командующий Украинским, Московским и Западным военными округами. Расстрелян по делу Тухачевского в 1937 году.

Генерал Александр Александрович Самойло (1869−1963), сын военного врача, командировался с разведывательными целями в Англию, Германию и Австро-Венгрию, делопроизводитель разведывательного отделения Генерального штаба, генерал-квартирмейстер Западного фронта. После Октябрьской революции перешел к большевикам, участник переговоров в Брест-Литовске, начальник штаба Беломорского военного округа, с осени 1918 по апрель 1920 командарм 6-й армии. Разработал Шенкурскую и другие операции 6-й армии, которыми руководил из Вологды. После Гражданской войны генерал-лейтенант авиации, профессор академии имени Жуковского, похоронен на Новодевичьем кладбище. Считается одним из прототипов героя романа Пикуля «Честь имею».

Генерал Уильям Эдмунд Айронсайд (1880−1959), как и Самойло, сын военного врача, участник англо-бурской и Первой мировой войны, переведен на Север России осенью 1918 года с должности командира пехотной бригады во Франции, с ноября 1918 главнокомандующий войсками интервентов. Ошибки в планировании компенсировал личной отвагой, умением ладить с солдатами и офицерами, доброжелательным отношением к русским союзникам. После восстания в Дайеровском батальоне летом 1919 изменил свою точку зрения на перспективы борьбы на Севере и стал сторонником быстрейшей эвакуации. В 1939—1940 годах начальник Имперского генерального штаба, с 1941 года член палаты лордов, «барон Архангельский».

Красные — планирование

Фланговый охват Обозерской с запада, через деревню Большие Озерки, поручили Солодухину, с востока — комдиву-18 Уборевичу, центр на железной дороге штаб армии доверил комдиву прибывшей Камышинской дивизии Кузнецову. Уборевич желал сам вести центральную группу войск, что в дальнейшем привело к конфликту с Самойло и печальным последствиям для операции. Успех был возможен только в случае быстроты захвата Больших Озерок и немедленного перехода в наступление на Обозерскую. Амбициозный план столкнулся с ограниченностью в ресурсах и раз за разом урезался. Вместо двух охватов остался один — западный, лобовой удар сочли нежелательным, его заменили тактическими охватами справа-слева от полотна. Бригада Солодухина не имела валенок, полушубков, пушки выходили из строя из-за некалиброванных снарядов. В ее состав включили 2513 бойцов бригады Камышинской дивизии — 2-го Московского, 6-го Камышинского полков и батальона 154-го полка — большинство из жителей Центральной России, непривычных к морозам. В Озерках было от силы три десятка домов, что позволяло греться двухтысячному отряду в избах только по очереди. Наступление Солодухина было авантюрой изначально.

Планирование — белые и интервенты

Белые и интервенты располагали ограниченными людскими, но большими материальными ресурсами, прекрасной службой тыла, могли маневрировать из Обозерской в любом направлении, опирались на прямое сообщение с Архангельском. Интервенты не имели в Озерках большого гарнизона — считалось, что 300 французов и американцев достаточно, сильным везде быть нельзя. Но когда гарнизон был выбит из деревни, понадобились резервы, которых не было. Ошибкой Айронсайда стала и плохая разведка — выход красных на Озерки оказался неожиданностью. В мемуарах генерал немногословно рассказывает о тех событиях, они ему неприятны. Запомнилась неразбериха: «Я сразу выехал, чтобы разобраться с ситуацией. Столкнулся с теми же трудностями: четыре соединения более-менее неподготовленных войск во главе с британским подполковником, и бесконечные споры о том, что надо делать» (3).

Красные — наступление на Озерки

Харизматичный Солодухин 17 марта 1919 года повел своих людей в мороз по 60-километровой лесной дороге. Ночью 18 марта полки вышли к Озеркам и атаковали их. Первая атака была отбита «ввиду упорной обороны местными жителями и прибывшими войсками противника». Вторая атака утром 18-го привела к частичному захвату села. Неожиданностью для Солодухина и Самойло стала потеря боеспособности бойцов после марша. Самойло даже выпустил приказ об отступлении: «…в связи с опасным положением колонны Солодухина… а также полным перемешиванием частей… и обнаружившихся недочетов в снабжении войск теплой обувью, мною приказано дальнейшее наступление … приостановить… при отходе войск в исходное положение». (4). Но Солодухину отступление с разборами «кто виноват?» не нужно — он атаковал в третий раз и захватил Озерки. Уборевич рапортует: «…Большие Озерки взяты. Решил удерживать Озерки как угрозу противнику. Если через 4−5 дней получим валенки, то сможем удерживать Большие Озерки долго» (5). Уборевич начал понимать, что наступление может быть провалено, и снизил уровень задачи — оборонять Озерки, про Обозерскую ни слова. До Озерков валенки не упоминались — видимо, только сейчас обнаружили, что полки не из северян не приспособлены к морозу. Самойло пишет: «Наше движение от д. Шелекса на Большие Озерки… покрывало множество выбывших из строя обмороженными красноармейцев и павшими от истощения лошадей» (6). Морозную погоду подтверждает и Айронсайд: «Весь март стояла невыносимая погода… ветреные дни с сильными метелями… за ними всегда следовали лютые морозы, когда термометр показывал до тридцати градусов ниже нуля» (7).

Самойло отменяет приказ об отступлении, но и в наступление не торопит: «Не может быть разговора отдавать добровольно противнику то, что у него вырвано. Гораздо сложнее вопрос о возобновлении наступления. Через 4−5 дней мы получим валенки, но ручаться, что они придут вовремя … нельзя» (8). Солодухин вместо наступления начинает ждать валенок и снабжения. Очевидно, у красных не клеилось на железной дороге, сроки переносили один за другим. Наметили наступление на 25 марта, неделя была упущена.

«Через 4−5 дней» улучшения снабжения не произошло, стало еще хуже — кончалось продовольствие. Солодухин бросает части и едет в Плесецкую выбивать подкрепления и снабжение. 23 марта приводит на смену свежие 157-й полк, два батальона 154-го полка и батальон 97-го Саратовского, возвращая просидевшие неделю у костров 6-й Камышинский полк и батальон 154-го полка. Валенок он так и не привез. Имевшие опыт экспроприации и самоснабжения, красные могли бы собрать несколько тысяч валенок у населения, но заниматься этим должен был тыл, а не Солодухин.

Самойло снова переносит наступление: «…Назначенное на 25 марта наступление отложить. Солодухину 29 числа перейти в решительное наступление. До 29 числа отражать атаки противника малыми силами, чтобы скрыть истинное число войск» (9). Он решает лично проверить готовность и, в зависимости от вероятности успеха, определить свое место, прибывает в Плесецкую 23 марта, слушает доклады, меняет командиров. Противоречивая информация от Солодухина, в сочетании с «молодым дарованием» Уборевичем, создают предчувствие провала. Уборевич, считавший себя главным на фронте, верит в победу, возражает и протестует. Опытный Самойло делает вид, что Уборевич вывел его из себя, и уезжает в Вологду — за 500 километров. Ответственность за операцию ложится на Уборевича, не имеющего необходимого опыта и ресурсов.

Интервенты и белые — действия

Командующий белыми войсками Северной области генерал Владимир Марушевский о захвате Озерков: «Случилось то, что предсказывалось… мною… От Б. Озерок к Архангельску ведет целая сеть «оленьих» троп, отлично проходимых зимою. … фронт являлся прорванным…» (10). Управление интервентов нарушилось — выбыл из строя командующий железнодорожным фронтом интервентов француз Люка: «Семнадцатого марта он попытался навестить свою правую колонну… На обратном пути он попал прямо во вражескую атаку… в Больших Озерках. Возчик испугался и вытолкнул Люка в снег. Около суток он блуждал в лесу, пока патруль не подобрал его и не доставил на железную дорогу. Люка сильно обморозил обе руки, и ему пришлось сказаться больным» (11). Получив сведения, что Озерки заняты отрядом неизвестной численности, Айронсайд поначалу не представляет размеров проблемы. Марушевский едко замечает: «В течение около недели против случившегося ничего принято не было». (12). Поэтому на дороге от Озерок к Обозерской сначала поставили всего 80 американцев. Рядовой 339-го американского пехотного полка Дональд Кэри в дневнике писал: «…Я понимаю, насколько критической была наша ситуация в этом районе. Если бы противник не задержался с атакой, накапливая силы, и воспользовался бы первоначальным успехом, ударив 23 марта, наши немногочисленные подразделения вынуждены были бы отступить». (13) Железнодорожный фронт интервентов и белых повис в воздухе и рухнул бы — поведи Солодухин наступление даже без валенок. Постепенно до Айронсайда доходит тревожная информация, и он едет в Обозерскую руководить обороной лично — со всеми, кого может забрать на фронт, — 350 рядовыми и офицерами. Даже с этим пополнением Обозерская не смогла бы отразить наступление Солодухина, но тот по приказу «отражает атаки противника малыми силами». С 29 марта в Обозерскую начинают прибывать 6-я, 7-я, 8-я роты Архангелогородского полка и гаубичный артдивизион полковника Барбовича, на аэродром перебазируются самолеты Славяно-Британского авиакорпуса, к апрелю здесь уже находятся 1600 штыков.

Красные — наступление на Обозерскую

Через 11 дней после захвата Озерков начинается наступление на Обозерскую. Весы удачи качнулись еще раз — батальон 2-го Московского полка обошел лесом блокгаузы и артиллерию белых и атаковал их с тыла. Только чудо и хладнокровие артиллеристов спасли положение: «Подпоручик Любавский … передал, что по дороге от Обозерской, в полуверсте от позиции, показалась колонна в 150−200 человек… — большевики. …одно из орудий было повернуто назад… был открыт огонь картечью с дистанции около 300 метров… большевики, оставив на дороге 17 трупов, рассеялись по лесу. …едва нападение с тылу было отбито, большевики открыли огонь из тяжелой и легкой артиллерии, подготовляя пехотную атаку с фронта… был открыт заградительный огонь… сильная фронтальная атака большевиков была отражена. На следующий день противником с 3:30 утра до 11 часов было произведено четыре атаки… отражены с большими потерями…» (14). Атакуй Солодухин с фронта и тыла одновременно, оборона белых была бы прорвана. Теперь ситуация с его бригадой становится катастрофической.

Уборевич на железной дороге предпринимает вялые атаки, неспособные отвлечь интервентов от Солодухина. Основное направление у Солодухина, которому отправляют 158-й, 3-й Гатчинский полки и 2-й батальон Саратовского полка взамен на вымотанные части. Самойло, получая противоречивые донесения, наблюдает за развитием событий из Вологды. На донесения Уборевича он ехидно отвечает: «Создается впечатление, что управление начинает выскальзывать из ваших рук». В это время другая бригада Камышинской дивизии стоит 12 дней в эшелонах на станции Вожега, ожидая выгрузки и наступления — без теплой одежды, вспыхивает эпидемия тифа. Вместо удара на железной дороге в поддержку Солодухину она вымирает от болезней и, потеряв боеспособность, перебрасывается в Казань на переформирование.

После провала наступления на Обозерскую удерживать Озерки не имело смысла, белые нарастили бы силы и выбили бригаду, могли и перерезать дорогу к Шелексе. Весна почти сделала это: еще чуть — и распута, зимник закроется. Или Обозерская, или отступление, несмотря на чудовищные потери, — третьего не дано.

Интервенты и белые — завершение операции

Айронсайд снял угрозу с Обозерской, но тут же совершил очередную ошибку в состязании ошибок. Он отправляет своего начштаба майора Гарда, ибо не доверяет никому из офицеров больше, чем ему, с четырьмя ротами на Озерки. Роты не выбили бы 2000 красных из деревни, но до этого и не дошло — Гард не развернул колонну в цепи, попал под пулеметы и с тяжелыми потерями отступил. Обходные ротные колонны американцев справа и слева от дороги заблудились в лесу в метровых снегах. Последний раз удача поманила Солодухина — контратакуй он в этот момент, и успех был возможен. Но бригада, мерзнувшая под открытым небом почти месяц, уже не способна наступать — только отступать или обороняться. О дальнейшем пишет Марушевский: «Выдвинувшись под прикрытием пехоты… полковник Барбович… пристрелявшись по колокольне Б. Озерок, начал поражать деревню непрерывным огнем» (15). В один из дней по деревне было выпущено 500 снарядов.

Красные — отступление

Солодухин грузит сани ранеными и убитыми и отступает по лесной дороге к Шелексе, отход прикрывает 3-й Гатчинский полк. Интервенты могли перерезать дорогу на Шелексу, остановив обоз с частями Солодухина, — мороз бы их добил. Но опыт блужданий американских рот вокруг Озерков не обещал успеха — Солодухину дали уйти.

Белые — после всего

Марушевский: «Я выехал в отбитые нами Большие Озерки… Подъезжая к деревне, мы въехали в район бывших застав большевиков, еще покрытый неубранными трупами убитых. Санитары работали по сбору и уборке уже разложившихся останков. Все это были крестьяне, без всяких признаков воинского звания. Снаряжение самое примитивное. Патроны носили в мешках и даже карманах. Большая часть была одета в какое-то тряпье. Вся первая половина деревни была уставлена как бы «букетами» из огромных бревен … изб, в которые попадали тяжелые снаряды нашей артиллерии… Измученное, изголодавшееся, иззябшее население бродило по деревне в каком-то отупении». (16)

Огромная братская могила собранных санитарами в апреле мае 1919 года останков находится в Озерках на перекрестке дорог на Обозерскую и на Шелексу, ничем не обозначенная. Останки одного из солодухинцев в 2015 году нашли в лесу близ Озерок боевые археологи Алексея Сухановского: «Красноармеец лежал ничком среди густого слоя пулеметных гильз. От обмундирования не было следа, из снаряжения — только истлевшая бандольера с позеленевшими винтовочными патронами в обоймах. Рядом валялись самодельная кружка из консервной банки и жестяная коробка, из который мы извлекли спрессованный пласт бумаги. Размочили и развернули. Это оказался ликбезовский диктант от 2 ноября 1918 года — парень воевал и постигал грамоту. Школьные каракули чернилами и карандашные исправления преподавателя точнее любых слов говорили о характере солдата, отважно шедшего в бой…» (17). Прямо в Больших Озерках, которые сейчас чаще называют Щукозерьем, у дороги стоит блокгауз времен Гражданской войны — один из последних сохранившихся представителей оборонительного искусства времен Гражданской войны. Место ему в музее деревянного зодчества Малые Корелы или в Новодвинской крепости — музее боевой славы.

Красные — исход

Чудовищный обоз из сотен саней с трупами, обмороженными и ранеными вышел 17 апреля к Шелексе. Очевидец: «Сотни убитых бойцов были доставлены в с. Шелекса. Пять дней трудящиеся Шелексы оттаивали в своих гумнах, банях тела обледеневших бойцов, выпрямляя их в подобающие формы. Сотни гробов были похоронены в с. Шелекса Плесецкого района» (18). Сейчас такой могилы в Шелексе не обозначено.

Потери колонны Солодухина составили не менее 2000 человек, в том числе убитыми и умершими до 1000. Это было крупнейшее по числу потерь поражение красных на Севере. Никто из командиров не был снят с должности. Самойло до апреля 1920-го командовал 6-й армией. Уборевич после Обозерской и неудачных боев осени 1919-го был повышен через ступень — до командарма 14-й армии РККА. Солодухин также получил повышение — получил дивизию на фронте против Юденича.

Причин катастрофы много. Основные субъективны — партизанское, не сдерживаемое никем, командование Солодухина и инфантильное нежелание подчиняться и все сделать по-своему Уборевича. Но ответственность за это поражение Красной армии лежит на командарме Александре Самойло. Явно не желавший наступления на Озерки как главного направления удара под командованием Солодухина, он должен был изменить планы, сроки и командный состав — как считал нужным, а не «умывать руки» из-за юноши Уборевича.

Примечания: