Александр Горбаруков ИА REGNUM

За развитием северокорейского кризиса с повышенным вниманием наблюдали и продолжают наблюдать во всем мире, но с наибольшим напряжением следят в Иране. Дело в том, что с начала 2017 года США выстраивали тактику на обострение отношений с Пхеньяном и Тегераном хронологически почти одновременно. Из Вашингтона звучала антииранская риторика, говорилось о готовности США выйти из подписанного «шестеркой» и Ираном ядерного соглашения. При этом делались заявления о том, что «так называемое стратегическое терпение в отношении КНДР исчерпано» и Вашингтону придется усилить давление на Пхеньян.

Не вдаваясь сейчас в детали предпринимаемых американцами конкретных шагов в отношении Ирана и КНДР, отметим, что эти два государства на американские окрики из Вашингтона отвечали пусками своих баллистических ракет, сообразно выстраивая региональную и глобальную дипломатию. Для США это не должно было стать сюрпризом. Еще администрация президента Барака Обамы перед самым уходом из Белого дома предупреждала, что Тегеран, пристально наблюдая за реакцией мирового сообщества на действия Северной Кореи, может сделать вполне конкретные выводы относительно собственной ядерной программы, а это в результате окажет свое влияние на северокорейский кризис.

КНДР своей политикой пыталась и пытается «держать в тонусе» Южную Корею и Японию, традиционных соперников Китая, поддерживая конструктивные отношения с Россией. Иран на Ближнем Востоке главную опору усматривает в так называемом шиитском поясе, на сирийском направлении находится в альянсе с Россией, рассчитывает на европейских партнеров по ядерной сделке. Проблема в том, что Пхеньян не собирается отказываться от своей ядерной программы, несмотря на давление не только США, Китая, но и других стран. В то время как Иран отказался от своей ядерной программы, но вновь оказался под режимом американских санкций уже вместе с Россией и КНДР.

Одновременное параллельное наступление Вашингтона на Пхеньян и Тегеран ставило вопрос о том, как отмечал в американском издание The National Interest эксперт по национальной безопасности США Роберт Фарли, способны ли США по-прежнему придерживаться «доктрины двух войн» в разных точках планеты, например, против КНДР и Ирана. А перед дипломатией Вашингтона ставится задача сыграть на неафишируемых противоречиях Пхеньяна и Тегерана с Москвой и Пекином», поскольку последние, согласно американским представлениям, «имея собственные цели, по всей видимости, не будут координировать действия между собой». С другой стороны, как утверждало известное американское издание The Nation, «первой мишенью генералов Трампа и ЦРУ станет Иран, как глава апокалиптической исламской коалиции, а не КНДР». Но, судя по всему, Вашингтону по каким-то причинам не удалось «собрать необходимые политические и геополитические ингредиенты для иранской операции».

На первые позиции вывели КНДР, причины чего экспертам еще предстоит тщательно изучить. Согласно одной из версий, Вашингтон не получил поддержку в отказе от ядерного соглашения с Ираном со стороны других членов «шестерки» и война с Тегераном была отнесена на будущее. На этом этапе верх взяла позиция конфронтации с Ираном по широкому кругу неядерных вопросов: поддержка, оказываемая «Хезболле»; роль Ирана в иракском, сирийском, йеменском и афганском конфликтах; его обычные вооруженные силы (включая военно-морское патрулирование в Персидском заливе, который является очагом напряженности); программа создания ракет средней дальности и так далее. «У неконтролируемого Ирана есть возможность пойти по тому же пути, что и Северная Корея — и увлечь за собой весь мир», — заявлял госсекретарь США Рекс Тиллерсон. В данной фразе важно отметить смысловое ударение — «у Ирана есть возможность пойти по пути КНДР», но пока Тегеран от такого воздерживается.

В специальном докладе по Ирану, подготовленном для Белого дома, говорится: «Любая военная операция против Ирана, вероятно, будет очень непопулярна в мире и потребует дополнительного международного дискурса — необходима логистическая поддержка и минимизация ответного удара. Лучший способ минимизировать международное осуждение и максимизировать поддержку (пусть неохотную и скрытую) — нападение только после широкого распространения мнения, что иранцам дали, но они отклонили, превосходное предложение — настолько хорошее, что только режим, полный решимости создать или приобрести ядерное оружие, отклонит его. В этих условиях, США или Израиль могут изобразить свои действия, как вынужденные, а не злобные, и, по крайней мере, некоторые круги международного сообщества согласятся с утверждением, что иранцы сами во всем виноваты, отказавшись от очень хорошей сделки».

Для подготовки и осуществления такого комплекса мероприятий необходимо, прежде всего, время, которого у США не хватает. Что же касается КНДР, то страна сегодня реально владеет ядерным оружием. В этой связи Вашингтон открыто высказывает опасения, что Иран может получить из Северной Кореи ракетно-ядерную технику и технологии и может не заниматься работами по обогащению. У Тегерана и Пхеньяна разные идеологии, однако у них есть одна исключительно важная сфера согласия — общие враги. Северная Корея открыто принимает вызовы Вашингтона, грозится ответным нападением на территорию США.

В свою очередь, президент Ирана Хассан Рухани заявил, что его страна предпочитает соблюдать условия международной «ядерной сделки», достигнутой в 2015 году. Однако если США продолжит «угрозы и санкции», подчеркнул он, «Иран может быстро восстановить развитие ядерной программы, даже на более высоком уровне, чем это было до подписания соглашения по ядерной программе». По словам Рухани, «это займет считанные часы». Более того, на днях парламент Ирана одобрил выделение дополнительно 520 млн долларов на дальнейшее развитие своей ракетной программы и на финансирование элитного военного подразделения в составе Вооруженных сил страны — Корпуса стражей исламской революции (КСИР).

На этом треке также немало загадочного. Если США действительно пытались внести раскол в альянс между Москвой и Тегераном, то почему эти две страны вместе с КНДР оказались в едином американском санкционном пакете? Ведь таким образом Вашингтон наносит удар и по общим интересам с Ираном в борьбе против ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Ираке и улучшению ситуации в плане безопасности в Афганистане. Как отмечает Bloomberg, по факту Тегеран, как и Пхеньян по-разному, но практически вместе отвечают на угрозы США, которые вряд ли решатся пойти с ними на открытый конфликт, хотя американская дипломатия фактически не готова без потери лица перевести в частности северокорейский кризис в переговорную фазу.

По мнению газеты Financial Times Deutschland, максимум, на что сейчас можно рассчитывать, это «только небольшой шаг вперед, за которым будет следовать очередной кризис». Коренных изменений во внешнеполитическом курсе Вашингтона можно ожидать только после возможных перемен в стране внутриполитического характера. Это целиком относится и к формированию новой иранской политики США. В целом же мировой дипломатии еще только предстоит выбрать правильную сторону в решении как «северокорейского кризиса», так и назревающего иранского. Исключать ничего нельзя.