Война за вестерн: как убивали миф

«РОВНО В ПОЛДЕНЬ» / HIGH NOON

В 1952 году нуар вторгся на священную территорию. Он разобрался с современностью, показав обречённых героев и сумрачный мир, и после этого двинул туда, где герои и мир были согреты лучами восходящего солнца, — на территорию американского мифа.

На экран вышел первый нуаровый вестерн — «Ровно в полдень».

В день своей свадьбы шериф провинциального городка узнаёт, что главарь банды, которую он обезвредил, освобождён из тюрьмы. Его не повесили, как требовал приговор, а помиловали. В городе появляются трое головорезов. Они ждут полуденного экспресса, на котором едет убийца. Все знают, зачем он направляется в город. Ему не терпится пристрелить шерифа.

Молодожёны бегут из города, но шериф вдруг решает вернуться. Он пытается собрать горожан, чтобы дать отпор банде. Однако никто не приходит ему на помощь. От человека, который стеной стоял за порядок, отворачиваются все. Одни трясутся от страха. Других переполняет ненависть к тому, кто погрузил их в тоску праведной жизни.

Герой Гарри Купера — не типичный герой вестерна (верзила с бронированным лбом). Это реальный человек из плоти и крови. Он испытывает страх, но, переборов его, остаётся верен долгу.

События разворачиваются в реальном отрезке времени. Часы, отсчитывающие последние минуты до схватки, придают действию максимальное напряжение. Кровавая развязка происходит в полдень, когда банда обретает своего главаря. В неравном поединке шериф расправляется с головорезами, и единственным человеком, который приходит на помощь герою, становится его молодая жена.

Израненный шериф уезжает из города, бросив свою жестяную звезду под ноги горожанам.

Такое на американском экране было показано впервые. Это был вызов не только стереотипам кино. Это был вызов фундаментальный. Вестерн был не просто жанром. Он был чисто американским жанром. Он воспевал дух англосаксонской цивилизации, которая смогла победить дикарей и захватить бескрайние земли, только адресовавшись к свирепости, оправданной величием миссии.

Продвигаясь на Запад, цивилизация натворила дел. Она совершила великие преступления, и ей необходимо было великое оправдание. Им и стал вестерн. Он оправдал всех: солдат, сеющих смерть, ковбоев, захватывающих земли под пастбища, обывателей, задарма получивших свои наделы. Он оправдал даже пьяниц и проституток. Все очищались величием подвига — участием в опасном походе. Всем великодушно отпускались грехи.

Вестерн был соединён с юмором, нарочито грубым, отдающим дань простоте и играющим крайне важную роль. Смех не давал вестерну омертветь, уподобиться официозу. Смех не давал бронзоветь герою, олицетворяющему дух молодой наступающей нации.

Герой вестерна был неотёсан и жёсток, но при этом правдив и душевен. Он был прост и велик. Он противостоял всем формам дикости, включая дикость «белых волков». Это был образ, на который нельзя было покушаться. Как нельзя было покушаться на образ славного городка — мирка скромных переселенцев, живущих при своих хозяйствах и церкви. Они существовали в согласии — герой и маленьких мир, им хранимый, дух и душа.

Герой вестерна стоял на страже этой крохотной модели великой цивилизации. А сам вестерн, как жанр, стоял на страже великого мифа. Он пел свою песню — о храбрецах пионерах и покорении Запада.

Поэтому «Ровно в полдень» и прогремел. С одной стороны, это был бесспорный шедевр. Но с другой — очевидный выстрел в американскую идентичность. Вестерн впервые показал маленький подлый мир, который не стоит того, чтобы за него биться, а тем более отдавать жизнь. Обыватели ведь не просто уклонились от схватки. Кое-кто даже начал сколачивать гроб для шерифа. «Всё тщетно» — эта фраза, эта нота прозвучала отчётливо.

В фильме торжествовал нуаровый принцип — отчаявшийся герой сражается не за общество, а за себя. Бросая свою звезду, он разрывает с ним связь. Дух покидает душу. Он уже сам по себе, и душа с этого момента обречена.

Такой фильм не мог появиться раньше. Должна была пройти чёрная десятилетка. Америка должна была привыкнуть к нуару.

Но, даже привыкнув к нему, она резко, почти мгновенно ответила. Америка не могла не ответить. Её задело. Обиделись многие: не только Джон Уэйн с Говардом Хоуксом. Америка, возможно, впервые задумалась о том, что с нуаром этим что-то неладно. Чёрное кино не туда рулит — уже вытирает ноги в «святая святых». Она не хотела ложиться в нуаровый свежесколоченный гроб. И ответом стал не вышедший через семь лет «Рио Браво», как принято считать. Этот вестерн не мог им стать по причине бездарности и полного отсутствия метафизики. Ответом стал «Шейн», вышедший в 1953 году, то есть следом. Удивительно, что это никто не видит. Именно «Шейн» — баллада о стрелке, отдавшем жизнь за семью фермеров, — вновь соединил дух и душу. И именно поэтому проходной, казалось бы, фильм стал так популярен. Он был возведён в культ. Его по сей день вспоминают. Крик мальчика — «Шейн!» — слышен в одной из песен Роджера Уотэрса.

В 1952 году началась война за вестерн. Жанр начал отстреливаться от нуара из всех стволов. Он его изрешетил. Но рана осталась. С начала пятидесятых миф о героях Дикого Запада — это уже повреждённый миф.

Шедевр есть шедевр. Он не забывается. «Ровно в полдень» вошёл в канон. Им восхищались. Ему подражали. Нуар в его разных обличьях лез на территорию мифа, получал достойный отпор и снова лез. Эта война за вестерн уже никогда не закончится. Она отражает войну национального и наднационального в США — войну, начавшуюся на рубеже сороковых и пятидесятых, в которой оружием стали творения рук художников.

Для Фреда Циннемана обращение к такому материалу едва ли было случайностью. Его, высоколобого европейца, родившегося в Вене, очевидно раздражали румяные парни в ковбойских шляпах. Он был абсолютно чужд этой эстетике.

«Когда я приехал в Америку, — вспоминал режиссёр, — то был поражён тем, как много людей отождествляли себя с ковбойской культурой. Ковбойские типажи были повсюду. Куда ни глянь».

В фильме ощущается личное и весьма неприязненное отношение Циннемана к Америке: её низовой социальной стихии, её стреляющим, пропахшим навозом мифам. Героиня второго плана, красавица мексиканка, бросает в сердцах: «Ненавижу этот город! Всегда ненавидела. Быть мексиканкой и жить здесь…»

У героини — салун. Она при деньгах. Её бывший любовник — шериф. Её нынешний любовник — помощник шерифа. Её уважают, а белый слуга даже боготворит. В чём природа её ненависти и куда она уедет, чтобы обрести счастье? В нищую Мексику? Эту фразу было легко опустить, но она звучит и звучит громко, потому что, как говорил Флобер, «Мадам Бовари — это я». Она была явно важна Фреду Циннеману. Как важна была и Карлу Форману, сценаристу. И продюсеру Стенли Крамеру.

Фильм отражает их отношение к тому, что породило Джона Уэйна и прочих ястребов, что породило «охоту на ведьм». Но именно личное отношение прекрасно сказывается на результате. Оно заводит, пробуждает творческую страсть, наполняет кино деталями. Авторы хотят мощно высказаться, победить своих гонителей на их территории. И они добиваются цели. Рождается выдающийся фильм.

Он неправдоподобен кричаще. Жители городка, вооружённые до зубов и благодарные шерифу, никогда бы его не бросили. Они уже однажды помогли ему и на сей раз разобрались бы с этой четвёркой. Но авторам было нужно иное, и они принесли правдоподобие в жертву.

Фред Циннеман сам испугался того, что сделал. Своими следующими фильмами он начал оправдываться. Режиссёр стал демонстрировать, что он не просто американец, а суперамериканец. Он снял драму о солдатах «Отныне и во веки веков». Он поставил колхозную «Оклахому!» — официозный мюзикл, сплав показухи и сентиментальности. Циннеман оправдывался упорно, а потом просто уехал подальше от греха, в Англию. С проектами, атакующими мифы, он завязал навсегда.

Бок о бок с ним жил и трудился Карл Форман, занесённый в чёрный список ещё в 1951 году. Ему не простили членства в компартии и отказа называть имена. После выхода «Ровно в полдень» печать «антиамериканец» жирно отпечаталась на лбу сценариста, и ему пришлось работать под псевдонимами.

Но, с другой стороны, фильм вознёс авторов. Он сделал их любимцами критики и сотворил новый, уже либеральный миф — о дерзких художниках, во имя искусства ломающих стереотипы кино.