Чёрный год Голливуда

В 1948 году произошло то, во что киномагнаты до последнего часа верить отказывались. Десятилетняя тяжба о нарушении антитрестовского закона завершилась с чудовищным для них результатом.

Верховный суд отклонил апелляции голливудских юристов и признал требования владельцев независимых кинотеатров обоснованными. Он обязал крупнейшие студии продать свои кинотеатры. Всем нужно было уравняться с «Юнайтед Артистс», у которой собственной сети не было.

Так, в одночасье, была разрушена отлаженная система проката, а с ней окончательно канул в прошлое и «золотой век» Голливуда, когда деньги текли в закрома полноводной рекой.

В принципе, уже 1947-й, несмотря на хороший финансовый результат, нельзя причислить к прекрасному времени. Это был год страха. Все жили и работали в ожидании политического процесса, который, начавшись, превзошёл ожидания. Мало кто думал, что в Америке возможна столь откровенная мерзость.

А 1948-й оказался мрачен даже не вдвойне, а втройне. Не случайно киновед Джон Бакстер назвал его «чёрным годом для Голливуда». Уже вовсю шли чистки. Уже перестраивалась работа, поскольку фильмы категории «Б» были не нужны в прежнем количестве, а значит, не нужны были и те, кто их делал. И уже окреп и пошёл в наступление враг, который для кинофабрики был страшнее политических инквизиторов и обнаглевших прокатчиков. Это было телевидение — воплощённая фантазия русского гения. «Проклятый ящик» был забит барахлом, но люди его смотрели. Все чаще американцы предпочитали проводить вечер у телевизора, чем отправляться в кинотеатр. Простая человеческая лень становилась надежнейшим союзником телевидения. Продажа билетов упала на треть, и переломить ситуацию было уже невозможно.

Почему власть уничтожила олигополию в национальном кино — вопрос открытый. Голливуд был полностью подконтролен, что наглядно подтвердил слёт ведущих продюсеров в конце 1947 года. Он готов был безропотно выполнять указания, и, несмотря на это, ввергнут в глубокий кризис.

«Большой восьмёрке» даже не дали опомниться и найти возможность сохранить систему проката. В 1948 году студию «РКО» купил Говард Хьюз, который первым, после решения Верховного суда, пустил с молотка свои кинотеатры. Так киномагнаты потеряли возможность солидарного сопротивления. «РКО» привела себя в соответствие нормам закона. Остальным оставалось лишь сделать то же.

Судя по всему, власти очень хотелось ослабить и разделить мейджоров, обеспечить между ними жёсткую конкуренцию, чтобы каждый был за себя и сообща ничего не решалось. Голливуд очевидно раздражал джентльменов во власти и бизнесе, которые всегда хотели создать ему конкурента и наконец увидели его в телевидении. Оно стало фаворитом, любимым дитя, развивающимся невероятно стремительно. Если в 1946 году в США было продано 6400 телевизоров, то в 1948-м — около миллиона. Ещё через два года начнётся «золотой век» телевидения, когда в стране уже будут работать шесть миллионов телевизоров и более ста телестанций.

А в двери «фабрики грёз» стучалась другая эпоха. Надо было перестраивать производство и систему проката, сокращать штаты и имеющиеся средства направлять на производство хитов — единственного оружия, которым предстояло сражаться за своё место под солнцем.

«ФОРТ «АПАЧИ» / FORT APACHE

В 1948 году прогремели два фильма с участием Джона Уэйна — «Форт «Апачи» Джона Форда и «Красная река» Говарда Хоукса. Оба переносили зрителя во времена Дикого Запада, когда в стычках с дикарями и бандюганами ковался американский характер.

Свой путь к славе Джон Уэйн начал в 1927 году, когда устроился в голливудскую студию реквизитором. Ему было двадцать лет. Он был напорист и тщеславен. Два года юноша снимался в массовках, пока его не приметил Джон Форд. Этот простоватый парень с застенчивой улыбкой и мощным телосложением был, казалось, плоть от плоти провинциальной Америки — страны фермеров и ковбоев, страны изнуряющего труда и редких праздников.

Уэйн десять лет снимался в малобюджетных боевиках, пока Джон Форд не пригласил его на роль Ринго Кида в своём знаменитом вестерне «Дилижанс». С тех пор имя Джона Уэйна неразрывно связано с эпохой освоения новых земель, эпохой ковбоев и войн с индейцами. Он становится живым символом Америки, настоящим национальным героем.

Форд и Уэйн сдружились молниеносно и на всю жизнь. Оба были консерваторами, апологетами американской государственности и американских ценностей. Но если Форд исповедовал умеренный консерватизм, то Уэйн принадлежал к категории «ястребов». Его девизом стали слова: «Право моё государство или не право, но это моё государство». Не случайно во время «охоты на ведьм» он оказался в числе самых безжалостных инквизиторов. Уэйн возглавил «Общество кинематографистов по охране американских идеалов» и, по его собственному признанию, «выкинул из кино кучу людей».

В вестерне «Форт «Апачи» Джон Уэйн сыграл капитана американской армии. Эта картина стала гимном честным служакам, которые вдали от цивилизации несли многотрудную вахту, шлифуя строевые приёмы и загоняя в резервации спивающихся индейцев.

Фильм был снят без затей, с простоватым юмором, явно рассчитанным на человека толпы. Герой Уэйна был представлен идеальным служакой. Он готов был служить Отечеству, не требуя для себя привилегий. Он уважал аборигенов и даже пытался остановить ненужное кровопролитие между армией и дикарями. Он не боялся прекословить своему новому командиру, который ради карьеры мог погубить солдат.

Роль полковника-властолюбца исполнил Генри Фонда. Он оказался весьма убедителен в образе вояки, движимого амбициями и идущего на смерть, когда его упрямство обернулось бедой.

Фильм интересен тем, что оправдывал карьериста, погубившего себя и солдат. Капитан, занявший командирское место, поддерживал миф о нём. Он рассказывал журналистам о его героизме. Он утверждал, что такие служаки и создали американскую армию во всём её блеске.

«Форт «Апачи» интересен и тем, что впервые пробудил сочувствие к дикарям. Их восстание было вызвано бедственным положением, в котором они оказались не по воле федеральных властей и армии, а из-за деятельности на территории резервации жадных и подлых коммивояжёров. Догадаться, куда гнул режиссёр по время разгорающейся «охоты на ведьм», было очень несложно.

В вестерне «Красная река» Джон Уэйн вылепил образ ковбоя-отца, властителя великого стада. Эта роль была признана лучшей в его актёрской карьере.

Герой Уэйна был одним из тех смельчаков, которые, рискуя жизнью, двинулись в населенные индейцами и кишащие бандитами земли Техаса. Он убивал всех, кто предъявлял свои права на его территорию. Выстрел в сердце из кольта или винчестера был для него единственным способом решения территориального спора.

В его душе не возникало ни тени сомнения в том, что он поступает правильно. При этом он вёл себя, как добрый христианин. Каждую жертву он обязательно хоронил и затем читал над могилой Святое Писание. Постепенно на его участке выросло целое кладбище. Покосившиеся кресты наглядно демонстрировали, сколько раз герой Уэйна решил территориальный спор в свою пользу.

Джон Уэйн был не единственным кандидатом на эту роль. Поначалу Говард Хоукс хотел отдать её Гарри Куперу. Но тот заявил, что не хочет играть столь безжалостного человека, какими бы легендами ни было овеяно его имя.

Мощная фигура техасского фермера, этого передовика-животновода с винчестером в руке, произвела ошеломляющее впечатление на зрителей и критиков. Восторг был бурным и всеобщим.

На американском экране, заслонив собой целую армию гангстеров, появился настоящий герой — неустрашимый громила-южанин. Как фельдмаршал, гарцующий во главе своего войска, он гнал на север, к месту продажи, огромное стадо — десять тысяч голов скота. Это был техасский Наполеон Бонапарт, местный Александр Македонский.

По дороге разворачивались драматические события. Пришлось убить кое-кого из ковбоев, нанятых на работу, и, разумеется, прочесть над ними молитву. Они не выдержали суровых испытаний и вздумали бунтовать. Затем восстание поднял приёмный сын. Его возмутили папашины методы. Он разоружил хозяина стада и погнал коров в другом направлении — к железной дороге.

Юноша оказался прав. Он привёл стадо туда, где за него дали справедливую цену. А потом они с подоспевшим папашей немного постреляли и подрались перед тем, как расцеловаться.

Самым запоминающимся в картине стал эпизод, когда испуганное тысячеголовое стадо рвануло по прерии. Животные неслись, затаптывая ковбоев, которые пытались остановить их. Эта сцена далась Говарду Хоуксу с невероятным трудом. Её снимали полторы недели, и в ней было задействовано пятнадцать камер. Чтобы стадо выглядело как неукротимая, сметающая всё на своем пути сила, камеры работали в режиме замедленной съёмки.

Эта сцена была особо отмечена критикой. Вообще, коровы в фильме оказались на высоте.

В 1948 году мощное обращение к прошлому, к славным и лихим временам, было вполне объяснимо. Кино переборщило с нуаром, с его цинизмом, отчаянием и карикатурами. Он запустил крайне опасный процесс — дегероизации. И это увидели.

Люди всё чаще выходили из кинотеатров с желанием отдышаться, прийти в себя после представленной жути. Поэтому Эрик Джонстон, глава киноассоциации, и заявил о необходимости ввести криминальный жанр в берега и даже начал подкручивать гайки.

Эти гайки очень странно подкручивались. Известны случаи, когда нуар не получал визу цензора из-за жестоких сцен, а затем, после звонка сверху, разрешение выдавалось.

Нуар нельзя было обуздать. Он был нужен как холодный душ для мечтателей. Его требовалось уравновесить.

Герои не могли исчезнуть с экрана. Когда герои исчезают, государство рассыпается прахом. В реальности сороковых их найти было трудно. Кино не знало, какими они должны быть. Образ борца, человека живого и рвущего цепи, вызывал подозрения. Так, фильму «Тело и душа» (о боксёре, порвавшем с бандитами) сразу навесили ярлык «социалистической драмы». А фильм «Грубая сила» (о восстании заключённых) властям так не понравился, что авторы вскоре угодили в чёрные списки.

Поэтому кино и стало снаряжать экспедиции в прошлое — искать героев под небом фронтира, среди коровьих лепёшек. И оно весьма преуспело в этом.