Stranamam.ru
Чёрное море зимой

Быстрой победы под Севастополем англо-французам добиться не удалось. Город не удалось взять ни с наскока после Альмы, ни после первой бомбардировки. В результате в активных действиях в Крыму наступил перерыв вместе с первой зимой осады, к которой оказалась совершенно неподготовленной армия союзников.

В особенно тяжелом положении оказались англичане. В результате шторма 2(14) ноября 1854 г. погибли 7 британских транспортов, которые должны были доставить теплую одежду, продовольствие, фураж и боеприпасы экспедиционной армии в Крыму. Весьма пострадали также французские и турецкие суда. Потери союзнического флота были велики, часть поврежденных кораблей пришлось отправить на ремонт в Константинополь. Буря принесла множество проблем и армиям. Скверное состояние дорог, ослабевшие люди и тягловые животные не справлялись с доставкой боеприпасов на позиции, и с 2(14) ноября огонь осадных батарей противника резко ослаб. С 8(20) ноября англичане почти прекратили обстрел Севастополя, а после 12(24) ноября их артиллерия замолчала. Из-за отсутствия снарядов английские артиллеристы вынуждены были заниматься поиском русских ядер, подходящих по калибру к их орудиям.

Окопы были залиты водой, английские палатки снесены ветром, 4 бревенчатых французских госпиталя во время шторма обрушились на головы больных и раненых. В осадном лагере свирепствовала холера, нормальное снабжение отсутствовало, солдаты союзников, и, прежде всего, британцы, встречали зиму в летнем обмундировании. Недостаток во всем привел к дороговизне. Старое одеяло продавалось за 2 фунта 15 шиллингов (5,1 рубля серебром), свеча — 2 шиллинга (60 коп. серебром), стакан воды — 3 шиллинга (90 коп. серебром). Балаклава превратилась в огромный госпиталь под открытым небом, переполненный больными и мертвыми, которых не успевали хоронить. Воды ее бухты несколько месяцев были покрыты обломками потонувших кораблей и их грузов, останками людей и животных.

В тяжелом положении оказались и защитники Севастополя. Возможностей Крыма не хватало для снабжения армии, перевозка по морю практически исключалось в сколько-нибудь значительных объемах. Все необходимое — продовольствие, фураж, дрова, боеприпасы — необходимо было доставлять гужевым транспортом. Для перевозки всего необходимого требовалось 132 600 подвод, тогда как в подвижном армейском магазине имелось только 7000. Разницу поставляли жители близлежащих губерний. В районе Перекопа в естественном сужении сталкивались линии снабжения и эвакуации — тысячи волов и подвод тянули в сторону Севастополя боеприпасы и продовольствие, и увозили раненых и пленных оттуда. Всю эту массу необходимо было обеспечить продовольствием, фуражом и водой, и, кроме того, рационально организовать ее движение. Проблемы со снабжением города и эвакуацией раненых начались уже в конце 1854 г. Поначалу сложно было вывезти даже имевшихся в городе 4 тыс. раненых. Их приходилось вывозить небольшими партиями. «Дороги из Симферополя сюда, — писал Меншиков, — в такой степени разбиты, недостаток в фураже таков, что никто, ни возчики, ни кулаки, даже за баснословные цены не решаются взять на себя перевозку чего-либо». Власти предпринимали все возможные меры для преодоления этих проблем.

«В вязкой грязи, толкаясь по рытвинам, спускаясь с гор и поднимаясь на горы, — писал 21 ноября (3 декабря) 1854 г. приехавший в осажденную крепость Н.И. Пирогов, — тянулись ряды телег и арб, нагруженные сеном, сухарями и ранеными, по 2 и 4 человека на телегу скучены были раненые защитники Севастополя, отправлявшиеся в Бахчисарай и оттуда в Симферополь, где их ожидала та же самая участь, т. е. быть сваленными на нары и валяться в грязи и нечистоте под наблюдением врачей». Поскольку поначалу не были организованы ни этапы, ни кормление раненых, ни элементарный уход за ними в дороге, то медицинские потери при такой постановке эвакуации были велики. Голая степь не предоставляла возможности найти убежище от ветра, особенно зимой. Полушубки для медицинского транспорта при перевозке больных и раненых были заказаны лишь весной 1855 г. До этого пришлось ограничиваться выдачей двух шинелей. Этого было недостаточно для зимы. Как отмечал один из современников — «где стоянка, там и кладбище». Стоянок было немало. Дорога от Бахчисарая была забита транспортом на протяжении 30 верст, огромные пробки приводили к тому, что переезд от Севастополя до Симферополя — 60 верст — занимал от 10 до 12 дней.

Чрезвычайно велика была и проблема организации лечения и размещения больных и раненых. Сразу же после Альмы обнаружилось, что медицинских возможностей армии и флота в Крыму совершенно недостаточно для решения возникших проблем. К моменту высадки союзников в госпиталях Севастополя, Симферополя, Феодосии, Керчи и Перекопа имелось 1950 мест, вместе с городской больницей Симферополя, запасными госпиталями и лазаретами можно было обеспечить всего 3000 мест, т. е. госпитальных возможностей на полуострове едва хватило для раненых под Альмой. В конце сентября 1854 г. по распоряжению Меншикова в Крыму для армии были освобождены два госпиталя на 1200 мест — в Вознесенске и Новой Одессе, госпиталь в Херсоне был расширен до 1500 мест, а октябре 1854 г. в Николаеве были открыты 2 новых отделения местного госпиталя на 1000 мест. Этого оказалось недостаточно. Особенно тяжелым было положение в самом Севастополе. Уже в конце 1854 г. Пирогов потребовал приступить к очищению госпиталей на Южной стороне города, где они находились в сфере досягаемости огня союзников и расширению госпиталей на Северной стороне. Весной 1855 г. раненых начали размещать на Николаевской батарее, а затем и на трех линейных кораблях — «Императрица Мария», «Чесма» и «Ягудиил». Последняя мера оказалась чрезвычайно удачной.

Не хватало врачей — в Севастополе на каждого врача приходилось по 100 раненых. Быстро увеличить число медиков было невозможно — в Симферополе, например, в начале войны было только 4 доктора. Кроме того, не хватало лекарств, перевязочных средств, квалифицированной обслуги, даже свежей соломы для подстилки на нарах. В начале ноября 1854 г. в госпиталях и лазаретах Крымской армии находилось 27 244 чел., из которых 10 553 — раненых. Легко раненые обычно оставались в строю, большое количество раненых и больных (до 6 тыс. чел.) было размещено в развернутых на Южной стороне госпиталях, остальных вывозили вглубь полуострова и далее. Все ближайшие к Севастополю города превратились в гигантские госпитали. С 1(13) ноября 1854 г. по 1(13) марта 1855 г. из госпиталей Севастополя и Симферополя было вывезено около 15 тыс. чел. В Симферополе до войны проживало 12 тыс. жителей, а в сентябре 1855 г. его население увеличилось на 13 тыс. больных и раненых, которых необходимо было снабжать продовольствием и медикаментами. Число больных и раненых постоянно росло, и вместе с войсками к 1856 г. население города достигло уже 60 тыс. чел. В городе почти не осталось домов, не занятых больными или ранеными, а они все прибывали и прибывали. Повсюду стоял запах госпиталя. Значительную помощь оказала прибывшая сюда 30 ноября (12 декабря) 1855 года Крестовоздвиженская община попечения о раненых в Крыму. Первоначально их было всего 58 сестер во главе с иеромонахом. На перевязочных пунктах в самом Севастополе добровольно работали помощницами жительницы города.

Если положение русских было весьма сложным, то для англо-французов зима 1854−1855 гг. стала катастрофой. К тифу и холере, высокому уровню смертности, колоссальным проблемам при эвакуации больных и раненых прибавились обмороженные. Особенно страдали британцы. Теплой одежды и жилья не было — у англичан было зарегистрировано 2 873 случая обморожения. Впервые на русскую сторону стали перебегать дезертиры от союзников. Это были жертвы голода и холода. Пленные жаловались на плохое качество галет и постоянный недостаток пищи, особенно горячей. Союзники испытывали нужду буквально во всем, включая чистую воду и дрова для отопления. В окрестностях Севастополя и Балаклавы были вырублены все деревья, в огонь пошли даже корни виноградников, но этого было мало. В трагическом положении оказались и кони союзников — запасы заранее заготовленного англо-французами в Байдарской долине сена были сожжены казаками, компенсировать эту потерю было нечем. В результате за время зимовки была потеряна кавалерия, уже к концу декабря 1854 г. в британской легкой кавалерийской дивизии осталось только 60 лошадей, причем состояние их было таким, что несчастных животных пришлось списать в обоз.

Размещение людей также было не идеальным. Надежной крыши над головами союзники не имели. Первые палатки прибыли в английский лагерь только 22 сентября (4 октября), а ноябрьский шторм уничтожил многие из них. Люди долгое время вынуждены были ночевать под открытым небом. Дожди, сырость, холод и однообразное питание резко ухудшили санитарное положение войск. С осени 1854 до весны 1855 гг. армии союзников понесли огромные потери из-за болезней. Медицинская часть была организована безобразно — на 75 тыс. французов было 450 врачей, в то время как заболевших зимой было 89 тыс., а весной — 106 тыс., т. е. почти каждый солдат и офицер болел несколько раз. У англичан на 80-тысячную армию было 448 врачей. С 1 октября 1854 г. по 30 апреля 1855 г. из 28 939 чел. от болезней умерло 10 053 чел., то уровень безвозвратных санитарно-медицинских потерь был равен приблизительно 6 из 10, то есть 60%. Болезни, принявшие характер эпидемий, вновь усилились к осени 1855 г. Во многих полках не было ни врачей, ни лекарств, что приводило к массовым потерям. Так, например, 46-й английский полк, высадившийся в Балаклаве 10 ноября 1854 г. в составе 706 чел., уже к началу января потерял 114 умершими от болезней, и еще 257 больных. Полк за это время не был в бою ни одного раза. 12 декабря 1854 г. английский парламент под угрозой отставки правительства принял закон, позволявший набор иностранных наемников в армию — явное свидетельство того, насколько непопулярной стала война в английском обществе. Потери нельзя было возместить за счет добровольцев из числа собственных подданных.

Хуже всего было туркам. В английском лагере их использовали вместо вымершего тяглового скота и почти не снабжали продовольствием. В среднем зимой 1854−1855 гг. ежедневно умирало по 300 турецких солдат. С 19 сентября 1854 г. по 28 сентября 1855 г. англичане потеряли в Крыму убитыми и умершими от ран 239 офицеров и 3323 солдата. В то же самое время потери замерзшими составили 2873 чел., от холеры умерло 35 офицеров и 4244 солдата, а от других болезней — 26 офицеров и 11 425 солдат. Уровень санитарных потерь в Крыму был даже больше чем, чем в Индии, где в это время англичане в среднем ежегодно теряли 4830 умершими и 5880 заболевшими из 70 000 английской армии.

Пик потерь от болезней выпал на зиму 1855 г. и благодаря значительному, но запоздалому финансированию, санитарное положение британских войск было улучшено только к зиме 1856 г. В феврале 1856 г. правительство заключило контракт на строительство железной дороги от Балаклавы до осадных позиций. Это была первая военная железная дорога, имевшая общую протяженность в 39 миль, резко облегчившая снабжение к весне 1856 г. Впрочем, англичане перебегали в русский лагерь и зимой 1856 года — голод, холод и болезни продолжали косить их солдат. Помощь была запоздалой — прекрасно подготовленная кадровая британская армия уже была уничтожена болезнями, слабо обученные подкрепления не могли компенсировать этой потери. Что касается французов, то у них изменений в качестве снабжения фактически не было. В конце января 1855 г. в Крыму находилось 71 326 французов, около 15 000 англичан и несколько тысяч турок — всего до 90 тыс. человек.

Потери конца 1854 г. — начала 1855 г. были несколько компенсированы появлением нового союзника. Он появился как нельзя более вовремя. Если французам удалось почти удвоить численность своей армии, то англичане столкнулись со значительными проблемами. Набранные в 1854 г. 23 тыс. новобранцев еще не были обучены, попытки заменить милицией гарнизонные полки с целью высвободить их для Крыма не обеспечивали нужное количество солдат и офицеров. Компенсировать разрыв планировали даже с помощью создания иностранных легионов. 16 января 1855 года к коалиции присоединилось королевство Сардиния (Пьемонт). В конце 1852 г. Виктор-Эммануил назначил премьер-министром графа К. Кавура — этот политик, в отличие от своего короля, не считал, что «Italia fara da se» (т.е. справится своими силами), и в своих планах по объединению полуострова рассчитывал опереться на поддержку внешних сил, и прежде всего — Франции, тем более что правительство королевства Обеих Сицилий — консервативного alter ego Пьемонта на полуострове — не скрывало своих симпатий к России. Король Фердинанд II даже запретил экспорт товаров, которые могли быть использованы для снабжения англо-франко-турецкой армии в Крыму.

Посылка сардинского корпуса в Крым позволяла Кавуру несколько восстановить потрепанный Радецким в 1849 г. военный престиж королевства, и надеяться на полноправное участие наравне с Великими Державами на международном конгрессе по заключению мира и поставить там на повестку дня итальянский вопрос. Именно поэтому глава сардинского правительства категорически отказался от получения субсидий от Англии и Франции, заявив, что его солдаты должны рассматриваться в качестве «союзников, а не слуг». Что касается противоречий в восточной политике Великих Держав, то они интересовали Кавура только с точки зрения интересов объединения Италии. Это понимали и в Вене, где вступление в войну Сардинии было встречено весьма негативно. «Никогда знамена Пьемонта, даже если они развеваются рядом с французскими, — заявил Буоль французскому послу, — не будут ничем иным, как вражескими полевыми значками».

Сардинская армия по штатам военного времени насчитывала 111 батальонов, 93 эскадрона, всего 118 000 чел. при 256 орудиях. Армия мирного времени была скромнее — 15-тысячный экспедиционный корпус составил 1/3 всей ее численности. На время войны неприкосновенность границ Пьемонта получила гарантию со стороны Британии и Франции. Прибывшие под Севастополь под руководством ген. Альфонсо де Ламармора сардинцы позволили союзному командованию несколько компенсировать свои потери, особыми успехами на поле боя эти солдаты не отличились, но тем не менее воевали не хуже турок. Именно в крымской распутице среди сардинцев родился лозунг «Из этой глины будет создана новая Италия».