Александр Горбаруков ИА REGNUM
А вдруг дело Мавра необратимо?

Победа Трампа на выборах в США — одно из тех событий, которые предопределяют из настоящего горизонты возможного будущего. Именно в том, каковы горизонты возможного, изменилось многое. И вовсе не в лучшую сторону. А просто в другую сторону — и там от нас, от России, теперь зависит намного больше, чем раньше.

В чём принципиальное различие между Трампом и Хиллари (как тенденциями)? Вовсе не в «пророссийскости» или «антипутинстве» — это откровенная чушь. В окружении Клинтон — множество «системных» зануд, склонных скорее обсуждать и договариваться, чем угрожать и нападать. А в перечне вариантов кабинета Трампа уже просматриваются различные «отражения Маккейна» (вроде вероятной выдвиженщины в министры обороны — Келли Айот — ярой укрофилки и путинофобки), способные с запасом перекрыть бывшую «Бастинду» градусом истерики.

Различие между ними в том, что здесь мы имеем дело с двумя вариантами «заката Запада». В любом случае речь идёт о нарастающей «автоматизации» всех форм общественно-политической жизни, о неуклонном уходе элиты в «отрыв» от интересов, запросов и ценностей «плебса», об имитации демократических институтов и иррационализации политического поведения людей.

Но в пределе, связанном (в настоящее время) с Клинтонами, типичными представителями американской «демократической» элиты, мы имеем дело с бюрократической примитивизацией системы управления, с её идеологизацией в худшем стиле брежневского застоя, в подмене идеалов системой идеологических клише, к формированию алгоритмов рефлекторного политического реагирования на внешние и внутренние обстоятельства. В общем, «вариант Хиллари» — это такой глобальный номенклатурный режим: для него характерны интеллектуально-организационная кастовость, в её рамках — безусловный приоритет формально-идеологического («знание как надо»), — и примитивный зомби-мессианизм (не предусматривающий уже этапа пропагандистского воздействия на нецивилизованную биомассу — любая попытка уклонения от политкоррекции приравнивается к преступлению против человечности и подлежит гуманитарному холокосту).

Другая — не альтернативная, не «лучшая», а просто другая — версия «западной модели» для человечества отличается только одним: в ней пока что оставлена возможность перехода с автопилота на ручное управление. И Трампу, и, например, Рейгану — при всей их непохожести и несовпадениях — свойственно нечто общее: они самоуверенны, они самодостаточны, но они не солипсисты. Они признают существование реальности за пределами своих интересов и представлений.

Это вовсе не значит, что они не готовы — ради собственных целей — нежелательную им реальность сокрушить. Но они признают факт её существования и способны сопоставлять её со своими интересами и своей реальностью.

У нас — среди «международных комментаторов» — принято считать это различие разницей между «прагматикой» и «идеологией» и сопоставлять с «партийностью»: с республиканцами-прагматиками дело иметь России якобы легче, чем с демократами-идеологами. Но это, конечно, не так: был на нашей памяти вполне себе реалист и прагматик демократ Линдон Джонсон, которому пришлось сражаться с маккейноподобным истериком республиканцем Голдуотером — ну и т.д.

Однако на сегодняшний день водораздел проходит очень явно. Будущее России при Хиллари не было бы гарантированно обречённым. Варианты выживания и победы у России бы оставались. Но судьба России была бы судьбой в очень узком горизонте возможностей. Под постоянным непрекращающимся давлением, без шансов на достижение какого угодно взаимоприемлемого компромисса. Потому что невозможен компромисс с позицией, которая исключает наше существование в качестве реальности вообще. При Хиллари Россия была бы в лучшем случае обречена на «стояние на Угре» — обязательное и постоянное укрепление безопасности, усиление внутриэлитных противоречий (за счёт радикализации прозападных элит и вовлечение «нейтральных» в коллаборационистскую коррупцию), снижение темпов роста экономики и нарастание социальных проблем. Это были бы долгие годы кризиса и выживания — но при этом мобилизационная риторика и авторитарная практика управления, мотивированная внешним давлением, могли бы долго и устойчиво восприниматься населением страны с доверием. Прославленная широким спектром классических и партийных литераторов — от Достоевского и Некрасова до Сталина — способность нашего народа терпеть в этой ситуации была бы востребована и реализована. Сломались бы или нет? — во всяком случае, не сразу и через немалое время. А может, и выстояли бы. Но… Но неминуемый этап социально-политической трансформации, связанной с переходом к постпутинской эпохе, этап грандиозного вызова для Путина, для политического класса и всего народа России, требующий огромных творческих сил и солидарной энергии, — этот этап был бы «смазан». Или, скорее, сорван и отложен на неопределённое будущее. Которое могло бы и не наступить.

При Трампе коридор возможностей расширяется колоссально. Да, для «ручного управления» американской государственной машиной — когда решения принимаются не автоматически, а с участием живого человека-лидера — вполне представима такая ситуация, когда развивающаяся и успешная Россия сосуществует с развивающейся, сильной и решающей все свои реальные проблемы Америкой. Об этом можно договориться — и вовсе не обязательно «ценой прогиба» и тем более сдачи всех позиций. С такой Америкой можно рисовать зоны согласия, несогласия и частичного согласия, расставлять приоритеты, отделять преодолимые противоречия от (пока что) непреодолимых. С такой Америкой можно переходить к великому этапу социально-политической трансформации 2018−2024 гг., находясь при этом не в постоянно простреливаемом окопе, а спокойно двигаясь по своей земле с согласия и при невмешательстве конкурентов и — да — партнёров.

Однако при таком расширении рамок возможного в сторону лучшего одновременно раздвигаются и горизонты худшего. Потому что свобода — это ответственность. И если на смену вынужденной оборонной мобилизации придёт раскрепощение новой разрядки — как тогда поведут себя Россия, её народ и её политический класс? Требования к качеству власти, к качеству политики и экономики возрастают при этом неизмеримо.

Противостояние тупой машине — стихийному бедствию зомби-глобализации — не требует особого креатива (да и времени на него не остаётся). Противостояние (или даже сотрудничество) с умным и сильным геополитическим оппонентом требует очень высокого качества власти и совершенно другого уровня организации и творчества элит, всего общества. Сейчас Россия — на фоне омаразмевшей клинтоновской клиентеллы — выглядит как тот самый молодец против овец, а Путин (и это вовсе не домыслы RT) последовательно обретает черты живой легенды для «простых людей» Запада, обалдевших от невменяемости и несолидности собственных элит. Но что будет, если руководство политикой Запада станет умным, расчётливым, реалистичным? Что будут тогда делать прячущиеся сегодня за одинокого Гулливера-Путина околополитические лилипуты всех сортов (от присмиревших пока что радетелей «возвращения России в мировое сообщество» на правах паршивой овцы до бездельников-шапкозакидателей, профукавших на воздух миллиарды со своей обмякшей «силой»)?

Трамп — не друг России и вряд ли (во всяком случае, в обозримой перспективе) станет другом России. Можно гадать о том, каким оппонентом России он будет. Но можно ни минуты не сомневаться в двух вещах. Во-первых, в том, что грубая шапкозакидательская агрессивность, не подкреплённая ни промышленным и военным могуществом, ни национальной морально-идеологической консолидацией нового уровня, вызовет сокрушительный и умный отпор, не сравнимый с показухой обамовских «санкций». А во-вторых, в том, что любая попытка тупой, скроенной по предательским либеральным лекалам сдачи позиций страны ради «возвращения в семью цивилизованных народов» будет обречена на сокрушительный и последний в истории России удар «благосклонного» мирового гегемона — вовсе не по соображениям «торжества идеалов демократии», а чисто по бизнесу: как говорится, сливающего — поглоти.

Сегодня избранного президента США (по аналогии с «тефлоновым Клинтоном») можно назвать «лакмусовым Трампом»: реакция на него с беспощадной точностью выделяет гнилые фракции в глобальном и локальном идейно-политическом бульоне. Ярость трампоненавистников подобна бессильной ярости нашей советской номенклатуры, совершенно неожиданно слившей выборы 1989 г. «жалким популистам». Трампом недовольны все адепты «цивилизованной системы ценностей» и прочих номенклатурных «систем» — от Абу Омара Хорасани, лидера афганского подразделения того, чего нельзя называть без дурацких объяснений в скобках (он назвал, кстати, мистера Трампа «опасным маньяком»), до теоретика из «Вашингтон Пост» Джексона Дила («президентство Дональда Трампа откроет эпоху утери США статуса мирового лидера») и хронически неудовлетворённого плодами своих давних трудов критика «системы РФ» Глеба Павловского («мы [с Трампом] друг друга не заинтересовали»).

Но куда опаснее солидарная ненависть к трамповскому (и любому вообще) популизму — то есть в буквальном смысле к любой политике, не выводящей по умолчанию в маргиналии интересы людей, народа, «плебса» — намного более широкой «системы». Той самой всепроникающей глобальной номенклатуры, которая — под санкциями и в условиях гибридной военно-политической агрессии Запада против России — обеспечивает тотальную привязку финансово-экономической системы России к западным банкам, а российской социально-экономической политики — к стратегическим целям и тактическим задачам западной глобальной экономики.

Потому что новая — трамповская — реальность, как и Трамп, динамична и персонифицирована. И в этой реальности у России только два выхода — самой стать динамичнее и одушевлённее, сделать новую реальность своей, русской и «сорвать» небывалый цивилизационный джекпот. Или проиграть — намного больше, чем имеем: не только настоящее и прошлое, но и будущее.