Серия ближневосточных революций, получившая название «арабская весна», застопорилась на Сирии, когда провалились попытки США и их западных партнеров вместе с Турцией силами сирийской cветской оппозиции свергнуть президента Башара Асада. Казалось бы, после этого можно переходить к политико-дипломатическому урегулированию сирийского кризиса, который бы сопровождался и демократическими преобразования в этой стране. Но один из прозорливых европейских экспертов, норвежец Асле Тойе тогда писал, что в дальнейшем следует ожидать «гроссмейстерской геополитической операции сразу на нескольких досках, которая должна довести до логического конца перекомпановку Большого Ближнего Востока». И как в воду глядел.

Пламя войны

Летом 2014 года исламисты «неожиданно» развернули наступление с территории Сирии на север против Иракского Курдистана и захватили Мосул, второй по численности город Ирака, и стали продвигаться в центральные районы страны. Лидер наступавших, Абу Бакр аль-Багдади, 28 июня 2014 года провозгласил «халифат» в Ираке и Сирии. Так мир впервые услышал о ДАИШ (ИГИЛ или «Исламское государство» — структура, запрещенная в России). С первых полос СМИ и теленовостных программ, а также из уст руководителей и политиков ведущих государств мира не сходило название этой террористической группировки, хотя никто не понимал, почему среди многообразия группировок, окопавшихся на Ближнем Востоке, ДАИШ никто не замечал, а говорили только о «Джабхат ан-Нусре» и Аль-Джолани, ожидая всплеска их активности.

Тактический успех джихадистов не только в Ираке, но и на территории Сирии до сих пор не может не вызывать массу вопросов. Недавно в распоряжении британской газеты Guardian оказался уникальный 24-страничный документ, подготовленный незадолго до вступления в бой ДАИШ, в котором очерчены территориальные контуры «Исламского государства» — от государственной службы и регионального управления вкупе с пропагандой до экономического контроля, что наводит на мысль, что «проект» тщательно готовился. Американский генерал в отставке Стэнли Маккристал, с 2006 по 2008 год командовавший войсками в Ираке, заявил в этой связи: «Если это на самом деле подлинный документ, он поразительный, его обязаны прочитать все — особенно политические руководители на Западе. Если Запад и впредь будет считать ДАИШ стереотипной бандой убийц-психопатов, то мы рискуем очень сильно недооценить эту организацию».

На первоначальном этапе истинные устремления группировки далеко не для всех были очевидны. Тем более впечатляют результаты их операции. Первый: США и западные союзники стали оказывать серьезную военно-техническую поддержку иракским курдам. Второй: глава автономии, Масуд Барзани, вместо того, чтобы объединить усилия с Багдадом по борьбе с ДАИШ, обвинил центральное правительство в «неспособности обеспечить защиту страны» и заговорил о проведении в Иракском Курдистане референдума по вопросу о независимости. В свою очередь сопредседатель турецкой прокурдской Демократической партии народов (НДП) Селахаттин Демирташ, ссылаясь на обозначенный в то время президентом Реджепом Эрдоганом мирный процесс, призвал Анкару, чтобы та «стала первой страной, признавшей независимое курдское государство в Ираке». Таким образом ДАИШ становился инструментом и своеобразным геополитическим зеркалом, в котором отражалось проведение проекта строительства Большого Курдистана — сначала через независимость его иракской части, затем турецкой, а в перспективе и сирийской после выдавливания оттуда джихадистов и последующего их разгрома.

В формирующейся расстановке сил Турция проигрывала, хотя уже тогда стали просматриваться элементы ее политики, направленной на тактический альянс с ДАИШ. Анкара рассчитывала на то, что Вашингтон задержит процесс самоопределения курдов, а ей удастся провести в жизнь собственный контрпроект: создать новое суннитское государство на оккупированных территориях Ирака и Сирии, по-своему решить курдскую проблему. На это открыто намекал бывший постпред США при ООН Джон Болтон, говоря, что «Вашингтону следует признать новую геополитическую ситуацию» и «лучшая альтернатива «Исламскому государству» на северо-востоке Сирии и западе Ирака — новое, независимое суннитское государство». Плюсом здесь считалось то, что сунниты находятся в оппозиции по отношению к Асаду и правительству Ирака. Кроме того, остается «коридор возможностей» и для формирования под протекторатом этого государства, за спиной которого должна стоять Турция, независимого Курдистана, но только в Ираке.

Весь последующий ход событий свидетельствует, что к таким проектам не стоит относиться скептически. На наш взгляд, примерно в том же диапазоне действовали США и их союзники, сколотившие международную коалицию по борьбе с ДАИШ, воюя без войны, а Турция, проявляя с ними солидарность, фактически не вошла в эту коалицию, сохраняя свободу рук в отношении джихадистов. Более того, турецкие политологи стали открыто рассуждать о том, что ДАИШ «может быть признано как государство», для чего «необходимо нейтрализовать в его руководстве радикальное крыло», которое через проведение публичных казней, политически дискредитирует проект. Но то, что затем произошло с ДАИШ, расширение этой группировкой масштабов своей деятельности вплоть до вербовки наемников в Европе, России, бывших советских республиках и странах Ближнего Востока, начало открыто угрожать почти всем государствам мира, рисуя перед ними образы, ассоциируемые с Армагеддоном. И это остается тайной за семью печатями, требующей отдельного исследования.

Если вывести за скобки «арабский» компонент, то появление в Сирии осенью прошлого года российских военных реально переломило ситуацию и в этой стране, и в регионе. Главное и, возможно, самое неожиданное заключалось в другом. Россия координировала свои действия с США, которые, не входя формально в коалицию с ней, декларируя разные тактические представления о путях и методах сирийского урегулирования, по факту, как выразился заместитель директора Таврического информационно-аналитического центра РИСИ Сергей Ермаков, «взяли на короткий поводок Турцию». Это означает, что, во-первых, на Ближнем Востоке появился мощный, дополнительный игрок. Во-вторых, вновь по факту, завершается операция «управляемого хаоса» и будущее региона будет выстраиваться по новым сценариям. Во всяком случае ДАИШ, несмотря на громкие заявления политиков, постепенно выводится из эпицентра многоходовой геополитической интриги.

Что касается Турции, то она «завязана» сразу в двух процессах. Женевском, на котором предпринимаются попытки наметить пути политико-дипломатического урегулирования кризиса в Сирии. Это первое. И второе: она состоит в возглавляемой США широкой международной коалиции по борьбе с ДАИШ. На нее натянули геополитические очки, стекла которых имеют разные диоптрии. Одно время Россия предлагала сформировать коалицию в составе государств, которые непосредственно граничат с Сирией и Ираком — Ираном, Турцией, Иорданией и Саудовской Аравией. Не получилось, но сбылся проект Асада, который указывал, что невозможно сплотить тех, кто, с одной стороны, вроде бы борется с джихадистами, а с другой — поддерживает их. Логично, что подобная коалиция должна создаваться теми странами, которые верят в борьбу с терроризмом. Это сделало реальным альянс Россия — Сирия — Иран — Ирак.

Анкара первоначально воздерживалась от активного участия в американской коалиции по борьбе с ДАИШ, но после того, как террорист-смертник подорвал себя в толпе курдов и турецкой молодежи в городе Суруче на границе с Сирией, Анкара решила примкнуть, но нанесла первый удар не по позициям ДАИШ, а по иракским курдам. Вслед за этим она потребовала от своих союзников задействовать четвертую статью устава НАТО, в которой сказано, что любая страна альянса, опасающаяся за свою территориальную целостность, может начать консультации с союзниками. А затем захотела, чтобы ее союзники приравняли Рабочую партию Курдистана (РПК) к ДАИШ. Так внутри проамериканской коалиции появилась принципиальная трещина, поскольку США и Евросоюз уже несколько лет активно вооружают курдов, чтобы те боролись с джихадистами. Запад поставлен перед выбором: либо оказывать поддержку Турции в декларируемой ею борьбе с ДАИШ и бросить курдов на произвол судьбы, либо лишить возможности Анкару использовать террористическую угрозу как инструментарий для решения своих задач, дабы не воевать сразу на нескольких фронтах.

По мнению отставного генерал-майора, бывшего военного атташе посольства Турции во Франции Ахмета Явуза, когда Вашингтон и Москва стали склоняться к мысли включить сирийских курдов в процесс урегулирования, Анкара испугалась того, что станет на практике осуществляться американский геополитический проект по «открытию коридора на севере Сирии и соединения «Великого Курдистана» со Средиземным морем». Выход из этой ситуации для Анкары, утверждает Явуз, заключался в «пересмотре своей политики в отношении Сирии», нужно было бы пойти на сотрудничество с Асадом, что укрепляло бы турецкие отношения с Россией, «которая могла бы и воздержаться от «соседства» с Турцией в Сирии». Но после того, как Анкара пошла на провокацию, сбив российский бомбардировщик, у нее, похоже, загорелся последний мост, по которому она была способна пройти над пропастью. Ведь, если будет обозначено общее направление для координации международных и региональных вопросов между Москвой и Вашингтоном по претворению в жизнь мирных планов сирийского урегулирования, то такое возможно уже и без участия Турции.