"Перезагрузка" российско-американских отношений становится объективной реальностью. Президент США Барак Обама объявил об отказе размещать элементы системы ПРО в Восточной Европе. "Мое решение основано на двух ключевых факторах, - говорил на брифинге в Вашингтоне президент Обама. - Во-первых, в наше распоряжение поступили последние данные по программе разработки ракет в Иране, которые указывают на опасность ракет ближнего и среднего радиуса действия, способных поразить цели на территории Европы. Во-вторых, мы добились значительного прогресса в развитии технологии противоракетной обороны, особенно в разработке объектов перехвата на суше и морских объектах, а также сопутствующих им локаторов. Проще говоря, новая архитектура системы ПРО в Европе обеспечит более надежную, основательную и оперативную оборону американских войск и наших союзников".

Приблизительно такие аргументы в своё время приводила и российская сторона, предлагая иные варианты создания системы ПРО, которая могла бы обеспечить общеевропейскую безопасность. Однако еще недавно министр обороны США Роберт Гейтс в одном из своих интервью рассказывал, что когда Владимир Путин, еще будучи президентом России, показывал американцам военную карту и говорил о мифологизации так называемой иранской угрозы, ему советовали "поменять свою разведку". Теперь Гейтс уже заявляет, что "иранская ракетная угроза оказалась не столь близкой, как считалось ранее: у Тегерана пока нет нужных технологий для межконтинентальных ракет, и появятся они не так скоро, как ожидалось". Тем не менее США пока продолжают заявлять, что новая система ПРО ориентирована на создание более мобильной и технологичной защиты от угроз Ирана. Для этого они намерены использовать корабли с баллистическими ракетами морского базирования. Предполагается, что в Средиземном и Северном морях будут постоянно нести службу три военных корабля ВМС США. Что же касается размещения наземных комплексов, то оно отложено до 2015 года.

Однако именно в географии размещения этих наземных комплексов, объединении возможностей радарных систем нескольких видов и нескольких стран, включая и Россию, - сейчас главная интрига. Не случайно на решение Барака Обамы остро отреагировали в Азербайджане.

Еще летом 2007 года на саммите большой восьмерки Москва предлагала Вашингтону совместное использование Габалинской РЛС в Азербайджане, а также строящейся на юге России, в Армавире, станции по предупреждению ракетных пусков. В этой связи бывший помощник министра обороны США и нынешний старший советник Центра оборонной информации в Вашингтоне Филип Койл выступил с предположением, что сотрудничество с Россией в создании новой системы ПРО будет заключаться в "совместном использовании радиолокационных станций в Армавире или Азербайджане". Но его быстро поправил глава Пентагона Роберт Гейтс: "У русских есть радар в южной части России, РЛС под Армавиром. Вовлечение этой РЛС позволит заполнить пробелы в охвате территории Ирана". При этом Гейтс понимает, что в случае создания совместной с Россией ПРО неизбежен процесс интеграции НАТО и ОДКБ - куда входит Армения и не входит Азербайджан - по определенным направлениям, что неизбежно изменит и характер сотрудничества между Брюсселем и Баку по линии НАТО. Похоже, что такая формула сотрудничества НАТО-ОДКБ застала врасплох Азербайджан.

Так, на конференции, организованной в Джорджтаунском университете, замглавы МИД Азербайджана Араз Азимов своеобразно отреагировал на ситуацию: "Размещение элементов ПРО и сотрудничество с США в области ПРО - это разные вещи". При этом он решил напомнить о "принципиальной позиции Азербайджана о неразмещении иностранных военных баз на своей территории". "Станция в Габале, о которой и идет речь при обсуждении темы ПРО, - говорил Араз Азимов, - является азербайджанской собственностью и на основании договора отдана в аренду России до 2012 года. Мы не против такого сотрудничества в контексте обеспечения безопасности и перспективы развития противоракетной обороны Азербайджана. Если возможность подобного развития отношений появится, она будет рассмотрена".

Тезис Азимова расшифровывается просто: Габалинская РЛС в ее нынешнем статусе это - иностранная военная база на территории Азербайджана. Русских могут попросить оттуда после истечения срока аренды в 2012 году. С 2006 года Баку почти в два раза поднял стоимость аренды этого объекта. Однако ситуация, при которой Баку разыгрывал "габалинскую карту" с Россией, канула в прошлое. Габала для всех создает сразу несколько проблем. В первую очередь для США.

Во-первых, вряд ли иранская проблема будет долго оставаться доминирующей при формировании новых структур ПРО. Судя по всему, процесс нормализации отношений Запада с Ираном примет - не сразу - все же устойчивый характер. США уже согласились с предложением Ирана о проведении расширенных переговоров, несмотря на требование Тегерана не обсуждать в ходе консультаций его ядерную программу. "Мы постараемся провести переговоры как можно раньше и выясним, насколько Иран готов к диалогу", - заявил пресс-атташе госдепартамента США Филипп Кроули. В свою очередь, и глава ЕС по вопросам внешней политики Хавьер Солана опубликовал заявление, в котором также призвал к проведению срочных переговоров с главой иранской комиссии по ядерным вопросам Саидом Джалили, которые "должны развеять опасения Запада по поводу иранской ядерной программы". Плюс к этому и заявление главы МАГАТЭ Мохаммед аль-Барадеи о том, что Агентство по-прежнему не может сделать однозначного вывода о природе иранской ядерной программы. Поэтому вряд ли целесообразно США использовать Габалинскую РЛС в качестве пистолета, приставленного к виску Ирана.

Во-вторых, нельзя исключать, что и Россия в случае своего участия в создании глобального ПРО, откажется от продления сроков аренды РЛС. Поэтому Вашингтон и Москва в будущем будут все же постепенно выводить из игры Баку. И признаки такой политики уже налицо.

На состоявшейся в Джорджтаунском университете специальной конференции, посвященной американо-азербайджанским отношениям, заместитель госсекретаря США по политическим вопросам Уильям Бернс уже намекнул Азербайджану на то, "что ему необходимо продолжать переговоры с Туркменией, Казахстаном и Турцией для поисков надежных и прозрачных путей доставки энергоресурсов на европейский и другие рынки". Он также предложил задуматься "над проблемами диверсификации экономики, осуществлением программы экономических и демократических реформ". И наконец, Бернс назвал историческими шаги, предпринимаемые Турцией и Арменией по нормализации отношений друг с другом.

В переводе на обычный язык это означает следующее: президент Барак Обама более реально, нежели администрация Джорджа Буша, оценивает статус Азербайджана в Закавказье. Для Вашингтона очевидно снижение не только транзитных возможностей Азербайджана по доставке энергоресурсов из Средней Азии на мировой рынок, но и ограниченность вариантов для участия в таком амбициозном проекте, каким считается NABUCCO. Теперь США, заявляя Азербайджану о сохранении "уровня стратегического партнерства", выводят на первые позиции проблемы демократии и создания несырьевой модели экономики, с которыми они очень нелицеприятно и требовательно начинают связывать условия появления "новых уровней сотрудничества, доверия и коммерческого развития в региональном масштабе", для которых, получается, сейчас нет никаких оснований.

Соответственно меняются и принципы подходов к карабахскому урегулированию. Если верить заместителю госсекретаря США Уильяму Бернсу, на этом пути "осталось согласовать только некоторые детали", которые могут быть урегулированы на предстоящей встречи лидеров Армении и Азербайджана. Речь, конечно, идет о выполнении обновленных "Мадридских принципов": освобождение некоторых азербайджанских оккупированных районов и плебисцит в Карабахе.

Так что в последовательности шагов американской дипломатии, не перегруженной комплексами "общего исторического прошлого", в деле практического урегулирования карабахской проблемы не откажешь. И, как всегда, в сложной ситуации оказывается азербайджанская дипломатия. Она все время ожидала "удара с Севера" и готовила к этому общественное мнение страны. Но главный сюрприз она получила с Запада, на сотрудничество с которым и ориентировала главные векторы своей внешней политики.