Почему так важна «Матрица»

Новая часть культового кино «Матрица» с подзаголовком «Воскрешение» вышла на экраны 16 декабря этого года. И, как показывают рейтинги, серьёзно уступила в сборах своему главному конкуренту — «Человеку-пауку 3: Нет дороги домой». Что, в общем-то, неудивительно.

Ещё 20 лет назад экранизации комиксов занимали всего 6% рынка. Сейчас эта доля составляет почти 37%. Много, очень много. Беда ещё и в том, что в остальных 63% солидную часть занимают пересъёмы старого материала, а заодно сиквелы, приквелы, спиноффы, ремейки… и так до бесконечности. Как кричит в новой «Матрице» Меровинген, коего явно вставили лишь с одной целью — продемонстрировать, во что превратился век интеллектуальный: «Я ваш сиквел франшизы спиноффил!». Жаль, что лишь на экране, да и то не слишком удачно.

Впрочем, уже вторая и третья части «Матрицы» вызывали серьёзные вопросы. Слишком много спецэффектов и слишком мало философии. Полное отсутствие нагнетания. Впрочем, тут постарались боссы Warner Brothers и продюсеры: они очень хотели, чтобы всё выглядело стильно и с хэппи-эндом. Братья Вачовски — тогда ещё братья — представляли ленту иначе. О чём чуть позже. И в данном контексте «Матрица: Воскрешение», на мой скромный взгляд, лучшее, что происходило с франшизой после первой части. Той, где в конце картины Нео, повесив трубку, взлетал в небо под Rage against the machine.

Это было эффектное окончание стопроцентно культового кино. А термин «культовое кино» — это, безусловно, о «Матрице». Я пересматривал на днях — да, да, первую часть. Один только монолог агента Смита в исполнении блестящего Хьюго Уивинга — тот самый, где он цедит, как боится подхватить от людей вирус — открывает вход в бездну, которую разверзла перед нами «Матрица». И, правда, ужасно, что в «Воскрешении» создатели не пригласили Уивинга для исполнения роли агента Смита. А новый — его сыграл Джонатан Грофф — так смазлив и скучен.

Хотя, в общем-то, иные времена в принципе. Оттого и такой агент Смит. Да, та первая часть «Матрицы» появилась весной 1999 года и, по сути, символизировала закат старого и начало нового дивного мира. То было совсем другое время. Дабы вы понимали, насколько (акцент на этом слове) другое: Ельцин ещё значился президентом, Вачовски были не сёстрами, а братьями, а «Матрицу» я смотрел на видеокассете.

Ту ленту сразу же расхватали на цитаты. Наделили массой трактовок и смыслов. О «Матрице» сняты фильмы, написаны десятки книг и тысячи статей. Она стала не просто частью современной культуры, но и во многом её объяснением. Но что это было на самом деле? Трактовка Библии через призму киберпанка? Бунт против криптофашизма? Манифест ЛГБТ-мира? Вот и в «Воскрешении» персонажи спорят, за что полюбили «Матрицу».

Но, так или иначе, миллионы зрителей усомнились, что существуют в реальности. Их привычная картина мира пошатнулась, и тут не станем забывать, что тогда человечество находилось в самом начале расцвета компьютерного века. И вот зритель, напряжённо вглядываясь в зеркало или экран, спрашивал себя: а что если мир вокруг — лишь симуляция, как сказал бы Бодрийяр, которому постоянно шлют приветы создатели «Матрицы»? Имитация, созданная компьютерной программой? И люди — только рабы, грезящие наяву? Тогда, в конце XX века, когда ещё звонили из телефонных будок и пользовались кнопочными телефонами, это звучало как откровение.

В 1999-м это звучало как предостережение, в первом десятилетии нулевых — как приговор, диагноз, но сейчас, в 2021/2022, спустя 22 года после выхода первой части, подобное скорее выглядит банальной констатацией факта. Да, мы существуем в матрице, подключённые к ней через социальные сети и гаджеты; да, мы полностью управляемы. Причём контроль этот, как замечает Аналитик, главный злодей «Воскрешения», осуществляется через наши чувства. И разве так не происходит в реальности, когда социальные сети или контекстная реклама предлагают нам услугу или продукт, согласно нашим же поисковым запросам? Всё точь-в-точь, как завещал Олдос Хаскли: в системе нового тоталитаризма раб полностью доволен своим рабством.

Но остаётся ли в таком случае пространство выбора как таковое? К слову, на том, что у человека всегда есть выбор, снова и снова настаивает Нео. И вот этот вопрос, даже спустя 22 года, не утрачивает своей кусачей актуальности. Первая «Матрица» была прекрасна вовсе не бомбическими спецэффектами (уже набивший оскомину bullet time и прочее), не эпическими драками, а первыми 40 минутами и атмосферой давящего преследования человека, нагнетанием, дрожащей угрозой, когда обычный гражданин по неясным причинам становился врагом системы.

Важно то, что и конец у первых трёх частей должен быть совсем иным по изначальному замыслу Вачовски (его не дали реализовать боссы студии). Выяснялось, что и избранность, и повстанческий город Зеон, и борьба против машин — всё это лишь часть программы, необходимой для сброса эмоций тех, кто имел протестный дух. На самом же деле ни один человек никогда не просыпался, а непрерывно пребывал в своей капсуле. У человека не было ни единого шанса, более того — даже намёка на шанс.

И сейчас, через 20 лет после того как это было заявлено, ключевой вопрос никуда не исчезает. Наоборот, он нависает Дамокловым мечом всё с большей и большей угрозой: есть ли у человека выбор? Готов ли он в принципе за него бороться? Или сразу превращается в батарейку? Возможно ли если не сопротивление, то хотя бы иллюзия сопротивления? Всмотритесь в лица вокруг, залипшие в гаджеты, и дайте себе ответ. Честный ответ. Искренность в наше время — тоже вполне себе бунт. Так что можно начать с неё.