Куда уходят наши герои? Как мы будем побеждать в новой войне?

Мне не хватает героев. Нам не хватает — разве нет? Героев не в жизни, нет — там они есть, а героев в медиа, в книгах, фильмах. То есть, правильнее так: не хватает внятного, увлекательного рассказа о них. И тут выходит книга Михаила Зуева «Грустная песня про Ванчукова». И рассказывает она о человеке-подвижнике, о медике, однажды ставшим на эту стезю и оставшимся ей верным до конца. В ковидные времена, когда врачи — на передовой ада, подобные произведения вызывают особый интерес.

ИА REGNUM: Михаил, Ваша новая книга «Грустная песня про Ванчукова» — это работа сразу в нескольких плоскостях, и очень своевременная работа, надо сказать. Кстати, почему песня? Ода достойному человеку? Но тогда почему грустная — с переходом в реквием? Или всё-таки баллада?

Михаил Зуев: Хотелось бы верить, что коллективное бессознательное все же постепенно, шаг за шагом, как из морока, выходит из сна постмодернизма. «Грустная песня про Ванчукова» — скорее, не ода. Это напоминание нам всем, и мне в первую очередь, что мы все же — люди. А люди хотят видеть вокруг себя (да и в себе, безусловно) человека, а не сверх-зверя; гуманиста, а не бестию. Пора нам всем вернуться к нашим корням, которые всегда держали нас, коллективную Россию — живой, несмотря на все те испытания, через которые нам как стране довелось пройти. Ну, а грусть в наших народных песнях — она исконна и искренна. Вот почему песня про Ванчукова получилась грустной.

ИА REGNUM: Я сказал: работа в разных плоскостях. Вот и хотелось бы их рассмотреть поочерёдно. В одном из интервью Вы сказали: врач в России — это всегда подвижник. Главный герой книги Ольгерд Ванчуков — как раз-таки врач, сначала в Советском Союзе, после в России. И он, несомненно, подвижник. На ваш взгляд, можно ли говорить, что Россия всегда в первую очередь держалась на подвижниках?

Михаил Зуев: Россия всегда держалась на людях, на личностях, коих в нашей истории столь много, что никакой википедии не хватит. Предельно понятно, что не за деньги эти личности клали себя на алтарь прогресса — не того уровня были (и есть!) наши люди. Русский путь, тяжелый, грязный, кровавый, братоубийственный, и одновременно поднимающийся до горних высей — он немыслим без подвижников, без подвижничества, без веры не в намалеванную на доске картинку с нимбом, а в Создателя. Думаю, атеистов не существует: есть те, кто еще не до конца себя поняли.

ИА REGNUM: А вот быть подвижником в России — это особая история? Другая, нежели в Европе, к примеру? Или это в принципе чисто русская история? Слово «подвиг», кстати, в его первозданном значении, по сути, непереводимо ни на один язык мира.

Михаил Зуев: Проехав многие тысячи километров по разным землям, прожив многие дни и месяцы в разных странах, скажу определенно: без нашего коллективного русского «мы» дышится плохо, спится тревожно. И не стоит искать в словах моих национализма и шовинизма: для меня русский — это всякий человек, говорящий и читающий по-русски, находящийся в нашем культурном пространстве; тот, с кем моя система опознания «свой — чужой» зажигает ровный зеленый цвет. А каков у него разрез глаз и цвет кожи, меня не волнует совсем. Впрочем, как и каждого русского человека. Без этого не победили бы в Великой Отечественной. И не выжили бы теперь.

ИА REGNUM: Понятно, что подвижничество — это во многом преодоление. В том числе и самого себя. Ванчуков, в первую очередь, что в себе преодолевает: какие качества, слабости, сомнения, если угодно?

Михаил Зуев: Ольгерд Ванчуков преодолевает соблазн «быть как все», оставаться ребенком, не принимать на себя бремя непростых решений. Он не дамский любимец, не повеса, как может показаться на первый взгляд. Просто он уже в четырнадцать — зрелый мужчина; многие и к сорока не добираются до такого уровня, что уж тут греха таить.

ИА REGNUM: Ваша книга, Михаил, мне показалась важной в первую очередь тем, что в ней показан подлинный герой, настоящий. А героев, к сожалению, стало мало в нашей литературе; всё какие-то кашеобразные личности. Согласны с данным тезисом? Если да, то почему такая тенденция?

Михаил Зуев: Да, герой подлинный. Да, героев всегда мало. Вы правы. Могу ошибаться, но, кажется, я понял, почему ныне герои в нашей литературе «не живут». Потому что идет тотальное заигрывание с читателем, с его слабостями; читателю заранее выписывается «индульгенция», что он «не герой». Очень верно однажды подметила тенденцию поэт, композитор и исполнительница своих песен Елена Никитаева: «А ты хороший, и я тоже / И мы без кожи на ложе / А мы похожи, и что же / А ты хороший, но ты не можешь…» Авторам страшно «писать» героя — читатель может обидеться и закрыть книгу. Мне же читатель, которому нужно «подслащать» жизнь, даром не сдался. Мой читатель не боится подойти к зеркалу и поднять взгляд, уперев его в свое лицо. Иногда больно, но нужно.

ИА REGNUM: Мы сказали об отсутствии героя в литературе. А в жизни? Вот что лично меня поражает. Каждый день наши люди совершают подвиги разного масштаба. Совершенно поразительные истории есть! Но ведь об этом в медиа зачастую ни слова. Почему так? Есть ощущение, что матрица намеренно выстроена подобным образом. Или это запрос от зрителя, читателя? Или всё вместе?

Михаил Зуев: «Матрица» медиа должна продавать рекламу. Она зависима от рейтинга. Главный посыл «матрицы» — все кругом еще хуже тебя; на их фоне ты почти что Колосс Родосский. Опять и снова чешут зрителю чувство собственной важности. «Брат убил сестру, и сегодня они оба у нас в студии!..» Всё это кончится только тогда, когда у зрителя при попытке накормить его ментальными фекалиями автоматически станет срабатывать рвотный рефлекс. Когда это будет? Не знаю. Надеюсь только, что «Грустная песня про Ванчукова» поможет в выработке этого рефлекса.

ИА REGNUM: К слову, о читателе. Раньше говорили: не думай о нём — пиши. Сейчас на всех этих бесконечных курсах литературного мастерства, наоборот, учат представлять свою читательскую аудиторию. Какой из подходов верен, на Ваш взгляд? И Вы представляете или даже знаете своего читателя — того, для кого пишете?

Михаил Зуев: У меня нет аудитории. Мои читатели — это живые люди. Те, кто не закрывают семьсот пятьдесят страниц «Ванчукова» до самой последней фразы. Очевидно, у них есть на то причины. Им — благодарен. Их люблю. Другие мне неинтересны.

ИА REGNUM: Вот это, кстати, тоже любопытный вопрос. Куда ни глянь, одни коучи да тренеры и инструкторы кругом — инстаграм-психологи, релакс-тренинги да много чего. И литература тут — не исключение. Откуда такой интерес к тренингам литературного мастерства? Возможно ли в принципе научить писать?

Михаил Зуев: Нет, нет и нет. Научить писать нельзя. Можно создать видимость. Будет то же самое, что медведь на роликовых коньках. Графомания — болезнь. Потакать графоману в его патологическом процессе, тем более беря с него деньги — безнравственно.

ИА REGNUM: Знаете, Михаил, это ведь тоже интересная тема по-своему. Мы обычно говорим о том, что заставляет писателя, уж простите за тавтологию, писать. Но что сегодня заставляет читателя читать? Некая магия? За какой литературой будущее? Насколько она конкурентоспособна против тех же фильмов, сериалов, других видов развлечения? Или литература — это всё же не о развлечении вовсе?

Михаил Зуев: Сегодняшнего читателя заставляет читать простое внутреннее ощущение: я — человек, я хочу говорить с автором книги без посредников, мне не нужна картинка, мне, черт побери, не нужны закадровые вставки смеха, чтобы я знал, где мне смеяться… Люди устали от примитивизма и хотят сами для себя понять, «что такое хорошо и что такое плохо». Хотят разобраться без помощников. Мне очень нравятся такие люди. Я работаю для них!

ИА REGNUM: Создавая «Грустную песню про Ванчукова», Вы какую задачу в первую очередь ставили? Ясно, что это некоторое посвящение коллегам, их делу. Но только ли оно? Что меня порадовало, это — сюжетная проза, но не лишённая глубинных смыслов — наоборот. За счёт чего удаётся соблюдать баланс интеллектуальной и сюжетной/развлекательной (сейчас несколько упрощаю) литературы?

Михаил Зуев: Задача была одновременно проста и неимоверно сложна: пробраться в голову главного героя. Понять, почему он такой, почему он таким стал. И понимание это нужно было нарисовать не только и не столько через перипетии сюжета, сколько через отношения, «касания» главного героя к другим героям, которых язык не поворачивается назвать второстепенными. Я голосую всеми четырьмя лапами и хвостом за литературу интеллектуальную. Чтиво — это денежно для тех, кто его производит, и ядовито для тех, кто потребляет.

ИА REGNUM: А вот насколько возможно, скажем так, слияние литературы и других видов искусства? Знаю, что Вы, как и я, любите рок-музыку. Вы пишете под неё? Она задаёт некоторый ритм? И как можно это, к примеру, соединить с текстом? Может, есть особый видеоряд к тексту?

Михаил Зуев: Я купаюсь в рок-музыке последние пятьдесят лет. Многое прослушано, пропущено через себя, выстрадано, наконец. Но писать под музыку не могу. Полная тишина тоже не нужна, пусть где-то в отдалении несет чушь телевизор — у него судьба такая, колыхать пространство звуковыми волнами. В «Грустной песне про Ванчукова» центральное место в сюжете заняла музыка группы Pink Floyd. Не потому, что модно (уже, увы, давно не модно), а потому что — вечно.

ИА REGNUM: В «Грустной песне…», помимо прочего, впечатляет география романа. И разные места — от Донбасса до Египта — описаны весьма убедительно. Вы проехали по этим городам и весям? Вообще, когда писатель бывает, он думает, как бы ему об этом написать, собирает заметки?

Михаил Зуев: В девяностые по бизнесу я проехал, и не по разу, по всему бывшему Советскому Союзу. Нет такого крупного города, где я не был. Я посетил, кроме того, десятки и десятки разных стран. Без собственных путевых впечатлений невозможно достоверно писать о многих вещах. Что до Донбасса, я там вырос, там прошли мои самые важные детские годы. Донбасс — моя любовь и боль. И я всегда буду на стороне его жителей.

ИА REGNUM: И последний вопрос. Разные эпохи в жизни нашей страны описаны в романе: от 60-х до нулевых. Чем они, на Ваш взгляд, схожи, а чем, наоборот, отличаются? И в какой эпохе мы живём сегодня?

Михаил Зуев: Невероятный, увы, уже покойный поэт Сергей Патрушев был правдив: «Люди, деревья и звери вечно правы / Все они, следуя вере, ищут любви! / Долго свечами я мерил пропасти тьмы. / Зря!»

Эпохи и времена создают личностей, пассионариев, творящих Историю. Людям же простым нелегко живется во все века и времена. Кто-то пытается отдать себя на волю течения — что ж, попутного ветра и семь футов… Но настоящие люди никогда не жили так.

Мы сегодня входим в Эпоху Большой Надежды. Каждый причастен. Это шанс. Упустить — не имеем права.