Иван Сухов — отец 29 детей, многожёнец и один из самых обсуждаемых в последние дни людей в российском сегменте Интернета. Известность к нему пришла после того, как в одном из видео он заявил: иметь много жён — это нормально, женщины могут вообще не уставать, а приготовить обед на 12 человек — это всего полтора часа времени.

Иван Шилов ИА Регнум

Свою семью при этом мужчина называет самой обычной и отмечает, что многожёнство в России распространено не только на Кавказе. Таких семей, заявляет Сухов, много и в Центральной России, и в Москве, но они «не афишируют себя», потому что боятся осуждения.

В большом интервью с главным редактором ИА Регнум Мариной Ахмедовой Иван Сухов рассказал, почему сначала у него женитьба, а потом — любовь, как его дети задорого продавали канцелярию богатым одноклассникам и хорошо на этом заработали, а также о «движении большой семьи», в котором многоженцы на «закрытых сайтах» сватают своих новорождённых детей друг другу.

— Иван, когда вас называют многожёнцем, вам это не очень приятно. Какое тогда представление я должна вам дать?

— Я отец многих детей. У меня 19 сыновей и 10 дочерей. Я глава большой патриархальной семьи, но никак не многожёнец. Просто когда несколько женщин живут в одном доме с одним мужчиной, эту историю сразу пытаются очернить. Мне неприятно, когда меня считают султаном с гаремом. У меня обычная семья, просто я могу позволить себе содержать много женщин и кормить много детей. Потому что в России есть для этого все возможности.

— Но согласитесь, что у вас необычная семья. Где можно встретить такую семью, кроме как на Кавказе?

— В Москве и в Центральной России — куча таких семей. Просто они не заявляют о себе, потому что боятся осуждения.

— У нас правда много семей, где много жен живут с одним мужем? Я их не встречала.

— Вы их не встречаете, потому что они это не афишируют, как я. И то, я это не особо заявлял, просто меня сами же журналисты выдёргивают постоянно. И я даю интервью в надежде, что люди увидят мою непростую жизненную ситуацию.

Я небогатый человек, живу скромно. Получаю детские пособия, немного зарабатываю. При этом у меня столько детей, и я их всех кормлю. На двоих сейчас плачу алименты, которые мне присудили. Хотя я этих детей не вижу. Мне даже по закону их увидеть практически невозможно, так как прав у мужчин — просто ноль.

— А вы хотели бы?

— Мечтаю об этом. У нас демографическая яма. Чтобы из неё выбраться, государство пытается давать деньги. Но кому деньги дают? Женщине. Мы фактически сделали развод финансово выгодной процедурой, потому что он даёт женщине материальные блага.

— Какие?

— Алименты, государственные пособия за развод. К тому же женщина может спокойно шантажировать мужчину: «Хочешь увидеть ребёнка? Миллион на стол». Мне самому некоторые бывшие жены выставляли счета.

— А вы очень хотите увидеть детей, которых не видели?

— Я хочу их воспитывать, но для этого мне придётся за них воевать. Я раза четыре просил с ними пообщаться. Телефоны заблокировали. Я вынужден буду обращаться в суд. Суд продлится два или три года. За это время ребёнок или забудет папу, или ему будут говорить, что папа плохой, или у него другой папа будет. Представьте, какую травму я нанесу ребенку, если приду и скажу: «Я твой папа».

То есть женщина сейчас отчуждает мужчину от детей. Это никто не контролирует.

— Наверняка эти женщины на что-то обиделись, раз они так себя ведут.

— Поссорились, обиделись… Не важно. Это их и моё дело. Ребёнок ни в чём не виноват, а большинство женщин при разводе идут против прав и интересов своих детей.

Поясню еще раз, чтобы читателям были понятны реалии сегодняшнего дня.

Мужчина и женщина создали ячейку общества. Если кто-то из них изменил, они разводятся. Но при разводе ребёнок всегда остаётся с мамой. И алименты всегда выплачиваются маме. То есть мужчина должен.

— Но ведь алименты небольшие.

— Это у футболистов небольшие. Всё зависит от твоей зарплаты. Но суть в том, что мужчина всегда будет платить деньги. Даже если жена ему изменила.

— Так деньги же платятся на ребёнка, а не на женщину.

— На ребёнка. А зачем тогда мужчине в такой союз вступать? Давайте поменяем роли. Если при разводе детей будут отдавать отцам, такие женщины в браки вступать не будут (они ж не дуры). Давайте будем относится к этому честно и справедливо.

Повторюсь, мужчины сегодня унижены. Наше женское население полностью покрыто феминизмом. Поэтому сколько бы денег ни давали, рождаемость от этого не повысится. Девочки максимум одного будут рожать для себя.

— Простите, что вторгаюсь в вашу личную жизнь, но при нашей тематике этого невозможно не сделать. Почему женщины, которые не захотели с вами жить и ушли, сами воспитывают своих детей и не дают вам с ними общаться?

— Мне только две не дают. Из 12 моих женщин у меня только с двумя не получилось договориться.

— Когда они вступали с вами в отношения, они знали, что у вас есть ещё женщины?

— Знали. Они же приходили вторыми, третьими, четвёртыми.

— И они на это добровольно соглашались?

— Да. Именно те, которые не дают мне детей. Одна из них ушла, потому что я на тот момент был не очень обеспечен финансово. Так и сказала: «Иван, я не готова так мало тратить. Мне неинтересно. Я найду себе нормального мужчину, который сможет мои запросы обеспечить». У неё в самом деле были большие хотелки, но я что-то сразу это не разглядел.

— Вы думаете, если бы вы финансово её удовлетворяли, она не ушла бы?

— Однозначно. Более того, когда у меня стало получаться поднимать компанию, она даже предложила сойтись. Но если человек предал меня, я в одни ворота дважды не вхожу.

— Что вы считаете предательством?

— Когда человек что-то обещает, но не выполняет. Например, она мне клялась, что будет со мной до старости в любых обстоятельствах и что её не смущают мои другие жены, но потом она сделала другой выбор. Я её не осуждаю.

Ещё раз. Мне не отдают детей две бывшие мои женщины. Только с одной мы цивилизованно разошлись, а другая мне конкретно сказала: «Я из-за денег ухожу, так как у тебя долгов по 20 миллионов. Как я с тобой буду там находиться?»

— Долги выплатили уже?

— Давно. В 2018 году всё закрыл. То есть для меня предательство — это когда человек нарушает договорённости. Я со своей стороны не нарушил ни одного договора.

— А вы не допускаете, что человек просто может переоценить свои душевные силы? Когда ты по-настоящему любишь человека, для тебя он один-единственный. И теоретически ты тоже для него. Вы с этим не согласны?

— У меня всё-таки 29 детей. Для меня нет такого понятия, как индивидуализм и эгоизм. Это катастрофа для семьи. Я люблю 29 детей одинаково. Я никого из них не люблю больше или меньше.

— А это к детям не относится.

— Подождите. Для меня любовь — это чувство, которое одинаково: что к маме, что к брату, что к отцу, что к детям. Да, не надо смешивать сексуальные вопросы и любовь. Но я не вижу разницы между любовью к маме, ребёнку и человеку, с которым ты детей рожаешь. Просто люди меня не понимают. Почему? Я говорю о любви, как о ней писал апостол Павел. А люди говорят о любви так, как им это навязывают.

«Я люблю конфету». Как мы можем о какой-то неодушевленной вещи сказать слово «люблю»? Как сейчас педагоги с детьми общаются? «Какие ты игры любишь» или «Какая у тебя любимая игрушка»? А надо спрашивать: «Какие игрушки тебе нравятся?» Потому что если мы будем смешивать «любовь» и «нравится», то на подсознательном уровне мы будем думать, что любим мужчину или женщину, хотя он нам всего лишь нравится. Это неверный подход.

Слово «любовь» — оно очень большое, очень высокое и необъятное. Его понять сердцем надо, потому что оно подразумевает некую ответственность.

Если нас с вами воспитывали на любви, мы будем любить своих родителей и будем с ними в любой трудной ситуации. А когда мы воспитываем детей на «люблю/нравится», они начинают творить беспредел. Убивают родителей, отнимают пенсии.

— Но это единичные случаи. За 20 лет статистика снижается.

— Значит, что-то работает. Но, может быть, это потому, что народ вымирает и детей становится меньше?

— Снижение рождаемости — проблема во всём мире. Почему, на ваш взгляд, это происходит? Демографы и социологи пока не могут разгадать эту загадку.

— Это не загадка. Дети — это наше будущее. Когда мы говорим о демографии, мы должны иметь в виду демографию страны. И учёные должны внимательно смотреть, что страна делает, чтобы дети, становясь взрослыми, создавали семьи и рожали своих детей.

Россия сейчас совершает невероятные усилия для поднятия рождаемости, в том числе финансовые. Но у нас не делают одного: не прививают уважение к отцам. Если семья неполная, она не может быть здоровой. У нас полно семей, когда бабушка, мама, тетя и сестра, живя в одной квартире, воспитывают пацана.

А теперь посмотрите на мою семью. Я многодетный отец, у которого несколько жён. А меня проверяют все, кому не лень. Захотел депутат пропиариться — и начинает меня травить.

— Каким образом?

— Пишет заявление: «Проверьте мне его». Государственные службы обязаны отработать это заявление. Я их работу понимаю, потому что сам человек ответственный. Но все эти проверки оскорбляют меня и душат как многодетного отца, который хочет поднять рождаемость в стране.

Более того, такие проверки наносят психологические травмы моим детям. Я же им говорю, что полицейский — это достойный человек, который защищает общество. А когда полицейский приходит к нам домой, дети его боятся и думают, что он им что-то плохое сделает.

— А что конкретно проверяют?

— Может быть, что я мало зарабатываю.

— Или малая жилплощадь?

— Нет. Там было по-другому. Был какой-то депутат из Якутии, который меня знать не знал и про которого я не слышал. После того, как меня показали на телевидении, депутат написал несколько обращений, что он имеет право проверить мою семью и моих детей. Ко мне ходили-ходили и пришли к выводу, что у меня всё хорошо. Все их подписанные отчёты есть. У меня прекрасные и воспитанные дети. Я ими горжусь.

— А как их зовут?

— Я бы не хотел называть их имена по определённым причинам.

— Это тайна?

— Да.

— У них обычные русские имена?

— Не все. Есть еще греческие и еврейские.

— То есть вы просто не хотите их называть, а не потому, что не помните?

— Да. Зачем их подсвечивать?

— Если вы скажете, что вашего сына зовут Петя, что в этом такого?

— Мои дети ходят в секции. Там все знают, что они мои дети. Но если они пойдут в школу и там узнают, что я их папа, у них могут начаться проблемы.

— А дети не ходят в школу? Они на домашнем обучении?

— Да. На семейном домашнем обучении. Это прописано в наших законах.

— Вы перевели детей на домашнее обучение, потому что боитесь, что в школе их будут травить за образ жизни вашей семьи?

— Нет, не поэтому. Потому что в школах курят, пьют. Туда приходят дети из разных семей, а я не могу это проконтролировать.

— Но ведь общество — оно такое. Дети всё равно уйдут из семьи и будут жить в этом обществе.

— Да, будут. Но они сами будут выбирать, с кем им общаться, а с кем — нет. И будут общаться с нормальными людьми. Кстати, я за раздельное обучение мальчиков и девочек. Если бы мы к этому вернулись, в стране появились бы специалисты более высокого уровня. В общем я не хочу, чтобы в школе моих детей кто-то бил или чтобы они кого-то били.

— Так это уже вопрос вашего воспитания, а не школы.

— У меня 29 детей. Опыта воспитания у меня достаточно. У меня старшие дети ходили в школы. Я насмотрелся на это и увидел, насколько школа морально может изуродовать моего ребёнка.

— У меня в школе тоже не всё было гладко. Какие-то дети пытались обижать меня, я, естественно, защищалась. Но это была школа жизни, которая сейчас мне помогает во многих моих делах.

— Вы получали в школе психологические травмы?

— Конечно. От них невозможно застраховаться.

— А я не хочу, чтобы мои дети их получали.

— Но я стала сильнее из-за этого.

— Они у меня тоже сильными станут, потому что сначала вырастут до того уровня, когда мозг у них станет готовым к выбору. А сейчас им можно что-то внушить.

— А вы не получали травм в школе?

— Я много чего получал. И люлей, и сам дрался постоянно.

— Так, может, это вам и помогло состояться?

— Нет, ни в коем случае. У меня старшие дети без этого состоялись. У них свои семьи, у меня уже внуки есть. Мне есть, на что посмотреть. Уже есть плоды моего воспитания детей, могу этим гордиться.

— То есть вы хотели избавить своих детей от того, что пережили сами в школе?

— Не только от этого. В первую очередь я хочу дать им детство. А в школе они детства не увидят, потому что там сразу им взрослеть предлагают: пивка попить и покурить. Не хочу потом выяснять с ребёнком отношения, что это плохо и вредно для здоровья.

Посмотрите страшные видеоролики из школы, как девочки избивают учителей. Не хочу, чтобы мои дети видели это неуважение. Не дай бог их там научат этому, и им вдруг понравится. Поэтому я им это всё показываю и говорю, что взрослых нужно уважать. Берегу их честь и психику.

— Когда вы говорите: «Я воспитываю, я вкладываюсь», я вам абсолютно верю. Но если вы вложились в своего маленького человека, вы же должны ему доверять.

— Я ребёнку доверяю. Я не доверяю обществу.

— И всё-таки, почему вы думаете, что вашему ребенку понравится идея плюнуть в лицо учителю?

— Ему-то, может, и не понравится. А вдруг его заставят: запугают или бить начнут. Как я об этом узнаю? Был же случай, когда девочку избивали и заставляли просить прощения. Это сделало девочку сильнее? Да она потом взяла и застрелила всех. И я боюсь того же для своих детей. Поэтому я вместе с жёнами принял решение перевести их на домашнее обучение.

Мы же с ними занимаемся. У нас есть распорядок дня. Мы его продумали так, чтобы детям было максимально комфортно. Чтобы им не надо было в 7 утра куда-то идти, где их, возможно, ждут опасности.

Зато в институт я своих детей спокойно отпускаю. Потому что они уже сформировались как личности.

— А на кого ваши девочки учатся?

— Одна дочь в МГУ отучилась на программиста.

— Это дочь, которая жила с вами?

— Да. Вышла замуж. У неё уже свои дети родились. Всего у меня три взрослые дочери. Две из них домохозяйки и замужние матери. Третья работает продавцом и получает высшее образование.

— Вы не замечаете, что в ваших словах есть что-то от старообрядческих общин, которые боятся мира?

— Нет. Мои дети живут в Москве. Мы везде ходим. Но я показываю детям только хорошее в этом мире: планетарий, парк Победы с танками, аттракционы. Мы в походы гоняем. По несколько месяцев живём в лесу. То есть у нас в стране есть неотравленное общество. Мы ищем хороших людей и с ними взаимодействуем. Мы объединяемся. Нас становится больше, а их — меньше.

— Как вы находите друг друга?

— Я же часто бываю на телевидении. Мне пишут. Со многими мы семьями дружим.

— Это люди, которые хотят вам подражать?

— Не только. Хотя 50% мужчин хотели бы жить как я. Они хотели бы иметь таких же, как у меня, хороших и добрых жен, которые будут следовать за мужем, а не за клубом или изменой.

— Редкие женщины так согласятся жить.

— Да не редкие. Каждая женщина хороша. Вопрос к мужчине. Мужчины не воспитывают и не умеют воспитывать своих жён. К ним нужен правильный подход и забота.

Как сейчас строятся отношения? И мужчина, и женщина работают, чтобы у них типа вскладчину всё было. В моем понимании это уже неверная история, потому что они детей не родили. Зачем же тогда создавать ячейку общества?

Какой должна быть семья? Мужчина, женщина и дети. А людям нужны деньги. Они как раджа из мультика про золотую антилопу. Ценности поменялись.

— Но ведь есть же работающие мужчина и женщина, у которых по двое-трое детей?

— Да, но это брошенные дети. Когда мама находится дома и проводит время с детьми, когда папа после работы будет проводить с детьми хотя бы пару часов вместо выпивки с друзьями, тогда у нас будут нормальные семьи.

— А бабушки и дедушки не могут помогать им заниматься детьми?

— Это отличная история. Я сам дедушка, а жёны мои — бабушки. Просто раньше мне казалось, что мои тесть и тёща относятся иначе к внукам, чем к нам, ко взрослым. На самом деле они всех любят одинаково. Просто я понял это, только когда сам стал дедом. Когда мы были молодыми, мы совершали ошибки. Возраст меняет мои подходы к воспитанию.

У меня было трудное детство. Я хочу дать детям лучшее, чтобы у них не было трудного детства. Чтобы им не нужно было побираться и голодными сидеть. Для меня это очень важно.

— А вы голодали?

— Конечно. Бывало, что неделю поесть нечего было.

— А где вы жили? На улице?

— Я работал на улице.

— Со скольки лет?

— Рано. Как только Союз распался. С 1991 года в стране страшный голод наступил. Мои родители работали на трёх работах. Я был гордый, мне их было жалко, и я пытался им помогать. Где-то для соседей что-то сделаю, где-то бутылки пособираю.

— А папа кем работал?

— Не хочу о них говорить. Это тяжёлая для меня тема. Родители — прекрасные люди и делали всё, что могли. Папа много трудился.

— Он помогал вам?

— Он жил с нами какое-то время, а потом… Это уже другая история. Понимаете, это история третьих лиц. Я их могу нечаянно задеть.

— Я просто пытаюсь понять, что вам папа дал.

— Папа вообще ничего не дал, кроме жизни, и я ему за эту ценность благодарен. Спасибо и поклон ему низкий.

— Просто мне хочется понять, когда вам захотелось иметь побольше детей? Может быть, вы этот пример от папы взяли?

— Большую семью я захотел в монастыре. Я там проводил много времени, когда был маленьким.

— Вас туда мама отвезла?

— Нет, сам туда попал.

— Сколько вам лет было?

— Семь или восемь.

— Вы в семь лет самостоятельно вышли из дома?

— Я учился при храме, мне это было близко. Там ко мне тепло относились.

— Вы были беспризорником?

— Скажем, я вырос на улице.

— То есть вы были предоставлены самому себе, за вами особо никто не следил, и вам захотелось пойти в монастырь, потому что вы там искали какого-то тепла?

— Нет, это не так. У меня были родители. Но я туда ходил, потому что в 1990-е мама и папа не могли позволить себе отправить меня в детский лагерь. И я ездил в монастырь как на каникулы. Нас там катали на лошадях, придумывали какие-то увеселения, учили что-то делать. Там я проводил лето и часто бывал зимой. Там было классно.

— Вы верующий человек?

— Да.

— Православный?

— Я крещён в православии и отношу себя к православным. Да, многие люди пытаются сказать, что я не по-православному живу. Но получается, что курящий и пьющий человек тоже живёт не по-православному?

— А почему вы всё время себя с плохими сравниваете? Сравните себя с хорошими. Есть же прекрасные воцерковлённые семьи, у которых по пять-девять детей.

— Меня осуждают, потому что у меня три жены, но я называю себя православным. Тем самым они берут мои грехи на себя (не суди, да не судим будешь). Да, я тоже виноват, что ввожу их в искушение, называя себя православным. Я каюсь в этом. Но это уже мои отношения с Богом.

Я следую всему, что сказано в Писании, и молюсь. Для меня это важно.

Кто-то говорит: «Прими ислам, ты же живешь как мусульманин». Я не вижу ничего плохого в исламе. Это та же самая религия, что и православие, просто молимся мы по-другому.

— Многие думают, что вы мусульманин — из-за вашего образа жизни.

— Скорее, это из-за моей внешности. Если я ношу бороду, но без усов, значит, точно мусульманин. На самом деле я сбрил усы, потому что с ними кушать неудобно: они пачкаются. А я люблю есть ложкой. Не буду же я из трубочки сок пить (смеётся).

— Как вы думаете, что отец должен передать своему ребёнку, что будет жить из поколения в поколение?

— Родители должны дать ребёнку жизнь, любовь, заботу и тепло. Больше ничего. Если ребёнок не безрукий и не безмозглый, он может всего достичь сам. Но когда мы из него делаем барана безмозглого, оплачивая ему репетиторов, мы просто уничтожаем его будущее. Я на практике это вижу.

— А вы строгий?

— Для большинства граждан я строгий. Я в семье должен быть строгим. Строгость — это уважение к себе и к своим детям. Например, дети говорят: «Папа, купи нам приставку». Семеро из них ходят в школу. Я говорю: «Куплю, если вы все всемером окончите год без троек. Если хоть у одного из вас будет тройка, приставки не будет». Договор есть договор. Все стараются, достигают результата и получают то, что хотели.

— А зачем вы их учите коллективной ответственности? Это же несправедливо, если один ребёнок на пятерки год закончил, а другой тройку получил. Первый-то в чём виноват?

— Потому что я не хочу взращивать в своей семье индивидуализм, который приведёт к эгоизму. Ребёнок тогда не будет сострадателен к другим. Например, когда мы идём и видим бедного человека, мы всегда ему помогаем. Я с детства приучаю ребят донести сумку бабушке на улице.

Современное же общество воспринимает детей как маленьких божков. Из них делают идолов. Если они еще к родителям более-менее нормально относятся, то к чужим взрослым относятся плохо.

Им же внушили, что у них есть права, когда никто не может тебя поругать или наказать. Что дети делают? Огрызаются на старших. Они же знают, что они несовершеннолетние. Если они взрослого раздраконят и он им что-то скажет, они тут же его на телефон снимут. А когда стая невоспитанных детей, брошенных своими родителями, во дворах пинают пожилую женщину?

— Ужас. В жизни я такого не видела, только на видео.

— Кстати, а что бы вы сделали, если бы такое увидели в жизни? Какие были бы ваши меры воздействия на них?

— Я бы вызвала полицию. Попробовала бы этой женщине помочь.

— Пока полиция доедет, эти молодые люди сбегут. Даже если их найдут, они скажут, что они дети и что им ничего не будет.

Знаете, сейчас кое-где еще есть старушки — божьи одуванчики, которые выполняют роль полиции. Я с ними иногда общаюсь, и они мне всё расскажут за их подъезд. Их сейчас меньше. Почему? Потому что коллективной ответственности нет. В советское время меня в четыре года на электричке могли спокойно отправить в Москву к тёте. Мама просто просила за мной посмотреть и меня сопровождал весь вагон. Сейчас этого нет.

— Вы сейчас цитируете вашу любимую детского омбудсмена Москвы Ольгу Ярославскую, которая мне в интервью тоже говорила, что раньше была такая коллективная ответственность.

— Я с ней абсолютно согласен.

— Теперь давайте я вам возражу как главный редактор новостного агентства. Вы вначале упоминали случаи в школе, когда девочки в туалете запинали другую девочку и поставили её на колени. Думаю, вы пропустили новость, что на этих девочек заведено уголовное дело. Им теперь светит до семи лет лишения свободы, несмотря на то, что они несовершеннолетние. Более того, уголовное дело заведено даже на директора школы…

— То есть общество нашло виноватого в лице директора?

— Дело не в этом. Там есть состав преступления. Директор пыталась это видео удалить из телефона девочек, а не обратиться в полицию, когда ей стало известно об инциденте.

— Тогда вопросов нет. Всё правильно.

— Но вы же всё-таки хотели сказать, что если бы взрослые в этой школе были нормальными, то и атмосфера была бы другой?

— Ни в коем случае. К школе как таковой претензий у меня нет. Я знаю школы, где пожилые люди преподают до сих пор и выпустили много ребят. У меня есть вопросы к семьям, которые воспитывают своих детей: если твой ребенок накосячил, должны наказывать тебя, а не ребёнка.

— Родителей наказывают.

— Наказывают. А за что? За то, что ты ребёнка по жопе отшлёпал.

— Неправда. Родителей наказывают за серьёзные проступки детей. Их привлекают к административной ответственности.

— Видимо, мы в разных мирах живём. Вы видите одну картину мира.

— Так она объективная.

— Я не сомневаюсь. Только я другое вижу. Я вижу беспредел. Я же живу не в Москве в основном. Я сейчас достраиваю дом и уеду. В Москве ещё более-менее. А у нас есть места, где ты выходишь из подъезда, а там солевые «динозавры» ходят. Это страшно. Причём барыги стоят прямо у школы, которые это детям продают. И когда я звоню в Госнаркоконтроль и говорю: «Ребята, я его задержать могу», — мне отвечают: «Не трогай, мы сейчас приедем».

— А вы замечаете какие-то хорошие вещи?

— Конечно. Хороших вещей масса. Я их вижу. Просто вы меня просите показать плохое, и я на этом концентрируюсь.

— Может быть, вы акцентируетесь на опасностях и минусах нашего общества, потому что это оправдывает ваш образ жизни?

— Я не согласен с вашим утверждением. К обществу я отношусь трезво. У нас много достойных людей, но есть и много плохого. И когда вы спросили меня про низкую рождаемость, я пытаюсь объяснить демографам и социологам, почему это так. Например, если бы я сейчас в этом возрасте захотел бы создать семью, я бы таких детей, которые есть в нашем обществе, себе не пожелал. Говорю это искренне.

Рядом с нами есть школа. Иногда я сижу в скверике на лавочке, периодически общаясь с сыновьями и их друзьями. А сзади меня калитка. И я слышу, как оттуда ребятишки 12-13 лет договариваются о плохих вещах и говорят плохие слова. Если бы я мог остановить их или позвонить кому-то, я бы это сделал. А так я смотрю на них как мямля и сделать ничего не могу.

Детей не школа так воспитывает и не учителя. Учителя дают знания, а воспитывают их родители. А как они могут воспитывать, если мама и папа до 12 ночи где-то, а ребёнок семилетнего возраста чаще всего предоставлен сам себе? Он научится для мамы и папы быть хорошим, а на улице он будет подстраиваться под обстановку.

— А если, например, родитель, который всё время работает, проводит очень качественный час в день с ребёнком?

— А чем он занимается?

— Например, через какие-то истории, которые для тебя важны, доносит до ребёнка смыслы о жизни, Боге и нравственности. Но так, чтобы это не звучало как нравоучение. Может быть, это лучше, чем если бы мама была возле ребёнка весь день, но при этом она моет полы и готовит, а папа в это время лежит на диване?

— Я против того, чтобы папа на диване лежал. Но я знаю мужчин, которые всегда вкалывают, но при этом всегда ходят с детьми в походы. Я против того, чтобы женщина работала.

— А если женщина очень талантливый хирург, и в этом её миссия, почему она должна сидеть дома с детьми?

— Не должна. Просто я считаю, что каждый член семьи (мужчина и женщина) должен заниматься своим делом. Потому что я хочу очень много детей и мне необходима помощь. Я не смогу тогда разорваться на два фронта. Поэтому семья, чтобы попроще было. И чем больше семья, тем она свободнее.

У меня очень свободные дети, в отличие от многих других детей. Я им не навязываю репетиторов и место учёбы. Когда ребенку исполняется 18 лет, он принимает любое решение: либо по моей модели, либо по своему пути. Я даю ему право свободного выбора.

— А поддерживать будете?

— Конечно. По телефону поддержу.

— А деньгами?

— С какого бока? Вы хотите оскорбить моих детей, потому что говорите, что я их деньгами должен поддерживать.

— Меня поддерживали родители.

— Сильная личность, которая до 18 лет воспитывалась грамотно, сама реализовывается. У меня мальчик в 18 лет идёт в армию. Он уже взрослый человек. Ему надо деньгами помогать, чтобы он Родину защищал?

— А если у ребёнка какая-то проблема возникла, на что-то ему надо.

— Так это его жизнь. Он должен научиться справляться. Он должен думать головой. Она ему не шапку носить дана. Я научил так своих детей, что мои старшие мальчики к 18 годам купили себе по квартире.

— А кем же они заработали?

— Во-первых, я им лайфхаки подсказывал, как, что, чего и зачем. Во-вторых, они с детства копили свои карманные расходы. В-третьих, четверо детей, которые МГУ закончили, показывали пример, что чем лучше ты учишься, тем больше зарабатываешь. Они уже в 13-14 лет спокойно писали курсовые для лентяев, для этих покупашек знаний.

Я вам сейчас очень интересную историю расскажу, за что меня в школу вызвали. Дети брали с собой в школу дополнительные тетрадки, ручки и ластики. В их классе было много забывашек из богатых семей, которые ничего с собой не носили. И ребята им просто перепродавали все эти предметы с определённой маржой.

Детей стали ругать: «Вы такие же торгаши, как и ваш отец. Надо было делиться». Поделиться — это один раз. Почему мы должны таких лентяев и забывашек обеспечивать? То есть мои дети нашли нишу на этих лодырях. «Ага. Петя, Вася и Даша сегодня точно забудут. Возьмём три комплекта». Какие к ним претензии? Пусть родители сами проверяют собранность своих детей.

— Может быть, если бы ваши дети не перепродавали им ластики и ручки, то их одноклассники были бы собраннее?

— Согласен, что это отчасти медвежья услуга. Вот за это меня и поругали. Хотя я не знал, что они этим занимаются.

— Возможно, вы сами отчасти создаете негуманную среду в школе, от которой пытаетесь оградить ваших детей?

— Возможно. Я научил своих детей быть продуманными, а это плохо для других детей. Их родители (среди которых были и мои бывшие одноклассники) потом говорили: «Они как ты. Ничего не делаешь бесплатно». Это неправда. Если надо, мы всегда делимся.

— А что вы делаете бесплатно?

— Я обучаю людей бесплатно. Учу их семейным ценностям. Ко мне многие приходят и приезжают.

— У нас все говорят о семейных ценностях, но пока никто чётко не сформулировал, что же это такое.

— Для этого я сейчас и занимаюсь с группой людей. Мы хотим в стране создать целый институт семьи, где будут преподаваться семейные ценности бесплатно.

— А что такое семейные ценности?

—Уважение. Уважение к близким, уважение к самому себе, забота друг о друге. Вот это самое главное и важное в семье.

— Ну, это может быть в любой семье.

— Сейчас люди слово уважение путают, подменяют его. Если он не нагрубил, значит, уважает. А почтение, забота? Я мужчина. Но если я прихожу домой и вижу, что жены не успели утилизировать памперс, я его спокойно выброшу. Или когда на работу ухожу: учуял запах, поменял, на работу побежал. Для меня это норма. В большинстве семей мужья будят жён и требуют: «Иди, сделай то-то и то-то». Но я даже при наличии трёх жён их беспокоить не буду.

— А неродная мать может поменять памперс вашему ребенку от другой женщины?

— Конечно. Дети-то мои, а жёны любят меня. И чужих детей для них не бывает. Они спокойно меняют памперсы и в больницу ездят.

— А как вы вообще не боялись подойти к женщине и познакомиться?

— Хороший вопрос, потому что мужчины у нас запуганы женщинами. Вы это правильно подметили, когда спросили: «Как вы не боялись?» Я просто подходил и знакомился.

— Вы просто подходили и говорили: «Привет, можно познакомиться?»

— Нет. «Привет, меня зовут Иван. Пойдём чаю попьём». Девушка обычно соглашалась.

— А как вы выбирали девушек, которые согласятся? Вы же не ко всем подойдёте.

— Не ко всем. Если у девушки татуировка, я в жизни к ней близко не подойду.

— Даже если нет татуировки, всё равно люди же друг друга чувствуют. Вы к какой-то не подойдёте.

— Вопрос в том, какова цель моего подхода к ней? Если в жёны взять, я точно просто так ни к одной не подойду. Я изучу сначала её, кто у неё родители и кто она.

— А важно, кто у неё родители?

— Важно, какие родители, а не кто они. Если ищешь себе жену, посмотри на её маму, потому что она потом такой же будет. Если мама властная и орёт на папу, а папа прогибается, то всё.

— Но вы же даже о своих родителях говорить не захотели. Вы другой человек. Вы же от них ничего не взяли.

— Просто мои родители не разделяют мою точку зрения. Для них я — другая история. Я для них перевёртыш.

— Может, девушка тоже перевёртыш? Зачем смотреть на её родителей?

— Всегда нужно посмотреть. Потому что есть единицы девушек, которые самодостаточны и не зависят от мнения общества. А в обществе для девочек есть норма: быть без детей, встречаться с разными парнями и ездить по югам. «Я ещё сама ребенок» — такой у них модный ответ.

Я же изучаю сейчас все эти страницы в интернете, потому что мне важно, с кем мои дети будут жить. Эти, которые не хотят семью и детей, вымрут. Они так воспитаны, винить мы никого не можем. Но только родители виноваты в том, что их дети не рожают детей. Потому что, видимо, хреновый пример.

У меня же только двое из старших 11 детей пока не родили никого. Остальные мне уже подарили внуков. Следовательно, им форма моей семьи понравилась.

— А у ваших сыновей тоже есть несколько жён?

— У нескольких, да.

— А девочки?

— Две замужем за многожёнцами, а одна пока с одним. Это её выбор. Она учится, я её уважаю, мы с ней дружим.

— Но вы же встали бы на дыбы и порвали бы всё в клочки, если бы у девочки было несколько мужей?

— Я бы ничего не сделал. Это моя дочь. Я её люблю, какой бы она ни была. Да, внутренне для меня это неприемлемо, но общаться со своим ребёнком при любом раскладе я буду. И буду пытаться всё-таки образумить его по-доброму. Бывает, что дочь мне по ночам звонит. «У меня трагедия, папа, дай совет». И я всегда даю совет. Если ей нужно отвезти какие-то вещи, тоже без проблем помогаю.

Может быть, вы хотели спросить, почему я не подпускаю к младшим детям старших детей, которые пошли другим путём?

— Чтобы они не повлияли на младших?

— Правильно. Не хочу этого поганого примера. Вырастут — тогда пусть общаются.

— Муж моей бабушки погиб во время Великой Отечественной войны. Она была довольно молода, но больше никогда не вышла замуж. И всю жизнь над её кроватью висел его портрет.

— Великая женщина.

— Она любила его. И я тоже считаю единственно правильным выбором любить одного человека, хранить ему верность. Как вы к этому относитесь?

— Прекрасно. Проблема в том, что природа создала нас разными. Если женщина один раз полюбила, она будет любить всю жизнь. А у мужчины немножко другие функции: вкалывать как Папа Карло и Родину защищать. Поэтому мужчина в любом возрасте может зачать детей, а женщину Бог ограничил.

— Выходит, мужчина не создан верным?

— Мужчина создан для сохранения, спасения и создания. Мужчины — это некие творцы. Любой мужчина может больше во много раз выдержать, чем женщина. Но я не лицемер. У мужчин чаще возникают чувства к женщине. Мы видим их внешность, и они нам нравятся. Это инстинкт. Мужчина способен к тому, что он может и с одной женщиной быть, и с другой, потому что и там, и там будут дети.

Я вам в начале беседы сказал, что любовь — одна. Я понимаю любовь так же, как апостол Павел. Любовь не может быть другой.

— Апостол Павел говорил о божественной и светлой любви, а не о половой.

— Именно так. Любовь и не может быть половой. Для меня любовь одинакова для всех. Я люблю жён так же, как и родителей.

— Вы правда любите своих родителей?

— Конечно.

— Но вы же говорите, что отец вас не воспитывал.

— Ещё раз. Они мне подарили самое ценное в этом мире — жизнь. Им низкий поклон. Я уважаю, люблю и благодарю своих родителей. При любых раскладах. А как они живут — не мне судить. У мамы точно была тяжёлая жизнь. Если она позвонит мне ночью, я сорвусь откуда угодно и помогу ей. То же самое касается отца. Потому что испытываю к нему искренние чувства.

— Я теперь включаю в себе главного редактора, который порой читает душераздирающие новости о детях. Недавно был случай, как мальчику порвали рот и морили голодом.

— Нужно посадить бабушку и дедушку ребёнка, которые воспитали таких родителей. Потому что этих садистов вырастили.

— Этот мальчик тоже должен сказать спасибо отцу и матери только за то, что они его родили?

— Это на его усмотрение. Вы меня ставите в неудобное положение.

— Я вот своё мнение не боюсь высказать. Я считаю, что нет, не должен.

— А я боюсь. Потому что мне больно от этого. Зачем мне себе боль причинять? Я не мазохист.

— Вы не любите боль или не любите дискомфорт?

— Я не могу воспринять боль этого мальчика. И представлять себя на его месте я не хочу. Мне его жаль. И наказать надо именно бабушку и дедушку, которые воспитали его маму и папу. Общество должно порицать это.

Нам по центральному телевидению показывают, что ребёнок — это обуза.

Дети — это не обуза. Это счастье. Это мёд, это душа, это твоё будущее. Я к тому, что нам с вами нужно прививать обществу правильные ценности, чтобы каждый родитель нёс ответственность за своего ребёнка. И ребёнок чтобы беспокоился: если я набалую, родителям бобо будет.

— А вообще вы хотели бы помочь и другим детям, а не только своим? Или не можете слушать такие истории, потому что они отзываются опытом вашего детства?

— Пожалуй, вы правы. В детстве я видел очень много беспризорников. Брошенных детей с трагедиями, когда родители выпивали. Мои родители не пили, чтобы тут не осуждали их. Но был мальчишка, который не дожил до 12 лет в то время. Мы вместе вагоны разгружали. Так вот, он при любом раскладе любил своих родителей. Только жалел, что они выпивали. Очень хороший человек был.

— А что с ним случилось?

— Его убили.

— На улице?

— Да. И в то время ничего нельзя было сделать.

— Его убили в уличной драке?

— Да просто у вокзала. Из-за того, что бабки полиции не отдал в тот день. Сейчас таких страшных вещей уже меньше. Но всё равно попрошайничество вот это… А этих попрошаек курируют какие-то бандиты. Короче говоря, в те беззаконные времена надо было как-то крутиться и выживать.

— А вам самому в тот период было от чего-то очень больно?

— Зайдёшь не в тот район бутылки пособирать, а тебе расскажут, что ты не там. Это было физически больно.

— А душевно больно за что было?

— Как раз за Шустрика. Имён у нас не было, были только погоняла.

— Вы его всю жизнь помните?

— Я молюсь за него, как могу. Он был мне очень близким другом. Он всегда был весёлым. Например, когда разгружаешь фуру с арбузами и они на тебя сыпались, он не боялся их тормозить, хотя другие парни отбегали. То есть если ты что-то неправильно взял, арбузы тебя могут просто задавить. И он всегда меня прикрывал.

Один раз ему на голову приземлился арбуз весом в 25 килограммов и раскололся. А он ржал и говорил: «Вкусный». Вот такие у меня приятные воспоминания.

— А вы после его гибели долго плакали?

— Я иногда и сейчас вспоминаю. Но только когда никто меня не видит. Я сейчас сдерживаюсь. Я не бесчувственный человек, умею плакать, но детям не показываю слёз. Бывает, в день его гибели вспоминаю о нём, молюсь. И, как у слабохарактерного человека, у меня слёзы иногда проступают.

— А что в этом слабохарактерного? Вы помните Шустрика столько лет. Это, наоборот, твёрдость убеждений и верность.

— Это я про слёзы. А так я считаю правильным, что надо всегда помнить и молиться об этих людях.

— Видите, вы же своего друга не забыли, не предали. То есть верность всё-таки у вас присутствует.

— Конечно. Я не изменяю своим жёнам каждый день с другой, если вы про это. Понимаете, у меня нет культа секса. А многие люди считают, что измена бывает только сексуальной. Измена бывает духовной. Это пострашнее будет. Это когда человек к вам чувства не испытывает, а испытывает к другому настоящее чувство. Вот тогда это страшно.

— Так это же от нас не зависит. Это же любовь, она приходит.

— Я не согласен. Я за своих детей, мать и жён (даже бывших) отдал бы жизнь. Но не за всех бывших, потому что я их всё же не полюбил.

— А почему не полюбили? Сердцу не прикажешь? Или были поводы?

— У меня же были отношения, когда я был молодой и горячий. Безответственность тоже была. Гульнул, а тут ребёнок. Но я заботился об этом ребёнке и об этом человеке.

— А вы приглашали её в свою семью?

— Я тогда ещё молод был и не был многожёнцем. Отношения привели к ребёнку. Встретились, погуляли, познакомились, в первый же вечер отношения завели. Ещё даже ничего друг другу никто не обещал. А тут раз — ребёнок.

— А она любила?

— Какое там «любила». В то время про любовь-то никто ничего не знал. Но потом наступила степень ответственности. Я всё равно называю её женой, потому что она мне ребёнка родила. Она в своём мире живёт, я в своём. Мы по сей день общаемся, но чувств друг к другу не испытываем.

— А как сейчас вы выбираете жену? Сначала полюбите, а потом к себе приглашаете?

— Нет, не так. Полюбить человека можно только после рождения ребёнка, по моему мнению. Всё остальное — химия, влюблённость, страсть. Любви там не может быть. Любовь — она в заботе. Когда ради тебя что-то хотят делать, и ты ради кого-то. Это чувство не даётся без труда.

— Так а ту девушку вы почему не полюбили, несмотря на рождение ребёнка?

— Во-первых, мы тогда были молодыми. Во-вторых, она была человеком другого уровня жизни. Мы виделись всего один раз, а через девять месяцев я узнал, что у неё от меня ребенок.

— А ревность в ваших отношениях есть?

— Её не существует. Ревности нет, есть только эгоизм. Почитайте любой словарь. Ревность — это когда тебе не хватает внимания. Моим жёнам хватает моего внимания. Они в целом довольны. А если она, например, захотела ещё мужчину, я ей скажу: «Это твой выбор, до свидания».

— Но ревновать не будете, если она уйдёт?

— Ревновать не буду. Ушла — и до свидания.

— Вам разве не будет больно?

— Будет. Но больно — это не ревность. Мне будет больно от того, что я не смог сделать её счастливой и что она побежала дальше. То есть что-то её во мне не устроило. Я буду копаться скорее в себе, чем в ней.

— Ревность же так и проявляется.

— Если вы сравниваете женскую и мужскую часть, у мужчины есть это чувство. Только оно иначе проявляется. Например, ни один мужчина не может гарантированно сказать, что у него родился его ребёнок. А женщина может не знать, от кого конкретно забеременела, но всегда знает, что ребёнок её.

В Ставропольском крае недавно был случай, что 70-летний мужчина поехал на тест-ДНК, в результате которого выяснилось, что все его пятеро детей оказались не его.

— Неверная жена — это ужасно.

— Дело даже не в неверной жене. Просто мужчина положил жизнь ради детей, которые оказались не его.

— А разве это не его дети? Он же всю жизнь на них положил. Он их воспитал.

— Зато вы, женщины, только своих детей вынашиваете.

— Я не оправдываю её измену.

— Я понимаю. Просто как мужчина пытаюсь вам объяснить: если бы в вас был не ваш ребенок, ради которого вы положили жизнь, вам было бы больно.

— Мне было бы больно из-за измены мужчины.

— Нет. Вам было бы больно, что ваш род не продолжился.

— Как это не продолжился, если я вложила в ребёнка все свои ценности?

— Я говорю именно про ДНК. У меня в роду все воевали. Если мой ДНК дальше не стрельнет, потом я буду чужим. Не знаю, это может быть эгоизм. Я не такой святой. Но я считаю лицемерами всех этих «святых» женщин, которые говорят, что чужих детей не бывает. Да для женщин все дети, кроме её собственных, чужие.

— Мы уже упоминали Ольгу Ярославскую, которая сидела на вашем месте несколько месяцев назад. У неё несколько усыновленных детей. Кто-то может сказать, что это не её дети?

— Это великая женщина. Она взяла на себя ответственность. Я не такой великий человек, как она. Я бы так не смог.

— Тут вопрос не о величии. Она в них вложила душу. Она женщина. Это разве не её дети? Неужели имеет значение, есть ли в них её ДНК или нет?

— У нас не может бесплодный мужчина усыновить детей.

— Но мужчины же женятся на женщинах с ребёнком.

— Женщина вне брака может свободно взять ребёнка из приюта, а мужчина — нет. У нас нет равных прав. Мужчин дискриминируют. А так женщина может из-за величия своего сердца дать настоящую материнскую любовь детям, в которых нет её ДНК.

— А вы считаете, что это её дети?

— Нет. Это просто родные для неё люди. Если бы я жил на улице и меня забрала бы к себе самая прекрасная тётя, я бы всё равно любил свою биологическую маму.

— Это если бы вы её знали.

— Неправда. Я знаю семью, у которых пятеро своих детей, а семь — приёмных. И когда приёмные дети выросли, к 18 годам бежали к своим родным родителям. Это инстинкт, который нам не понять. Потому что кровь водой не разбавишь.

Для меня вообще это трагический вопрос. Я знаю реалии жизни. Я часто езжу по приютам и выступаю за то, чтобы их закрыть. И нужно обязать родственников заботится об этих детях, как было в Чечне.

— А папа долго с вами жил?

— Папу я вообще не видел. Я уже взрослым узнал о нём.

— Как вы думаете, он вас любил?

— Да. В глубине души так точно.

— Но он же вас бросил.

— Если у меня есть ребенок, я его в душе уже люблю. Может быть, я по себе сужу, но это так.

— А в чём проявляется любовь, если твой маленький мальчик разгружает арбузы и живёт на улице?

— Он же не знал об этом.

— А почему он этим не интересовался?

— Возможно, у него были на то веские причины. Я сейчас вспоминаю чувства, с которыми его оправдывал. Но в 25 лет я его нашёл и задал простой вопрос: «Папа, скажи честно, я тебе тогда нужен был?» И он мне ответил честно, как мужчина: «Нет. Ты и тогда мне не был нужен, и сейчас ты мне не нужен. Я тебя не знаю, ты чужой для меня человек».

— Вам не было больно?

— Было.

— Он же вас предал.

— Это его выбор.

— И вы потом приняли этот выбор?

— Поначалу не принял. Лет пять еще с этим мирился. Надеялся, что он одумается и с внуками захочет общаться.

— А вам он зачем? Он же вам ничего не дал, кроме ДНК.

— Он мне дал жизнь.

— И он будет общаться с внуками, чтобы научить их, как бросать своих детей?

— Нет. У него же есть семья. А нужен он мне, потому что, опять же, кровь водой не разбавишь.

— Если кровь не разбавить водой, почему он сказал, что вы ему не нужны?

— Может быть, были обстоятельства, о которых я не знал. Зато я сейчас воспитываю детей, не беря пример со своих родителей. Это раньше я на них обижался и злился. А когда перестал это делать, мне стало легче. Я их искренне простил.

— Если вы их искренне простили, почему вам сейчас так больно?

— Просто я сейчас вспоминаю ту боль и пытаюсь вам её передать.

— Я её чувствую. Потому и не представляю, как можно, когда к тебе приходит твой сын, сказать, что он тебе не нужен. Ну, что тебе стоит соврать? Скажи, что нужен.

— Нам с вами понять это будет сложно. Но я не знаю, как бы поступил на его месте. Во всяком случае, 70 из 100 представителей современной молодёжи сделали бы то же самое.

— Он уже не молодёжь.

— На тот момент отец выбрал то, что ему было важнее.

— А когда вы его нашли, у вас уже были дети?

— Да. Я один приехал в гости к его брату. Он меня принял, помог найти отца, мы до сих пор дружим. А папа и мои братья по отцовской линии не желают со мной общаться.

— Ваши девочки, которые вышли за многожёнцев, счастливы?

— Да. Они так живут много лет, не разводятся. Ни мне, ни матерям, ни братьям они не жаловались.

— Вы говорите, что эти мужчины по духу вам близки. А как девочки познакомились с ними? Или девочки вышли замуж и потом их убедили, что так надо?

— У нас есть некое сообщество, так скажем, многожёнцев. И мы его развиваем уже много-много лет. Оно осознанное, но мы религию сюда не приплетаем. У нас есть свой сайт, где сватовство устраивается. Своя, грубо говоря, защищённая страничка в интернете, и в ней у нас отцы, у которых есть дети. Например, родилась у меня дочь, я сообщаю: ребята, у меня есть дочь, можно там свататься уже заранее.

— Как это? Дети вырастут, ещё неизвестно, понравятся ли друг другу.

— Мы это учли. Мы предварительно договорились и даём задания друг другу. Почему эти задания необходимы? Ну, чтобы ценность девочки была. У нас, в наших семьях многожённых, к женщинам хорошее, уважительное отношение. Мы их ценим, своих жён. Несмотря на то, что у нас их несколько, мы уделяем им внимание. И поэтому у нас заранее есть свои общие чаты, в которые «левый» мужчина не попадёт. Почему? Потому что я свою дочь не отдам за первого встречного. Чтобы она не была как на карикатуре: стоит женщина, позади неё очередь из мужчин, и в самом конце мужчина с цветами думает, когда же до него очередь дойдёт.

Я не хочу, чтобы моя дочь на такой же карикатуре была. Сейчас между мужчинами и женщинами очень страшные вещи происходят. То есть ни уважения, ни взаимности никакой. Почему мужчина перестал женщину уважать? Ну, только по одной причине, потому что женщина сама себя опускает ниже плинтуса. Она позорит честь рода, прыгая из отношений в отношения. А я за культуру.

— А девчонок вы в школу не пускаете, чтобы тот, кто заранее посватался, потом претензии не предъявлял?

— Нет. У меня и мальчики, и девочки на домашнем обучении. Я их просто берегу. Потому что старшие мои дети ходили в школу. Мы и сейчас иногда ходим в школу на экзамены. Я беру детей, веду на экзамен, а потом стою и у класса охраняю их.

— А вы детям о Шустрике рассказывали?

— Специально нет. Старшие дети об этом знали, потому что я на кладбище ездил. Спрашивали, кто это. С младшими я о смерти не разговариваю, потому что детей травмирует этот вопрос.

— Травмирует. Зато даёт им понимание, что такое жизнь, верность и дружба.

— В Тольятти есть памятник собаке. Хозяину стало плохо, его увезли, а она его на трассе ждала и там же умерла. Нам до собак далеко. Но детям о смерти нужно узнать, когда они поймут, что такое жизнь.

Я сам кладбище не люблю. Много людей, которые были в моей жизни, сейчас уже нет. Я такой человек, что привязываюсь к людям. Раз договорились, то всё. Для меня важно держать слово.

Я сказал женам, что брошу их только в случае измены. Даже если разлюблю, никогда не брошу. И потом: разлюбить — невозможно. Клянусь, если бы хоть один человек на белом свете меня научил, как можно разлюбить, я бы ему памятник поставил. Потому что я до сих пор люблю даже жён, которые меня предали.

— Общечеловеческой любовью по апостолу Павлу?

— Да. Я их сильно люблю.

— Такой любовью можно весь мир любить.

— Можно. Но пока я до этого еще не дорос. А жён люблю. Три из них нормально вышли замуж. Потом ещё раз развелись, потом снова вышли. Сейчас они одни. Я всё равно их люблю, но принять обратно не смогу никогда. Хотя они просятся.

Они же сравнивают меня с остальными. Видят, что я заботился и ухаживал. А те мужчины ничего не делали. Женщина же выбирает мужчину вслепую: внешность, квартира, машина. И она входит в отношения, думая, что может управлять мужчиной.

— А вы разве не по внешним признакам выбираете девушек из толпы?

— У меня в жизни всё случайно происходит. Я не ищу, не бегаю. Я со всеми жёнами случайно познакомился. С кем-то на улице, с кем-то в интернете. Например, Анне (она была следователем) написал сообщение. Она сначала возмутилась, что это ужас. Я говорю: «Пришли номер телефона, поговорим». Прислала. Хотела надо мной поугорать. В кабинете было скучно, она с подругами хотела посмеяться. Думала, приеду я или нет. А я прямо сказал, что хочу взять её еще одной женой.

— А как вы её полюбили, если живьём не видели?

— По фотографии. Я не полюбил.

— А зачем писали, что хотите взять женой?

— Я сначала женюсь, потом уже любовь.

— После рождения ребёнка?

— Неизвестно ещё. Мой духовный наставник батюшка Николай знал мою проблему, что если я влюбился, то потом страдаю из-за безответности. Это же тоже элемент эгоизма. А что такое любовь? Это вопрос глубокий. Я рад, что у моих бывших жён все хорошо. Но теперь я не рад, потому что они хотят вернуться, а я не могу их принять.

— Вы же не обязаны их принимать.

— Не обязан. Но это вопрос чувств. Они у меня есть, а они в них играют. И если они меня предали один раз, боюсь, второй раз я не вывезу этой боли.

— Следователь хотела посмеяться, а потом…

— Через пару часов я приехал. Зашёл к ней в кабинет, оттуда как раз выводили мужика в наручниках. Меня по факту первый раз так на свидание пригласили. Захожу в кабинет, сидит девушка. Молодая, красивая, при погонах, серьёзная. Говорит: «Садись, рассказывай». Я волновался. Я тогда просто испытывал к ней человеческую симпатию. Красивая блондинка, а мне как раз блондинки нравились. Пообщались и поехали ко мне домой. Она так и сказала: «Поехали к тебе, посмотрю, с жёнами поговорю. И тогда уже решение приму». А это был вечер субботы.

Я ей честно всё рассказал. Сказал: «Подумай, надо тебе это или нет. Не хочу, чтобы ты передумала и бросила меня». Она тоже расспрашивала, как здесь будет это, а как — то. Предложил ей погостить пару дней, но она решила остаться навсегда.

В понедельник мы поехали вместе к ней на работу. Порешали вопросы и вернулись. Я уже переживал и поехал с ней, на всякий случай. Она же уже стала моей женой за выходные и могла быть беременной. Вдруг что случится, а я даже не знаю, где она живёт.

— А другие жёны как встретили её?

— Прекрасно. Поздоровались, улыбнулись: «Спрашивай про Ваню, всё, как есть, расскажем».

— Они действительно не ревнуют?

— Они действительно любят меня. Я считаю, что не ревнуют.

— Они пытались с вами обсудить это чувство?

— Только вначале. Мы неделю на это потратили. Я задавал вопросы: «Что конкретно ты переживаешь?» Но это было только с Натальей.

— Они вас точно любят?

— Точно.

— Когда любишь — ревнуешь.

— Когда Христа хотели взять под стражу, Пётр достал меч и хотел зарубить пришедших, но Христос его остановил. Пётр ревностно относился к Нему.

Ревностно можно относиться к знаниям. Например, Аня прочитала больше тысячи книг, она очень образованная. Она говорит: «Ревность — это соревнование между людьми, а не рассказы о том, что кто-то кого-то готов зарезать ради любви». Я не побоюсь сказать, что 80% женщин фактически живут в многожёнстве.

Я вам уже говорил. Жёны меня не ревнуют, потому что уверены, что их ребёнок — это их ребенок. У меня такой уверенности нет. Это вопрос ДНК. Не знаю почему, но мне важно, чтобы мой ген сохранился.