В формировании коалиции Москвы, Пекина и Пхеньяна сделан новый важный шаг

Активизация дипломатической активности на северокорейском направлении со стороны как США, так и России и Китая, с участием которых в Северо-Восточной Азии начинает формироваться крупный политический альянс, о чем лидер КНДР Ким Чен Ын объявил в январе на VIII съезде Трудовой партии Кореи (ТПК), получает ответный импульс со стороны Пхеньяна. Причем этот процесс в части, касающейся отношений Севера Кореи как с Китаем, так и с Россией, носит двусторонний характер. И направлен против США, чего не скрывают ни Пхеньян, ни Пекин. Теперь настала очередь подключаться к этому процессу Москве, и отрадно, что, невзирая на откровенное недовольство и информационные спекуляции определенных внутренних сил в нашей стране, российское руководство твердо и последовательно выдерживает курс на сближение со своими главными и естественными союзниками в АТР — Китаем и КНДР. Показательно: на фоне российско-китайских оперативно-стратегических (!) военных учений, которые проходят на полигоне Цинтунся в Нинся-Хуэйском автономном районе КНР (НХАР), знаковое и, можно сказать, программное интервью главному российскому официальному государственному агентству ТАСС дал посол КНДР в Российской Федерации Син Хон Чхоль.

Ситуация, как представляется, развивается в четко согласованном режиме. В начале августа шаги по активизации российско-северокорейского диалога были предприняты посольством России в Пхеньяне. Выставку, организованную в дипломатическом представительстве в честь 20-летней годовщины визита в Россию тогдашнего лидера КНДР Ким Чен Ира — отца нынешнего лидера Ким Чен Ына и сына основателя северокорейского государства Ким Ир Сена, биография которого тесно связана с Советским Союзом, посетил заместитель главы МИД Им Чхон Иль, прибывший в составе представительной делегации сотрудников внешнеполитического ведомства. На следующий день уже российский посол Александр Мацегора отправился в министерство внешнеэкономических дел КНДР, где был принят его главой Ён Чон Хо; в ходе переговоров стороны условились резко нарастить торгово-экономическое взаимодействие, использовав для этого благоприятные условия, создаваемые восстановительным ростом международных экономических связей. Все это происходило на фоне растущей конфронтации России, Китая и КНДР с США. Её конкретным проявлением стала целая серия американских военных маневров на пространстве от Черного до Южно‑ и Восточно-Китайских морей (ЮКМ и ВКМ), откровенно рассчитанных на запугивание России и Китая. И если ответные учения частей и подразделений Вооруженных сил России и НОАК в НХАР — это военный ответ на вашингтонское бряцание оружием, который в сентябре получит продолжение на стратегических учениях «Запад-2021» на территории России и Белоруссии, то интервью посла КНДР дополняет этот ответ политическим смыслом. Причем тройным. С одной стороны, северокорейский посол в Москве вслед за российским послом в Пхеньяне сигнализирует о двусторонних шагах по сближению. С другой стороны, эти шаги очень хорошо и органично, как говорится, к месту, укладываются в канву взаимодействия в формате трио Москва — Пекин — Пхеньян. Иначе говоря, они служат практической реализацией решений VIII съезда ТПК, демонстрируя, что наблюдаемая динамика — не случайная, а согласованная позиция и просто так Ким Чен Ын не стал бы с трибуны партийного форума выдвигать инициативы такого масштаба. С третьей стороны, это «щелчок по носу» Вашингтону, который на днях, объявив после всех маневров американской дипломатии о проведении с 16 по 26 августа американо-южнокорейских учений, решил, что оставил за собой в споре с Россией и Китаем последнее слово, а с ним и политическую инициативу. Ничего подобного! Инициатива останется у нашей коллективной стороны. Ибо военные «игрища» Пентагона с Сеулом пройдут не только у 38-й параллели, разделяющей Корейский полуостров на Север и Юг, но и у побережья Китая и у дальневосточных границ России, в частности, в опасной близости от стратегических объектов ВВС и ВМФ, связанных с обороной тихоокеанского побережья. И заявления, сделанные Син Хон Чхолем именно в Москве, показывают, что и у российской стороны это понимание, как и чувство вызова, требующего ответа, имеется.

Знаете, какая напрашивается параллель? Российско-северокорейские отношения повторяют тренды российско-китайского сближения, только в значительно ускоренном темпе. Этого требует нынешнее непростое и динамичное время. Если у Москвы и Пекина на выстраивание контактов ушли годы и подлинный прорыв наступил в середине второго десятилетия этого процесса, то с Пхеньяном всё, похоже, пойдет быстрее и одновременно по всему спектру двусторонних и трехсторонних связей. Символическая дистанция перехода от сугубо экономических вопросов к большой политике — это всего лишь неделя, прошедшая между российско-северокорейскими контактами в Пхеньяне и в Москве. И надо полагать, что особая миссия на пути этого сближения, которое обещает стать форсированным, отводится как раз дипломатическим представительствам. По крайней мере, на данном этапе. Дальше — посмотрим.

В самом интервью посла Син Хон Чхоля обращает внимание безусловное преобладание не просто политической проблематики над экономикой, но и жесткая оценка действий США на Корейском полуострове. Это не случайно. Вашингтон всё последнее время, особенно после провала встречи президента Дональда Трампа с Ким Чен Ыном в Ханое в феврале 2019 года, а также уже при президенте Джо Байдене и госсекретаре Энтони Блинкене, делает упор на критике северокорейской ракетно-ядерной программы. В США называют отказ от этой программы, воплощенный в формуле так называемой «денуклеаризации» Корейского полуострова, главным и непременным условием нормализации обстановки. При этом госдеповские дипломаты и пентагоновские стратеги стыдливо умалчивают о том, что с самой первой встречи Кима и Трампа в Сингапуре в июне 2018 года речь идет не об односторонних уступках КНДР, а о серии взаимных шагов, среди которых денуклеаризация — лишь один аспект. Другими выступают отказ США от санкционного давления на Пхеньян, которое сейчас, отметим это, особенно нетерпимо в условиях пандемии и связанных с ней издержек, с которыми Северная Корея сталкивается в связи с коронавирусной пандемией. А также, и это главное, — предоставление КНДР исчерпывающих гарантий военной безопасности, которые включали бы не только обязательства по ненападению со стороны США и их региональных сателлитов, но и отказ от враждебной политики по отношению к Пхеньяну.

Вспомним прошлогоднюю полемику, которую со стороны КНДР вела сестра лидера страны Ким Ё Чжон, замруководителя Отдела пропаганды и агитации ЦК ТПК, наделенная ответственностью за американское направление внешней политики. Суть требований к Вашингтону, которые она излагала, — прекратить нагнетание враждебности и шельмование северокорейского режима и его лидера. Пока США продолжают массированную информационную кампанию против КНДР, приписывая этой стране всевозможные нарушения, выставляя ее «нецивилизованной», — до тех пор возобновление полноценного диалога невозможно; чтобы он состоялся, Вашингтону следует отойти от практики диктата и изменить манеру и стиль общения с обвинительного на равноправный. В США тогда сделали вид, что «ничего не услышали», а потом бурно возмущались отказом Пхеньяна от контактов; дескать, пробовали дозвониться, но «там» никто не берет трубку. А как вы хотели? И дальше делать «хорошую мину» при плохой игре?

Чтобы напомнить США о том, какие именно параметры должны содержать американские гарантии безопасности, посол Син Хон Чхоль обратил внимание на необходимость прекращения военного присутствия США на Юге полуострова. «Пока американские войска базируются в Южной Корее, — напоминает дипломат, — главная причина периодического ухудшения обстановки на Корейском полуострове ни в коем случае не будет устранена». Логика понятная: пока американский контингент на Юге присутствует, во-первых, учения — два раза в год — в марте и августе — будут продолжаться, перечеркивая любые дипломатические усилия по нормализации. Во-вторых, всегда остается угроза присутствия ядерного оружия США, на которое, по некоторым данным, рассчитана американская военная инфраструктура в Южной Корее. И какая в этом случае может быть денуклеаризация с северокорейской стороны? Пусть в Вашингтоне на это обратят внимание, а пока не обратили, у КНДР, считают в руководстве страны, и именно его точку зрения транслирует дипломат, имеются все права и основания на международную поддержку против агрессивной политики и поползновений Америки. «Мы будем усиливать взаимодействие между КНДР и Российской Федерацией с целью противостояния США, которые являются общей угрозой, и непрерывно укреплять и развивать на более высоком уровне стратегические и традиционные отношения дружбы между двумя нашими странами». Это действенное средство сдерживания США, особенно в контексте тезиса о том, что «мир и безопасность на Корейском полуострове способна обеспечить только реальная сила». Совсем недавно, вскоре после празднования в Китае столетия КПК, Ким Чен Ын принес поздравления Си Цзиньпину, обменявшись посланиями, в которых также нашлось место теме совместного противостояния американскому гегемонизму. «Реальная сила», потенциал которой исчисляется не только в количестве дивизий, боеголовок и их носителей, но в широком спектре стратегических вопросов, связанных с коллективной безопасностью в Северо-Восточной Азии, — фундаментальный посыл миру, произнесение которого вслух Пхеньян берет на себя. Но всем в мире понятно, что имеется в виду. Особенно, повторимся, на фоне российско-китайских учений на оперативно-стратегическом уровне.

В воздухе витает риторический вопрос к американской стороне: вы — этого хотели? Вы добивались того, чтобы политические декларации о защите стратегической стабильности в регионе АТР, которые только в этом году как минимум дважды звучали по итогам встреч глав МИД России и Китая — Сергея Лаврова и Ван И, дополнились военной составляющей? Или вы рассчитывали, как это у вас принято, что получите уступки в рамках тех полубандитских «понятий», которые вы ввели в практику международных отношений взамен международного права, которое вы даже на словах уже заменили некими «правилами»? Что «равноправная» риторика переговорного процесса прикроет неприкрытый диктат, на который северокорейская сторона, как вы думали, согласится в обмен на персональные преференции определенному узкому кругу лиц? Вы что, правда на это рассчитывали, причем после того, как уже споткнулись в этих ожиданиях сначала с Пекином, а затем и с Москвой? То, что далекоидущие предупреждения Вашингтону произнёс посол КНДР именно в России — очень серьёзный сигнал. Он ставит политическую элиту США в преддверии промежуточной избирательной кампании 2022 года перед выбором между отказом от недавно изобретенной «индо-тихоокеанской» блоковой стратегии и возвратом к конкретному обсуждению конкретных противоречий внутри АТР. И получением в ответ на эту стратегию полноценного военно-политического блока России, Китая и КНДР. Автор этих строк — не дипломат и даже уже не госчиновник, связанный обязательствами применения для выражения своих мыслей «Эзопова языка». И имеет полное право говорить «открытым текстом». Происходящее на наших глазах — история с далеко идущим продолжением, и ход, сделанный в Москве северокорейской дипломатией, во-первых, перехватывает у США политическую инициативу, а во-вторых, будучи несомненно согласованным с Россией и Китаем, он становится шагом по пути формирования в восточной части Большой Евразии совершенно новой расстановки сил. Вашингтон пока отказывается верить в её реальность точно так же, как он отказывался признавать серьёзность российского гиперзвукового оружия и активное развитие китайских РСМД. Тем не менее, мяч — на американской половине поля. Понаблюдаем, каким будет ответ, и, главное, на каком витке нарастающей конфронтации у противостоящей стороны появится понимание тупика этой политики и необходимости возврата к равноправному диалогу. Применительно к ситуации в самих США это дополняется вопросом о том, кто именно будет это понимание формировать и озвучивать — нынешняя или уже следующая администрация?