Чернобыль... Почему нынешний сон разума не вмещает в себя идейный героизм

35 лет назад произошла чернобыльская катастрофа. Одна из самых страшных в XX веке. Тут, впрочем, надо заметить, что были и другие — Фукусима, к примеру, случилась совсем недавно, в 2011-м, — но в массовое сознание вошла прежде всего чернобыльская трагедия.

Неслучайно. Для того постарались. Очень постарались. Через массовую культуру главным образом. И не сосчитать ведь, в скольких фильмах, компьютерных играх Чернобыль представляется как сосредоточение всевозможных ужасов, как ад, воцарившийся на земле. Собственно, само это слово стало абсолютным синонимом техногенного ужаса.

Подобное, в свою очередь, породило, да и до сих порождает, великое множество мифов. Таков zeitgeist в принципе: неправда плодит другую неправду — и так до бесконечности. Сад расходящихся тропок, сад расходящейся лжи. И, полагаю, бессмысленно отправлять кого-либо к серьёзным исследованиям, к фундаментальным источникам. Чернобыль давно уже находится вне реальной зоны. Он в зоне мёртвой.

В последние несколько лет данная тема вновь активизировалась. И очень громко. HBO выпустил сериал «Чернобыль». Начинается всё со сцены самоубийства академика Валерия Легасова, который до этого пытался разобраться в причинах трагедии. А далее — медсёстры, пожарные, и все они, за редким исключением, являют удивительные образцы героизма. Тем сериал сперва и подкупает.

Пусть и не без фактологических ошибок. Когда, к примеру, ящиками грузят водку — и это во времена «сухого закона». Когда над реактором валит чёрный дым. Когда жертв показано на экране куда больше, чем их было в реальности. Когда киношный Легасов имеет совсем иное мнение (обличает Союз), нежели его реальный прототип. И так далее.

Вся хитрость «Чернобыля» — в последней серии. Когда вдруг выясняется, что снято это не только, а, может, и не столько для того, чтобы показать героизм советских людей, сколько для переключения на систему с проекцией на времена нынешние. Да, пропаганда в наше время в её лучших образцах не отдаёт вкусом «пропавшей клюквы», и мордатые люди не чеканят: «Kakie vashi dokazatel’stva?».

Тем печальнее, что российский фильм «Чернобыль» — совсем свежий — от Данилы Козловского с ним же в главной роли выглядит убийственно печальнее, нежели его американский собрат. Здесь похожие фактологические ошибки с мечтой о чудодейственной Швейцарии, которая всех исцелит, но к ней прилагаются совсем уж посредственные художественные решения. Лента Козловского — она, к сожалению, не о людях. Вот моё главное обвинение.

Для чего я вспоминаю о двух данных киноработах? В том числе и для того, чтобы вновь сделать акцент на ключевом тезисе: Чернобыль окончательно и, похоже, бесповоротно сместился в область легенд и мифов. Он вытеснил из человеческой истории, из массового сознания иные катастрофы подобного рода. И для того очень старался Запад, потому что хотел спозиционировать Чернобыльскую трагедию как смертный приговор Советскому Союзу. Мол, смотрите, иначе быть и не могло в той системе. Большой проект кончился на трагической ноте.

И вот тут начинается развилка, потому что, да, Чернобыль — это безусловный приговор. Даже не в том и не о том, что реактор рванул — суть в том, что катастрофа случилась 26 апреля 1986-го, а 1 мая того же года, через 4 дня, люди вышли на майскую демонстрацию. Кто-то сам, кого-то туда погнали. И при этом дети, внуки больших начальников тоже были на улице. Не все, но многие. Их не отделили от общей массы в этом — сейчас такое представить вряд ли возможно.

Как и в полной мере осознать колоссальность усилий, которые предприняло советское государство для ликвидации катастрофы. Произойди подобное сейчас — справились ли бы так же? С такой оперативностью и на таком уровне? И пусть фильм Козловского вещает нам, что всё делалось исключительно ради квартир и денежных премией, но на деле ситуацию разрешил прежде всего идейный героизм советских людей. И профессионализм некоторых кадров.

Поэтому когда Чернобыль превращается в миф, как и всё с ним связанное, тогда уходит ключевое — подвиги и поступки людей. Тогда теряется и то, что было преодолено, и то, что преодолеть не удалось. Тогда разум погружается в сон, рождающий чудовищ в мёртвой зоне, где опять же нет места людям. Ни фактически, ни в смысловом контексте. И вот уже растянутое на десятилетия преступление — и перед живыми, и перед мёртвыми.

…мама рассказывала мне, что когда грохнуло в Чернобыле, над Крымским полуостровом выкатилось необыкновенно яркое солнце. И родители постарались вытащить на него своих детей. В том числе и совсем малышей, лежавших в колясках. Многие так и поступили. Мама вывозить меня — однолетнего — побоялась. Почувствовала неладное. А уже вскоре наш сосед-медик отправился в Чернобыль. Спасать других. Добровольно.