БРИКС: клуб по интересам или ядро альтернативного миропорядка?

В бразильской столице Бразилиа завершился XI саммит Совета глав государств стран-участниц объединения БРИКС — Бразилии, России, Индии, Китая и Южной Африки. Пять лидеров — Жаир Болсонару, Владимир Путин, Нарендра Моди, Си Цзиньпин и Сирил Рамафоса — на протяжении двух дней обсуждали повестку, связанную с сохранением многосторонних подходов в политике и экономике, развитием энергетики, экономической цифровизации и «устойчивого развития».

Повестка вполне традиционная, в нее был упакован достаточно широкий спектр вопросов, в освещении которых каждый лидер сосредоточился на своих «фишках». Бразильский президент Ж. Болсонару, приход которого к власти связывали с однозначной переориентацией на Вашингтон, указывая на разногласия между Бразилией с одной стороны и Россией и Китаем с другой, по венесуэльскому и боливийскому вопросам, однако, дал понять, что намерен развивать внутри БРИКС экономическое взаимодействие. В качестве приоритетных тем им были выделены сферы инновационного развития, повышения конкурентоспособности, а также расширения торговли и обмена достижениями в области здравоохранения и безопасности. Наблюдатели, учитывая недавний визит Ж. Болсонару в Пекин, увидели в этом стремление восстановить многочисленные связи с Китаем, приторможенные после смещения в 2016 году левого лидера Дилмы Русефф. Идет ли речь о возврате к фактически замороженному ее преемником — Мишелем Темером — проекту трансконтинентальной высокоскоростной железнодорожной магистрали, правда, не уточняется, но заинтересованность бразильской стороны очевидная.

Однако далеко не все так гладко. Ж. Болсонару использовал саммит для претензий в адрес «большой тройки» БРИКС — России, того же Китая и Индии, обвинив их в «преодолении дисбалансов» за счет его страны, а также потребовав более широкого участия финансовых институтов объединения в финансировании бразильских инфраструктурных проектов. Отдельной темой, практически не освещавшейся на саммите, стал масштабный политический кризис в Латинской Америке, на фоне которого он проходил.

Н. Моди, помимо торговли и инвестиций, на саммите сделал упор на вопросах противодействия терроризму и организованной преступности, что тоже вполне понятно: проблема Кашмира, как и общее состояние индийско-пакистанских противоречий никуда не девается. Да, они находятся под международным контролем в рамках ШОС, где существует специальная Региональная антитеррористическая структура (РАТС), но имеются и международные силы, которые раскачивают ситуацию, надеясь перевести эту тему в русло военного конфликта между Дели и Исламабадом. Однако на Пакистан эти силы во главе с США стремительно теряют влияние, уступая его Китаю, а «обменять» его на контроль над Индией тоже, как видим, не получается. Поэтому в данном случае индийскому премьеру скорее всего нужно было использовать трибуну саммита, чтобы привлечь к проблеме сохранения мира в регионе дополнительное международное внимание. С. Рамафоса, в свою очередь, в центр поставил создание в Африке зоны свободной торговли и призвал участников «пятерки» извлечь из этого максимальную выгоду.

Существенно шире сформулировали свои приоритеты Владимир Путин и Си Цзиньпин. Российский президент, заверив участников встречи, что предстоящее российское председательство, которое завершится следующим саммитом БРИКС в 2020 году в Санкт-Петербурге, будет преемственным к приоритетам, которые обозначены завершившимся бразильским председательством, сделал существенный акцент на геополитических вопросах через призму сохранения существующего миропорядка. Об этом говорит и обнародованный им девиз российского председательства: «Партнерство БРИКС в интересах глобальной стабильности, общей безопасности и инновационного роста». Приглашение участникам встречи в Москву на 75-летие Великой Победы увязывалось с противодействием реабилитации нацизма и тесным сотрудничеством в решении глобальных и региональных проблем на основе центральной роли ООН. Призвав к принятию на себя лидирующей роли в этой международной организации, российский лидер тем самым подчеркнул как особую роль России и Китая — постоянных членов Совета Безопасности, так и необходимость поддержки их усилий в рамках Генеральной Ассамблеи, в которой оставшиеся трое членов БРИКС пользуются серьезным влиянием.

Многозначительным выглядит и экономическая часть российского послания. Новый банк развития (НБР), пул валютных резервов, фонд облигаций в национальных валютах — все эти элементы если не альтернативной, то «параллельной» системы мировых институтов тесно коррелируют с призывами Си Цзиньпина к реформированию основ глобального управления. Однако обратим внимание: после вступления в ШОС Индии и Пакистана существенно изменилось, по крайней мере внешне, и отношение Н. Моди к реформе ООН, которой он долгое время добивался. С учетом тесных контактов китайского и индийского лидеров — в последние два года они провели два результативных двусторонних саммита по стратегическому взаимодействию в Ухане (Китай) и Ченнаи (Индия), похоже, выстраивается определенная модель интеграции в масштабах Большой Евразии.

Соединенная российско-китайским стержнем, отображенным формулой «сопряжения ЕАЭС с проектом «Пояса и пути», она начинает распространяться и на Дели. А там все больше склоняются к тому, что решение остающихся спорными вопросов индийско-пакистанских (Кашмир) и индийско-китайских (Бутан и Аруначал-Прадеш) отношений отыскивается именно в этом, евразийском, а не «индо-тихоокеанском» формате, который пытается навязать Вашингтон. И надо понимать, что без Индии никакой «восточной НАТО» у США не получится: европейская НАТО ведь представляет собой сплав морских держав с континентально-европейскими странами, которые обеспечивают блоку соответствующий сухопутный плацдарм на континенте. В Азии же американскими союзниками по-прежнему остаются лишь пресловутые «непотопляемые авианосцы», которые и между собой-то не ладят, как Сеул и Токио, не говоря уж о массовых противоречиях с соседями. Плацдарм, подобный европейскому, несмотря на все усилия Вашингтона, предпринимаемые им с 2011 года, с провозглашенного еще Бараком Обамой «возвращения в Тихий океан», не просматривается.

Что это означает? Три вещи. Во-первых, как справедливо указывают ряд экспертов, БРИКС предпринимает попытку реанимировать в мировой политике традицию отделения геополитического доминирования от экономической выгоды. Практика безоговорочного подчинения гегемону, сложившаяся в рамках однополярного мира, которая, к слову, очень не нравится европейским лидерам — веяние последних десятилетий. Культура компромисса шаг за шагом сдавала позиции откровенному диктату, и теперь мало уже кто помнит, что во времена холодной войны с их балансированием «на грани» крупных конфликтов договариваться предпочитали там, где есть пространство согласия. А там, где оно отсутствует, противоречия нередко откладывали в долгий ящик, чтобы не спугнуть ими расширение возможностей. Многосторонний формат, кроме того, объективно тяготеет к экономике, с одной стороны, оставляя политике ее разногласия, а с другой, смягчая их сближением интересов. В той же Бразилии в день саммита венесуэльские оппозиционеры из числа сторонников самозваного «лидера» Хуана Гуайдо, которые вольготно чувствовали себя здесь с начала кризиса у себя на родине, внезапно очистили от своего присутствия захваченное ими посольство своей страны. И ясно, что это сделано не без влияния властей страны-хозяйки саммита, и явно, что в качестве жеста доброй воли по отношению к Москве и Пекину. Правда, с другой стороны, активная фаза кризиса в Боливии со свержением экс-президента Эво Моралеса также пришлась на эти же дни, а сразу после завершения бразильского саммита пришло сообщение о том, что новые боливийские власти разорвали с Венесуэлой дипломатические отношения.

Впрочем, помимо В. Путина, важные политические аспекты на саммите БРИКС показательно акцентировал и Си Цзиньпин, избрав его трибуну для двух резонансных заявлений. В одном из них китайский лидер призвал участников саммита как страны «с нарождающимися рынками», принять на себя определенные обязательства по защите многосторонних подходов в мировой торговле. С одной стороны, это конечно же отголосок торговой войны США и Китая, где у сторон, даже после перехода к компромиссной риторике, пока не получается подойти к подписанию «первого этапа» нового соглашения. С другой стороны, рассуждая о подрыве системы глобального управления, Пекин, поддерживаемый в этом вопросе Москвой, идет дальше. И явно формирует альянс несогласных с Вашингтоном, учитывая не только 31% мирового ВВП, которые формирует БРИКС, но и рост этой цифры с 24% десятилетие назад, когда объединение в его нынешнем виде только зарождалось. Другое заявление Си Цзиньпина было посвящено проблеме Гонконга (Специальный автономный район КНР Сянган). Поддержав центральное правительство и региональные власти в наведении порядка, китайский лидер по сути интернационализировал проблему беспорядков и вынес ее на международное обсуждение, предупредив заинтересованные в их продолжении внешние силы об ответственности за вмешательство.

Во-вторых, политические вопросы в многосторонних форматах вытесняются отнюдь не на периферию общей повестки, как представляется поборникам однополярности, а на двусторонний уровень контактов. Представляется, что именно этот, только что завершившийся, саммит БРИКС подхватил «эстафетную палочку» у состоявшегося в июне саммита «Группы двадцати» в Осаке. Тогда многие аналитики с удивлением констатировали, что многосторонний формат начинает себя, как они говорили, «изживать», превращаясь в площадку для двусторонних встреч лидеров, которые от года к году происходят все чаще. Теперь же, после Бразилии, становится понятно, что многосторонние форматы не девальвируются, а, если можно так выразиться, перепрофилируются. И в этом, кстати, очень четко просматривается «генеральная линия» китайской политики, направленная на создание упомянутой «параллельной» системы глобального управления. Азиатскому банк развитию (ADB), среди акционеров которого доминируют Япония и США, противопоставляется Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ), где ведущие позиции принадлежат Китаю. Ну, а Новый банк развития БРИКС все более походит на своеобразную «оппозицию» МВФ и Всемирному банку, в которых, как констатировали участники саммита в Бразилиа, слишком инерционно, если не сказать дискриминационно, относятся к быстрому подъему новых, прежде всего азиатских, экономических центров. И потому тормозят с тем, чтобы привести их долю в этих институтах в соответствие с удельным весом в мировой экономике.

В-третьих, и это вывод из первого и второго, кампания по внушению общественному мнению мифа об «исчерпанности» БРИКС, свидетелями которой мы становимся каждый год в канун очередного саммита, если о чем и говорит, то только о прогрессирующей неуверенности ее заказчиков и исполнителей. С одной стороны, на Западе любят спекулировать на «виртуальности» проекта БРИКС, который в первоначальном варианте действительно принадлежал Джиму О’Нилу, управляющему финансовой компании Goldman Sachs, впоследствии служившему в британском казначействе. Другая сторона правды заключается, однако, в том, что БРИКС (точнее, тогда еще БРИК) был придуман для того, чтобы провести черту между инвесторами из числа стран «первого порядка» (учредителей и членов совета директоров Банка международных расчетов) и странами-получателями инвестиций «второго порядка». Предполагалось, что вторые окажутся обреченными на кабальную кредитную зависимость от первых, избавиться от которой у них никогда не получится. А получилось, что «четверку», вскоре ставшую «пятеркой», подтолкнули если не к объединению, то к расширению экономического взаимодействия. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги?

«Закрыть» проект БРИКС на Западе, посчитав его «отвязавшимся, решили, «прикрыв» в 2015 году специальный инвестиционный фонд БРИКС. С другой стороны, закрытие фонда было вынужденным, очень напоминающим хорошую мину при плохой игре: к тому времени БРИКС давно уже стал не только самостоятельной частью архитектуры глобальных институтов, но и начал создавать собственные институты. Видимо именно это больше всего и не понравилось западным «хозяевам правил игры». И теперь они делают ставку на Ж. Болсонару, которая в полной мере также не работает?

Словом, при всем обилии информации о саммите, прошедшем в далекой Бразилии, согласимся с ее противоречивостью. Двусторонняя активность, особенно в треугольнике Россия — Китай — Индия, в два дня форума попросту зашкаливала. В то же время и на коллективном уровне был подписан ряд документов, в том числе традиционная Декларация БРИКС, которая, правда, это надо признать, повторяет основные пункты из года в год, все больше превращаясь в бессодержательный манускрипт, написанный в стиле «за все хорошее — против всего плохого». Вместе с тем в определенных кругах бытует мнение, что главная задача объединения, ввиду высокого удельного веса в мировом ВВП, заключается в том, чтобы, не совершив фальстарта и продолжив формирование альтернативных глобальных институтов, дождаться момента, когда назревшие глобальные перемены будут запущены, как говорится, естественным ходом событий. Насколько подобная логика уязвима, какова вероятность ее реализации, какими могут оказаться последствия, и выплеснутся ли они в сферу публичной глобальной политики — покажет будущее, возможно недалекое. Поэтому для начала обратим внимание на то, приедут ли лидеры БРИКС и кто именно в Москву на юбилей Победы в мае.