Успехи японской армии в Китае не приблизили ни на йоту мир с этой страной. Зато вызвали в Токио странное чувство опасения советской угрозы и превосходства над всеми вооруженными силами региона. Это не могло не сказаться на активности действий японцев на Дальнем Востоке. С 1936 по 1938 год на границе с Маньчжурией произошло 231 нарушение, из них 35 — крупных боестолкновения. Увеличилось число судов под японским флагом, занимавшихся ловлей рыбы в территориальных водах СССР. В 1938 году это число достигло 1,5 тыс., а на их прикрытие было выделено два дивизиона эскадренных миноносцев, несколько подводных лодок и дозорно-разведывательные шхуны.

Koryo-saram.ru
Корейцы советского Дальнего Востока

Сразу же после начала японо-китайской войны резко ухудшившееся положение на границе привело к росту опасений советских властей относительно возможной активизации японской разведки. Подозрения вызывала корейская община. Значительное количество корейцев бежало от преследований японцев в Приморье после неудавшегося восстания 1920−1921 гг., завершившегося массовым уничтожением корейского населения на севере страны. Репрессии и миграция продолжались и потом. В 1923 году корейское население Приморской области составило почти 121 тыс. чел., в 1926 г. — уже 170 тыс. чел., при этом только треть из них была советскими гражданами. Большая часть корейцев проживала в деревнях, они составляли до 30% населения области.

После захвата Японией Маньчжурии положение в Корее резко ухудшилось, после начала экономического кризиса жизненный уровень её жителей неуклонно шел вниз. Зарплата рабочих упала на 50% по сравнению с 1929 годом, а рабочий день вырос на 1−2 часа. Цены на жизненно важные продукты выросли. В 1934 г. север и юг полуострова пострадали от наводнений, в 1935 г. — от засухи. Неурожай, массовый голод и разорение сопровождались террором со стороны японской администрации. В Корее было введено положение «чрезвычайного времени». Оно не смогло остановить миграции населения, спасавшегося от бед на территории СССР. Беженцы выдавали себя за политических эмигрантов. Возникали проблемы с идентификацией переселенцев, проверить их заявления о принадлежности к левым организациям не представлялось возможным, в том числе и по причине отсутствия в Корее коммунистической партии. Это порождало опасения инфильтрации японской разведки через советские границы.

Вопрос о переселении корейцев с пограничья (корейских деревень особенно много было в Посьетском районе) обсуждался в 1927, 1930 и 1932 годах, но их судьба была решена после начала японо-китайской войны. Очевидно, планы выселения начали прорабатываться до инцидента у Лугоуцяо. 23 апреля 1937 года в «Правде» вышла статья об активизации иностранной шпионско-диверсионной деятельности на Дальнем Востоке. В ней в первую очередь говорилось о белой эмиграции на службе Японии, но упоминались и деклассированные элементы из числа корейцев и китайцев. Статья призывала к бдительности. После этого резко увеличился рост сообщений об актах вредительства и японской агентуре в корейской общине, что неизбежно привело к активизации органов НКВД.

Впрочем, среди осужденных в 1937 году за шпионаж в пользу Японии (45 302) корейцы не доминировали (1436). Среди осужденных в 1937 году (790 665) корейцы также составляли абсолютное меньшинство — те же 1436 чел. 21 августа 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение о выселении корейцев из пограничных районов Дальневосточного края в южные районы Казахстана и Узбекистан. К выселению предполагалось приступить немедленно и закончить его к 1 января 1938 года. Выселяемые могли брать с собой имущество, хозяйственный инвентарь, животных, им компенсировалась стоимость оставляемого имущества, органы НКВД должны были обеспечить упрощенный порядок перехода границы для всех желающих к выезду и не чинить таковым препятствий.

Корейские рабочие, конец XIX века

9 сентября были отправлены первые эшелоны с переселенцами. Зачистка началась с Посьетского района, первая очередь переселенцев составила 11 807 чел. К 25 октября было отправлено 124 эшелона (36 442 семьи, 171 781 чел.). В конечном итоге в Узбекской ССР было размещено 76 525 чел., в Казахской — 95 526 чел. Одновременно было арестовано и выселено несколько сот немцев, литовцев, поляков, русских репатриантов из Харбина, 11 тыс. китайцев было арестовано и 8 тыс. выслано. Экономика ряда районов края пришла в глубокий упадок. 12 миллионов рублей было выделено из фонда СНК СССР Далькрайкому для расчетов с корейцами на местах, для организации питания переселенцев временно выделялось 50 походных кухонь, на перевозку одной семьи в товарном вагоне выделялось 750 руб., на организацию питания, медицинского обслуживания и т.п. — 250 руб. На обустройство переселенцев на новом месте государство выделило 61 323 тыс. рублей, каждая семья получала около 3 тыс. руб., не считая денег, направляемых на строительные работы, медицинское обеспечение и т. п. Решением Совнаркома только на содержание корейского театра в Казахской ССР в 1938 г. выделялось 250 тыс. рублей. В 1937—1938 годах для переселенцев было построено 9400 только двухквартирных домов, строились надворные постройки, бани, школы и медицинские учреждения.

Переселенцы формально не были репрессированы и не теряли гражданских прав, но они все же не оставались полноправными гражданами. Им запрещалось покидать районы переселения в течение пяти лет. Юридически они не были «спецпереселенцами» вплоть до 2 июля 1945 г., когда было принято соответствующее решение наркомом внутренних дел Л. П. Берией, но фактически все же являлись таковыми. Это переселение было относительно мягким по сравнению с теми, которые практиковались до и после, но все же это было насильственное переселение, и оно сопровождалось существенными имущественными и моральными, и самое главное — человеческими потерями, которые оставили огромную травму в сознании наших корейских соотечественников.

С октября 1937 года японо-маньчжурские силы систематически проверяли на прочность советскую границу в районе Приморья, пытаясь захватить и укрепиться на той или иной высоте. В случае захвата противник немедленно приступал к строительству укреплений. Следовал контрудар, стороны несли потери. Активизация японско-маньчжурских военных и насыщение воинскими подразделениями пограничной полосы не прошли незамеченными. К концу 1937 года стала очевидной и еще одна примета будущего конфликта — все чаще границу стали нарушать не браконьеры, контрабандисты и бандиты, а диверсионно-террористические группы. С января 1938 года начались новые провокации на границе с Маньчжурией в районе Приморья.

Корейская слободка Владивостока. 1908

Японская армия в Китае постоянно росла. В 1937 году она составила 26 дивизий и 800 тыс. чел., в 1938 г. — 30 дивизий и 976 тыс. чел. Квантунская армия увеличилась с 64,9 тыс. чел. в 1931 г. до 220 тыс. чел. в 1938 г. Количество самолетов увеличилось со 100 в 1932 до 340 в 1938, танков и бронемашин — с 50 до 170. Потери японцев в Китае со времени начала войны до конца 1938 года составили 62 007 убитыми и 159 712 ранеными, в 1939-м — 30 081 убитыми и 55 970 ранеными. Кроме Квантунской армии, необходимо было считаться и с войсками Маньчжоу-го — в 1937 году их было около 300 тыс., и они полностью находились под контролем Японии. Император Маньчжоу-го находился под прочным контролем японского атташе полковника (в это время) Ёсиока Ясунори.

«Каждая мысль Квантунской армии передавалась мне через него, — вспоминал Пу И. — Куда ехать на прием, кому отдавать честь, каких принимать гостей, как инструктировать чиновников и народ, когда поднять рюмку с тостом, даже как улыбаться и кивать головой — все это я делал по указанию Ёсиока».

Что касается настроений Квантунской армии, то их достаточно откровенно изложил офицер её штаба:

«Историческая миссия японской армии со времени её создания заключалась в том, чтобы быть в готовности действовать на Севере. Авангардная роль выпала на долю Квантунской армии».

Пограничные конфликты 1936−1937 гг. убедили японских военных, что подготовка советских войск была низкой, проверка силы давала надежду на хорошие перспективы. С 1 января по 20 августа 1938 года японцы организовали 124 нарушения границы по суше, 120 на море, произошло 19 боевых столкновений. Самыми серьезными из них стали бои у озера Хасан.

23 февраля 1938 года, на праздник 20-летия Красной армии, 12 бомбардировщиков СБ с китайскими опознавательными знаками нанесли удар по авиабазе японцев на острове Тайвань. Налет был внезапным. На земле было уничтожено около 40 самолетов противника, сожжены огромные склады с горючим. Наши летчики и машины потерь не имели. Это, безусловно, было предупрежндением Токио о возможностях советской авиации. С 1933 года в Приморье были размещены две тяжелые авиабригады, местная авиация постоянно усиливалась, в том числе и тяжелыми бомбардировщиками. 8 февраля 1934 года, выступая на XVII съезде партии, Блюхер заявил о том, что японцы лихорадочно готовятся к войне, стоят железные дороги, шоссе и аэродромы — преимущественно военного характера. При этом командарм заверял — границы на Дальнем Востоке укреплены, а армия готова.

«Воевать мы не хотим, — заявил командующий Дальневосточной армией, — но если нас заставят, вынудят, мы сможем смело помериться силами. И пусть тогда наши соседи не не обижаются, если им как следует достанется от нашей испытанной в боях, крепко политически сплоченной, объединенной и преданной нашей партии армии и детищ нашей первой пятилетки — танков и авиации».

Японцы не без оснований опасались этих детищ и значительно преувеличивали их количество.

Василий Константинович Блюхер

По данным японской разведки, в 1938 году на Дальнем Востоке (включая Забайкалье) находилось 24 советские стрелковые дивизии (около 450 тыс. чел.) и 2 тыс. самолетов. На самом деле, эти данные были значительно преувеличены. На Дальнем Востоке в это время находились 7 авиабригад — всего 1800 самолетов (из них 500 — авиация флота). Тыл авиации был плохо подготовлен — количество аэродромов было небольшим, большая часть их имела грунтовые взлетно-посадочные полосы. До июля 1937 года численность ОКДВА (Объединённая Краснознамённая Дальневосточная Армия, Забайкалье было выделено из подчинения армии) равнялась 83 750 чел. при 8964 орудиях, 890 танках и 766 самолетах. СССР существенно уступал японо-маньчжурским силам. Мобилизационные ресурсы края были весьма низкими или почти отсутствовали. Блюхер просил центр о значительном, более чем в два раза, усилении армии.

Публично командующий обещал партии в случае агрессии соседей нанести такой ответный удар, «от которого затрещат, а кое-где рухнут устои капитализма». При управлении армией и её штабом Блюхер постоянно уделял большое внимание необходимости быть готовым к внезапному удару и поощрял изучение Японии и её армии. Штаб армии издавал справочную литературу, в которой содержались следующие призывы и предупреждения:

«Японская военщина в Маньчжурии продолжает держать себя крайне вызывающе в отношении Советского Союза, создавая различные провокации на границе. Все это требует от нас внимательного изучения своего вероятного противника — японской армии, её организации, вооружения и тактики, а также и того театра военных действий, на котором японский империализм подготавливает против нас войну».

Между тем положение с подготовкой Дальневосточной армии к военным действиям было далеко не блестящим. Примерно половину ее по-прежнему составлял Колхозный корпус, в котором красноармейцы в основном занимались сельскохозяйственными работами. Даже по официальной отчетности, вместо 1400 часов на боевую учебу здесь выделялось только 800, а все занятия проводились лишь зимой и поздней осенью, когда не было сельскохозяйственных работ. Посевные площади корпуса равнялись около 100 тыс. гектаров, в корпусе были животноводческие хозяйства. В 1935 году только 3-я дивизия корпуса сдала 160 500 центнеров пшеницы и 28 788 центнеров картофеля и овощей. Хозяйство было рентабельным, но низкоурожайным, мало походившим на армию, готовность корпуса к военным действиям была крайне низкой, тылы его находились в безобразном состоянии, даже хранение продовольствия не было налажено. 21 мая 1936 года приказом Наркома обороны №072 Колхозный корпус был преобразован в обычный, 20-й стрелковый корпус. В целом же в подготовке войск мало что изменилось. На Дальнем Востоке они больше строили и занимались хозяйственными вопросами, чем боевой подготовкой.

Между тем многочисленные заявления Блюхера стали элементом пропаганды в СССР. В феврале 1938 года был опубликован очерк К. К. Паустовского о легендарном главкоме:

«Партия и правительство поручили маршалу Советского Союза Василию Константиновичу Блюхеру охрану нашей дальневосточной границы. Под его руководством она превратилась в «границу из бетона». Блюхер охраняет границу зорко, уверенно, охраняет сильной рукой. Страна спокойна за этот далекий и сказочно богатый край. Он расцветает на глазах».

Граница действительно получила укрепления, в 1932—1938 гг. здесь было построено 7 укрепленных районов, впрочем, о полном её прикрытии говорить не приходилось. Вскоре настало время проверки деклараций. 18−23 апреля 1938 года обстановка в Приморье стала столь взрывоопасной, что командования Тихоокеанским флотом, Дальневосточной армией и пограничными войсками издали приказы о переходе в полную боевую готовность для отражения возможного нападения японцев. Авиация, флот, пограничники, кадровые войска должны были быть готовыми к немедленным действиям, тылы — к призыву запаса из территориальных частей. На заседании Главного Военного совета 28−31 мая 1938 г. Блюхер заверил руководство страны в том, что армия хорошо подготовлена к бою.

Корейские дети в Узбекистане. 1930-е

Накануне хасанских событий, 13 июня 1938 года к японцам перешел комиссар государственной безопасности Г. С. Люшков — начальник Управления НКВД по Дальнему Востоку. Будучи человеком Г. Я. Ягоды, он опасался ареста и репрессий. Побег столь высокопоставленного руководителя разведки и контрразведки был сокрушительным провалом. Люшков владел всей информацией по ОКДВА. Разумеется, он передал своим новым хозяевам всю резидентуру в регионе и сообщил им, что в районе Хасана граница прикрыта наиболее слабо, а в тылу Дальневосточного фронта царит полный беспорядок, а в армии господствует амбициозный стиль управления Блюхера. В январе 1938 года на усиление особо опасных участков границы командование армии смогло выделить только 12 стрелковых и 4 пулеметных взвода. Оборона Дальнего Востока требовала усиления. В течение 1938 года в ОКДВА было переброшено 105 800 чел. 1 июля 1938 года Дальневосточная армия была переформирована в Краснознаменный Дальневосточный фронт в составе двух армий.

Японцы в марте-апреле 1938 г. потерпели серьезную неудачу в Китае — армия Гоминьдана окружила и заставила отступать своего противника в битве под Тайэрчжуанем. Это поражение Токио компенсировал взятием 17 мая города Суйчжоу. Теперь Центральный и Северный фронты японцев объединились, что дало контроль над железной дорогой от Тяньцзиня до подступов к Уханю, куда после падения Нанкина переместилась столица. Кроме того, это был весьма важный промышленный район. Япония теряла время, и в перспективе была потеря поддержки со стороны США. В Вашингтоне шла борьба по вопросу о необходимости экономического давления на Токио. Категорическим противником был весьма авторитетный американский дипломат — посол в Японии Джозеф Грю. В июне 1938 года Государственный департамент известил 148 фирм и лиц в США о нежелательности продажи самолетов и авиационного оборудования странам, которые практикуют бомбежки городов с гражданским населением. Большинство прислушалось к этому совету. Это был явный признак отхода от политики поощрения агрессии.

В июне-июле 1938 года японское правительство в очередной раз обсуждало перспективы окончания конфликта в Китае и в очередной раз зафиксировало свои традиционные уже требования (прекращение антияпонской пропаганды и политики, признание Маньчжоу-го и т. п.), добавив к ним и новые — создание на занятых территориях прояпонских режимов, отстранение Чан Кай-ши от власти, перевод центрального правительства Китая в разряд одного из региональных. Единственным окончанием войны для Гоминьдана была объявлена капитуляция. Для победы необходима была очередная демонстрация силы. Японцы готовили наступление на трехградье Ухань и перед этим, для уверенности в прочности тыла, решили «провести разведку боем стратегического значения».