Страна белых «шевроле»: Ташкент

Поездка в Узбекистан началась для меня с огромной толпы на посадке в «Шереметьево»: такое чувство, что никто и не слышал про очереди. Я был готов к такой ситуации, поэтому ко всему относился философски.

В самолёте я оказался между двумя узбеками, один из которых совсем не говорил по-русски, а второй, наоборот, отлично говорил. Вот со вторым мы и проговорили половину полёта:

— Я вот, брат, работал в Москве, на стройке, все документы есть, вот сейчас лечу домой, в Фергану, — рассказывает мне сосед по креслу. Узбеки любят называть собеседников «брат». — Но у вас в столице невозможно нормально работать — жильё очень дорогое, менты постоянно обирают, обзываются — неприятно. Мы вот с братьями и друзьями за всю жизнь ничего не украли, мы сюда не для этого приехали — просто у вас работы много, у нас её вообще нет, сам увидишь. Вот в Фергане недавно какие-то турки завод открыли — появилось много рабочих мест, но через какое-то время его закрыли — и всё. Про МТС ваш тоже, наверное, слышал — взяли и закрыли, а теперь связь у оставшихся «Юселл» и «Билайн» еле работает — людей-то не убавилось, ну, тех, кто пользуется сотовыми.

— А что, менты прямо постоянно деньги требуют?

— Конечно, регулярно, независимо от того, есть у тебя документы или нет — просто если нет, то денег надо больше дать — и всё. Я из-за всего этого и уехал в Тверь работать — там хоть платят меньше, зато жильё дешевле, двушку на четверых снимали, и местные нормально относятся, как к людям. А в Москве всё совсем не так. В Москве и в Санкт-Петербурге, в остальных городах, говорят, всё нормально.

— Да, у нас, в Нижнем Новгороде, по-моему, особых проблем с мигрантами нет.

— Ну да, в Нижнем, говорят, тоже хорошо, красивый город…

Уже по прилёту мой попутчик провожает меня до таможни и подробно рассказывает, как заполнять декларацию и сколько платить таксистам, приглашает к нему домой заехать погостить, но я вежливо отказываюсь, так как в эту поездку Фергана не входит в планы.

На таможне в аэропорту Ташкента творится такой ад, что тут точно лучше ко всему отнестись с пониманием и просто спокойно ждать и терпеть людей, которые лезут вперед вас в общей очереди: дипломаты и люди в форме, бабушки и женщины с детьми. На прохождение таможни у меня ушло 2,5 часа.

Отдохнув после перелёта, я направился смотреть столицу Узбекистана, кстати, третья столица в бывшем СССР по величине, после Москвы и Киева. Я не планировал особо его осматривать и отвёл на него всего один день перед поездом в Бухару. На самом деле сейчас это пустой город, такое чувство, что тут остались только школьники, студенты, таксисты и пожилые.

Бродить по полупустому городу было не очень интересно, поэтому я пошёл на рынок — сердце любого азиатского города.

Вообще Ташкент произвёл впечатление довольно современного большого постсоветского города, автобусы причём — новенькие мерседесы. Весь транспорт на газу, и не потому что бензин дорогой: его просто нет. Я видел очереди на бензоколонках в несколько километров!

Отдельного разговора заслуживает узбекская кухня. Еда в Узбекистане вообще очень дешёвая, зависит, конечно, от места и заведения, но средний чек за хороший полноценный обед — 100 рублей. Есть можно везде, если позволяет личный уровень брезгливости.

Начну, конечно, с хлеба, точнее лепёшки из тандыра. Его тут едят со всем и всё время. Продают исключительно из старых советских колясок. Если лепёшка свежая, то смело заявляю — вкуснее хлеба я ещё нигде не ел! Даже стамбульская выпечка тут меркнет. Хлеб по умолчанию приносят к супам, мясу, и это, как правило, не меньше половины целой лепёшки. Узбекская лепёшка характерна своеобразным узором, который разнообразен у разных пекарен и хозяек. Наносится он специальными приспособлениями.

Второй по популярности едой, как мне показалось, является самса. Самса тут отличается от той, которую мы привыкли видеть у нас на улицах. Наша — треугольная и представляет собой просто пирожок с мясом и луком из духовки. Узбекская самса же всегда делается в тандыре и круглой формы. Вкусная невероятно!

Главный суп — лагман. Самый вкусный лагман был недалеко от троллейбусной остановки в Хиве. Вообще, лагман сложно назвать супом — это, скорее, макароны с мясной подливой и овощами.

Говоря об узбеках, нельзя не сказать про семечки — в Узбекистане их любят значительно сильнее, чем у нас, даже, как мне показалось, сильнее, чем среди жителей Кубани.

Ну и, конечно, фрукты — прежде всего дыни и арбузы! Ими все завалено, цены на них такие, что дешевле — только бесплатно.

Отдельно скажу про плов — мне он не понравился, правда, ел я его всего в двух местах — один раз в Бухаре, в каком-то вполне туристическом ресторане, второй раз — в большой чайхане в Ташкенте, где были только узбеки. Я в очередной раз удостоверился в том, что надо есть там, где едят местные! Но всё равно того эффекта, что мне обещали, я не почувствовал. Да, вкусно, да, очень сытно — но не больше.

А вот что меня удивило — это узбекский чай. Как и все тюркские народы, чаи здесь гоняют сутками напролёт. Однако такого безвкусного чая я не пил вообще ещё нигде. Даже на Шри-Ланке. С Азербайджаном и Турцией не сравнится! Он совершенно не крепкий, не терпкий, больше похоже на кипяток со слабым вкусом. Сладости у узбеков тоже не самые хитрые, но довольно вкусные. Того изобилия, что я видел в Стамбуле, тут не найти. Это в основном орехи, сухофрукты и какие-то изделия, в основе у которых сахар.

Но вернёмся на улицы Ташкента. От рынка Чорсу я двинулся в Старый город — небольшой район, где остались ещё скромные домики, выстроенные вдоль каналов — арыков, — «Ташкентская Венеция». По пути меня угостили самсой, прямо из тандыра.

Здесь все дома максимум одноэтажные, из глинобитного кирпича, но аккуратно побелены или покрашены. Называется это все «махалля» — традиционная узбекская одноэтажная застройка такого рода. Она есть в каждом городе.

Как пишет Александр Лапшин, «в современном понимании в Узбекистане и среднеазиатских республиках бывшего СССР, а также в Восточном Туркестане, под махаллёй, как правило, понимается традиционный социальный институт общинного типа или квартальная форма организации общественной жизни. То есть это квартал или микрорайон, жители которого осуществляют местное самоуправление путём выбора комитета махалли и его председателя, решающих вопросы организации быта и досуга жителей своей махалли, а также несущих ответственность перед вышестоящими органами городского управления за обеспечение правопорядка в своей махалле.

Возникли махалли много столетий назад (подозреваю, что и тысячелетий). Раньше ими руководили аксакалы, старейшины, а сейчас — председатель. Он избирается общим собранием жителей, им, как правило, является уважаемый человек, вхожий во властные кабинеты, равно как и дружащий с религиозными деятелями. Да, наибольшее число мечетей расположено именно в махаллях, здесь религиозность населения существенно выше, чем в обычных спальных районах. Ну, а русских здесь традиционно было существенно меньше, чем узбеков. Гуляя же по махалле в эти дни, я не встретил ни одного русского вовсе. То ли все уехали, то ли и раньше не могли выживать в этом чрезмерно традиционном и консервативном сообществе».

На самом деле, всё это напоминает Венецию — по каналам здесь никто не плавает, но вся жизнь идёт вокруг них.

Недалеко от этого «средневековья» с каналами находится один из центральных архитектурных ансамблей — Хазрати Имам — великолепный архитектурный комплекс и парк. Прогулявшись по парку, я отправился в гостиницу, ведь вечером меня уже ждал поезд в Бухару.