После оккупации Маньчжурии Японией необходимо было создать режим управления этой территорией. Работа по его созданию велась под контролем японских специалистов из штаба Квантунской армии. Формальности были соблюдены. В конце февраля 1932 года в Мукдене (совр. Шеньян) прошла Всеманьчжурская ассамблея, которая провозгласила независимость Северо-Восточного Китая и избрала его верховным правителем Айсинь Гиоро (Генри Пу И) — последнего императора Китая маньчжурской династии Цин. 1 марта 1932 года была издана декларация о государстве Маньчжоу-го, которое должно было быть создано во имя борьбы с коммунистами и «на принципах «золотого века» династии Да Цинь». Это марионеточное государство было создано в сентябре 1932 года. 15 сентября 1932 года Япония признала Маньчжоу-го и заключила с ним военный союз, предполагавший право Токио держать тут войска «для поддержания государственной безопасности».

Вооружённые силы Манчжоу-го

В 1933 году это государство было провозглашено империей. При этом никаких прав ни ее правитель, ни его правительство не имели. Всем распоряжались японцы. На всех важных должностях в государственном аппарате работало 865 японских советников. Под командованием японских офицеров создавалась и армия. К концу 1933 года она насчитывала уже более 75 тыс. чел. Представитель Японии в Лиге наций Ёсуке Мацуока доказывал, что лишь признание Маньчжоу-го станет единственным верным способом преодоления хаоса, ставшего результатом действий китайской армии и властей. Разумеется, присутствовали и другие объяснения. Военные не забывали о северном соседе. «Совместная оборона Японии и Маньчжоу-го, — отмечает офицер штаба Квантунской армии полковник Такусиро Хаттори, — с самого начала была направлена против Советского Союза».

26 января 1933 года японская делегация в Лиге Наций передала на рассмотрение 586 документов — письма, декларации и т. п. По версии японской делегации, этих свидетельств было достаточно для признания нового государства:

«Они являются откровенным, самопроизвольным, спокойным и взвешенным выражением общественного мнения и ясно свидетельствуют, что народ Маньчжоу-го твердо решил охранять свои права и защищать себя от всякой попытки подчинить его независимость какой-либо партии собственно Китая».

К удивлению японцев Лига Наций не поддержала их действий в Китае, во всяком случае, безусловно. Лига осудила действия Токио, хотя и признала особые права Японии в Маньчжурии.

Самым главным было другое — 24 февраля 1933 года 42 голосами против одного Лига признала суверенитет Китая над Маньчжурией. Реакция Мацуока была краткой и энергичной — японская делегация покинула зал заседаний и Женеву. 27 марта 1933 года представитель Токио заявил о выходе его страны из этой международной организации. Позиция императорского правительства была изложена в пространной телеграмме главы МИД в адрес генерального секретаря Лиги. Среди причин решения Японии назывались и отказ Лиги поддержать действия Японии в Китае, и непризнание ответственности Китая за развязывание военных действий, и непризнание Маньчжоу-го. 1 марта 1934 года состоялась коронация Пу И. Процесс оформления новой империи завершился. Пока японцы укреплялись в Маньчжурии, национальное правительство усиливало борьбу с внутренним врагом.

Чан Кайши в японской военной форме

12 июня 1932 года Чан Кайши начал четвертый поход против коммунистов, который закончился неудачей в феврале 1933 года. Немедленно началась подготовка к пятому. В мае 1933 года японцы заняли Внутреннюю Монголию. Местная феодальная верхушка радостно приветствовала оккупантов. Лидер монгольской знати чингизид принц Тэх [1] заявил, что создание Маньчжоу-го — сигнал для омоложения Монголии. Он надеялся на обретение независимости с помощью японской армии. И не без оснований. Гоминдановское правительство демонстрировало гибкость в отношениях с Токио. 31 мая 1933 года было подписано японо-китайское перемирие, в тот же день — соглашение о привилегиях, предоставляемых Японии в Северном Китае. Затем были установлены торговые отношения Китайской республики с Внутренней Монголией и Маньчжоу-го. Казалось, что Чан Кайши готов сделать выбор в пользу единого антикоммунистического фронта за счет единого китайского антияпонского соглашения. 5 июля Китай и Япония подписали соглашение о выводе японских войск из Северного Китая за Великую стену. В этот момент совершенно неясна была перспектива советско-японских отношений.

С 1926 года Военное министерство Японии планировало войну против СССР. По начальному плану на оккупацию Приморья выделялась армия в составе трех дивизий, в северной Маньчжурии разворачивались две армии в составе 10 дивизий, Северный Сахалин оккупировали части с юга острова. Опасность советскому Дальнему Востоку постоянно росла. Границы нового государства — Маньчжоу-го — были на большем их протяжении не маркированы. При протяженности в 7600 км на границу с СССР приходилось 4 тыс. км., с Монгольской Народной Республикой — 740, с Кореей — 1100 км, и с Внутренней Монголией и Китаем — 1700 км. В июле 1931 г. ген. Куниаки Койсо на заседании Совета министров заявил, что Японии угрожает выполнение первой пятилетки в СССР, В 1932 году он стал начальником штаба Квантунской армии. Уверенно росло количество вооруженных провокаций на советской границе с Кореей и Маньчжурией.

В 1931 году численность Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА) равнялась около 40 тыс. чел. при нескольких десятках танков и самолетов. Для укрепления мобилизационного тыла армии была развернута пропаганда среди увольняемых красноармейцев с целью оставить их на Дальнем Востоке. В 1929—1930-х гг. начала работать программа по их расселению в регионе. 25 июля 1930 г. Политбюро ЦК ВКП (б) приняло постановление, обязывавшее Наркомат земледелия оказать поддержку в расселении и устройстве в красноармейских колхозах не менее 40 тыс. демобилизованных. В 1929 году было создано 10 крупных колхозов из бывших красноармейцев, в 1930 году — еще 11, в 1932 году — еще 40 крупных колхозов. Но в целом программа работала плохо, масса новых дальневосточных колхозников возвращалась домой, откуда их призывали в армию, или уходила на заработки в города.

В 1932 Москве пришлось принимать срочные меры по усилению ОДКВА. Численность ее пришлось увеличить с 39 до 113 тыс. чел, в два раза увеличить количество пулеметов, количество бронемашин, танкеток и танков — с 40 до 276 единиц. Увеличение численности войск резко обострило проблему их снабжения продовольствием и фуражом. 17 марта 1932 года решением Политбюро ЦК в Приморье был создан Особый стрелковый колхозный корпус. Инициатором его создания выступил Нарком обороны маршал К. Е. Ворошилов, подавший проект создания этого соединения 14 марта. 17 марта было принято соответствующее решение Совнаркома. Корпус состоял из трех стрелковых и одной кавалерийской дивизий при общей численности около 60 тыс. человек. Основной военной и административной единицей являлся батальон. Корпус не исправил положения дел, урожай 1932 года был плохим, снабжение войск продовольствием и фуражом находилось на критическом уровне. Ситуация выровнялась только в 1933 году.

В 1933 году японское правительство собрало предложения, которые стали основой программы Токио для условий заключения договора о ненападении с СССР:

  • 1) прекратить поддержку революционного движения в Маньчжурии и Японии;
  • 2) вывод с территории Дальнего Востока отправленных туда воинских пополнений, особенно с границы;
  • 3) предоставить особые права японским подданным при составлении рыболовных, угольных, нефтяных. горных и лесных концессий;
  • 4) открыть на Дальнем Востоке новые японские предприятия;
  • 5) отказаться от одностороннего подхода к торговле между двумя странами, подразумевающего компенсацию закупок из Японии равными объемами поставок из Советского Союза;
  • 6) немедленно уступить КВЖД.

Разумеется, эта программа была неприемлема для Москвы.

Бойцы ОКДВА (Особой Краснознаменной Дальневосточной армии)

Следует учесть, что после оккупации КВЖД работа на дороге была значительно затруднена. Резко увеличилось количество аварий и крушений. В результате в 1932—1933 гг. было повреждено и разбито 50 паровозов, 958 классных и 855 товарных вагонов. У ужесточения политики Токио в отношении СССР был и внутриполитический японский контекст. В 1933 году по примеру Италии и Германии японское правительство приняло ряд экстраординарных мер для разгрома левого движения. Коммунисты и социалисты подверглись массовым преследованиям. Арестам и высылкам подверглось около 18 тыс. чел.

«Мы хотели бы иметь хорошие отношения с Японией, — отметил в интервью «Нью-Йорк Таймс» 25 декабря 1933 года Сталин, — но, к сожалению, это зависит не только от нас. Если в Японии возьмет верх благоразумная политика, обе наши страны могут жить в дружбе. Но мы опасаемся, что воинствующие элементы могут оттеснить на задний план благоразумную политику. В этом действительная опасность, и мы вынуждены готовиться к ней».

В Маньчжурии в 1932—1933 годах резко возросло сопротивление оккупантам. В мае 1933 года коммунисты попытались централизовать управление партизанскими отрядами, образовав Народно-революционную армию Северо-Востока под единым командованием. Японцы активизировали антипартизанские действия. Советская разведка докладывала о значительном увеличении Квантунской армии — к весне 1932 года она достигла 180 тыс. чел.(вместе с пограничной охраной, жандармерией и транспортными войсками). По мнению советских военных, в случае войны в 1933—1934 гг., на 10−12 день после ее начала на приморском направлении противник смог бы сосредоточить до 10−12 дивизий, что сразу бы весьма усложнило задачу Красной армии по обороне.

Японская угроза была весьма велика, как и угроза войны на два фронта. Основной задачей советской дипломатии в этот период стала борьба с этой угрозой.

[1] Дэ Ван Дэмчигдонров, князь, глава марионеточного правительства Внутренней Монголии, созданного японцами, союзник Маньчжоу-го.