Путешествие по Росатому: от запуска АЭС до «зеленых лужаек»
Основное конкурентное преимущество Росатома на мировом рынке реакторостроения — его «комплексное коммерческое предложение», он способен предложить потенциальным клиентам максимально полный комплекс услуг, от проектирования до заключительных стадий жизненного цикла АЭС. За словом «комплекс» — большая, сложная, но логически непротиворечивая структура атомной корпорации, опыт, навыки профессионалов, чьи знания и труд обеспечивают эффективность и безопасность строящихся станций. Рассмотрим, как организационно выстроена отечественная атомная отрасль, не спеша «прогуливаясь» по ее предприятиям от урановых шахт к проектировщикам и строителям, от машиностроителей до тех структурных подразделений, которые способны обустроить зеленую площадку на месте атомных объектов, снятых с эксплуатации.
Наша предыдущая «прогулка по Росатому» закончилась на том моменте, когда контроль и управление над построенной и полностью укомплектованной оборудованием АЭС переходит к концерну «Росэнергоатом». Конечно, такая практика используется, прежде всего, в России, но уже идет строительство АЭС «Аккую» в Турции, управлять которой будет Росатом. Это первый случай в мировом атомном проекте, когда АЭС, построенная за рубежом, будет оставаться в собственности и под управлением реакторостроительной компании, но как знать — будет ли этот случай последним? Раз уж мы собрались «прогуляться по Росатому» — не будем искать окольных тропинок, присмотримся повнимательнее и к энергетическому дивизиону атомной корпорации.
Собственно говоря — а почему «дивизион»? Сделали центральный офис да управляйте всеми АЭС, концерном ведь от этого «Росэнергоатом» быть не перестанет. Но это только на беглый взгляд и если совсем уж бегом-бегом. Если АЭС работает под вашим управлением, вы ведь подойдете к делу по-хозяйски, постараетесь обеспечить бесперебойную работу, снизить количество аварий и прочих причин для простоя. Вот точно так же, по-хозяйски, «Росэнергоатом» и действует, обеспечив себя для этого всеми необходимыми подразделениями.
Электроэнергетический дивизион
Действующие на территории России АЭС разбросаны от Чукотки до Ростова, от Смоленска до Екатеринбурга, между этими филиалами концерну нужна связь, причем связь полностью своя, не зависящая от «внешних носителей» и не доступная любопытным ушам. «Консист — Оператор связи» — 100%-ное дочернее предприятие «Росэнергоатома».
Рассуждаем дальше. С того момента, как «Росэнергоатом» принимает под свое управление очередной энергоблок, вся ответственность за любые инциденты ложится только и исключительно на него. Да, после анализа причин происшествия могут быть обнаружены чьи-то недочеты и недоработки, но это будет уже потом, а первая порция оплеух, упреков и наказаний ляжет именно на «Росэнергоатом». Да, и еще один момент, про который в последнее время редко вспоминают. Начиная с первой АЭС ответственность за эксплуатацию станций лежала на Минсредмаше — так было до начала 80-х годов, когда советские бюрократы решили переподчинить персонал по ведомственной принадлежности Министерству энергетики. Персонал, трудившийся на блоке №4 Чернобыльской АЭС, был подобран Минэнерго. И с той поры, как видите, никакие перестройки, никакие годы правления Ельцина не смогли поколебать незыблемое — эксплуатацией АЭС занимается только Росатом (не важно, как именовалось «атомное министерство» в тот или иной год). Слишком велики риски, слишком высока ответственность — «командовать» АЭС могут только профессионалы, потому «Росэнергоатом» обязан был выстроить систему контроля, подготовки профессионалов так, чтобы уровень безопасности был максимально высоким. Структуры концерна, грубо говоря, — защитный барьер, гарантия безопасной работы всех атомных энергетических блоков.
ВНИИ АЭС, Всероссийский (ранее — Всесоюзный) НИИ по эксплуатации АЭС — название, полностью соответствующее содержанию. С момента своего создания, с 1979 года занят НИОКР (научно-исследовательскими и опытно-конструкторскими работами) по повышению надежности, безопасности и экономичности АЭС. Сегодня институт стал лидером в инжиниринге и научно-техническом обеспечении АЭС советского и российского дизайна как в России, так и за рубежом, интегратором работы всех подразделений концерна. Его специалисты работают на всех площадках АЭС, в Кризисном центре «Росэнергоатома», в подразделениях центрального аппарата, в технической дирекции. Вот информация о том, как все это делается:
«Функционируют полигоны для проверки проектных решений по АСУ ТП новых энергоблоков, испытаниям человеко-машинных интерфейсов, системы анализа и обобщения опыта эксплуатации АЭС, полигон для разработки и изготовления тренажеров для подготовки и поддержания квалификации персонала АЭС, стенды и установки для выполнения работ по тематике радиационной безопасности, диагностики работы оборудования, выполнения работ по техническому обслуживанию и ремонту. Осуществлена полная компьютеризация рабочих мест».
Короткие фразы, но вполне понятно — любые теоретические разработки тут же, в институте, и проверяются со всех сторон. Филиалы — на Ростовской, Калининской, Нововоронежской, Курской и Ленинградской АЭС. С 2005 года работает и учебно-методический центр, который проводит подготовку действующих специалистов атомной отрасли по 50 программам дополнительного профессионального образования.
Оборудование энергетических блоков — очень сложное, контролировать многие комплектующие возможно только дистанционно, при этом нужно гарантировать безопасность эксплуатационного режима. В истории мировой атомной энергетики было три крупные аварии — на АЭС «Три-Майл-Айлэнд», Чернобыльской и «Фукусиме-1», во всех них одной из причин был человеческий фактор. Контроль, управление, страховка от действий персонала — это и есть основные функции АСУ ТП, автоматизированной системы управления технологическим процессом. Значит, АСУ ТП лучше проверить и перепроверить — лишним точно не будет. В структуре концерна есть компания ЭНИЦ, «Электрогорский научно-исследовательский центр по безопасности АЭС», один из старейших НИИ в отечественной атомной отрасли. История его началась с инициативы академика Глеба Кржижановского, который в 1956 году настоял на создании в Электрогорске, на базе ГРЭС-3, комплекса крупномасштабных установок-стендов для экспериментального исследования неядерных проблем оборудования АЭС с ВВЭР реакторами. На сегодня основная деятельность ЭНИЦ — координация изготовления, испытаний и поставки всех подсистем, имеющих отношение к программному обеспечению работы атомных энергоблоков, а также пусконаладочные работы и ввод АСУ ТП в эксплуатацию на строящихся блоках. ЭНИЦ проверяет и сертифицирует электрооборудование, системы контроля и управления водно-химическими режимами на АЭС. В общем, все задачи, для решения которых он был задуман Кржижановским, ЭНИЦ выполняет и сейчас — разработка, контроль, сертификация и монтаж всего оборудования АЭС, кроме «ядерного острова».
ВПО ЗАЭС, «Всероссийское производственное объединение «Зарубежатомэнергострой». Вот о чем вы думаете, глядя на это название? Нет, не правильно, никакого строительства за рубежами России. За этим названием «прячется» главный контролер «Росэнергоатома». ВПО ЗАЭС является специализированной организацией, осуществляющей контроль качества и оценку соответствия практически всего, что только есть на АЭС, — тепломеханического оборудования, арматуры, трубопроводов, электротехнического оборудования, элементов автоматики, контроля и управления, турбин, а также контроль качества изготовления и приемку ядерного топлива для всех АЭС, построенных Минсредмашем и Росатомом вне зависимости от места их расположения. Без такой проверки, как говорится, никто и никуда — 24 представительства на территории России.
АСУ ТП и все программируемое оборудование, как и само ПО, проверены, оборудование и топливо — тоже. Думаете, на этом все? На заре атомного проекта наши физики-атомщики атомные реакторы называли «котлами» — несмотря на всю сложность ядерных процессов, происходящих в активной зоне, с точки зрения генерации электроэнергии АЭС являются тепловыми станциями. Не так уж и важно, какой именно энергетический ресурс и как именно «сгорает» в котле, все оборудование за пределами «ядерного острова» мало чем отличается от электростанций, работающих на угле, газе или мазуте. Трубы с водой, пар, турбины, охлаждение пара — пусть и имеются отличия, но сходства намного больше. И, как и на любой тепловой электростанции, самые уязвимые места — трубы, арматура, места соединений. Значит, дополнительные проверки не повредят — и именно этим занимается еще одно подразделение «Росэнергоатома», НИЦ АЭС — «Научно-испытательный центр оборудования АЭС». Конструирование, сборка, наладка, проведение приемо-сдаточных испытаний специальной арматуры, элементов системы безопасности, оборудования и комплектующих для АЭС. И вряд ли приходится удивляться, что такую же работу специалисты НИЦ на договорных основаниях выполняют для тепловых электростанций любого другого типа.
«Атомэнергоремонт»
Современные атомные реакторы рассчитаны на срок службы 40, а то и 60 лет — разумеется, без профилактических, планово-предупредительных, а порой и капитальных ремонтов обойтись не получится. У этой организации название вполне говорящее — «Атомэнергоремонт», и список оборудования, которое они способны отремонтировать, поменять, смонтировать на место тех агрегатов, у которых закончился срок эксплуатации, занимает несколько страниц мелким шрифтом. Производственная база, квалифицированные научно-технические специалисты позволяют разрабатывать и изготавливать нетипичное оборудование по «индивидуальным лекалам», которые заказывает не только «Росэнергоатом», но и предприятия металлургии, машиностроения, нефтехимии, других отраслей энергетики. Это достаточно характерно для многих подразделений Росатома— квалификация специалистов, опыт, производственная база позволяют им выполнять заказы для других отраслей промышленности, и заказов таких всегда достаточно.
Конечно, все мы помним сказ о том, что «частный собственник всегда эффективнее государства», но профессионалы атомной энергетики — оно как-то надежнее и спокойнее, а сказки приятнее слушать вечером после работы, уютно устроившись на диване. Нет, зарекаться, конечно, не стоит — нельзя исключать, что пройдет каких-то 50−60 лет, и у нас появятся частные предприятия с таким уровнем компетенций, надо просто терпеливо ждать. Как этого можно добиться, можно поинтересоваться в двух учебных центрах «Атомэнергоремонта» — в Нововоронеже и в Курчатове Курской области. Преподаватели учебных центров работают не только на месте, но и на выездах во все филиалы «Росэнергоатома», от которых приходят заявки. Времена сейчас такие, какие есть — молодежь предпочитает все так же идти учиться на юристов и менеджеров. Впрочем, вот текст с сайта «Атомэнергоремонта»:
"Наличие в АО «Атомэнергоремонт» службы подготовки персонала решает такие важные проблемы, как отсутствие на региональных рынках труда квалифицированных рабочих требуемых специальностей, низкий начальный уровень подготовки рабочих, отсутствие возможности привлечения квалифицированных рабочих из других регионов на постоянное место жительства».
Росатом в подготовке технических специалистов не может заменить собой государство — все, что в его силах, так это приложить максимум усилий для того, чтобы все его подразделения были обеспечены квалифицированными кадрами.
«Атомтехэнерго» научился организовывать учебно-тренировочные центры на российских АЭС, его стараниями УТЦ уже появился на Белорусской АЭС. «Атомтехэкспорт» открыл учебные центры на АЭС «Бушер» и «Тяньвань». Работают учебные центры «Атомэнергоремонта» и ВНИИ АЭС, в составе Росатома сразу две академии — Техническая и Корпоративная, филиалы МИФИ открыты во многих закрытых атомных городах. Подготовке, переподготовке, повышению квалификации с каждым годом уделяется все больше внимания — Росатом старается справиться с этими вопросами. Вот только будет совсем уж странно, если такую работу будут брать на себя и все остальные наши государственные корпорации и концерны, а Министерство финансов будет и дальше сокращать финансирование бюджетных мест в вузах. Впрочем, это совсем уж отдельная тема для разговора.
Дивизион заключительной стадии жизненного цикла
В 2015 году Росатом сформировал дивизион заключительной стадии жизненного цикла, хотя заявить, что нынешний его состав не будет меняться, было бы глупостью. В России принята уже вторая по счету федеральная целевая программа «Обеспечение ядерной и радиационной безопасности на 2016−2020 годы», ее реализация может потребовать создания новых специализированных структур. Очевидно, что заниматься только новыми проектами, решать проблемы обращения с радиоактивными отходами (РАО), которые неизбежно возникают только на новых объектах генерации и производства, — мало. Все мы прекрасно помним, что причиной, по которой возник наш отечественный атомный проект, была холодная война, когда ядерная бомбардировка наших городов могла стать реальностью.
В первые годы становления атомного проекта страна решала прежде всего оборонительные задачи, многие проблемы обращения с РАО были «оставлены на потом». Конечно, с нынешней точки зрения — неверная линия поведения, но тогда выбирать особо не приходилось. Либо остановка всех разработок, которые требовались для создания ядерного щита, чтобы разработать методологию безопасного обращения с РАО, либо работа вот в таком режиме. При этом стоит отметить, что ровно так же вели себя США, хотя у них время на решение проблем с РАО как раз имелось — в 1945 году они значительно опережали наших атомщиков. Во что американцы превратили объект Хэнфорд, аналитический онлайн-журнал «Геоэнергетика.ru» неоднократно писал, о том, какие проблемы накопились в России, — обязательно расскажем. Предприятия Росатома, объединенные в дивизион ЗСЖЦ, решают весь объем работы, связанной с действующими АЭС и другими объектами атомной отрасли, и они же заняты проблемами «ядерного наследия» — тех самых проблем обращения с РАО, которые некогда были «оставлены на потом».
Колыбель российской атомной физики
В составе дивизиона ЗСЖЦ — научное учреждение, в котором идут фундаментальные исследования ядерно-физического, радиохимического, радиогеохимического и радиоэкологического профилей, разрабатываются методы получения новых изотопов. Уникальная опытно-экспериментальная база позволяет на самом современном уровне проводить фундаментальные и прикладные работы во многих областях атомной науки и техники. Признанный мировой лидер в этой отрасли, участник десятков международных научных проектов, федеральных целевых программах, научный руководитель проектов, проводимых остальными предприятиями ЗСЖЦ. Институт, в котором зародилась отечественная физика ядра, атомная наука и техника. Это все о нем, о старейшем научном институте в составе Росатома — Радиевом институте имени Виталия Григорьевича Хлопина, история и научные результаты которого могут стать основой нескольких романов.
С 1922 года, с момента основания, Радиевый институт использовал комплексный подход к проблеме радиоактивности, он и предопределил комплексную структуру института. В стенах института возникла как наука отечественная радиохимия, в Радиевом институте происходило зарождение и становление отечественной физики атомного ядра. Здесь в конце 20-х годов Г. А. Гамовым была создана теория альфа-распада атомных ядер, в 1937 году Л. В. Мысовским и И. В. Курчатовым был запущен первый в Европе циклотрон, в 1940 году К. А. Петржаком и Г. Н. Флеровым было открыто явление спонтанного деления урана. В институте были заложены основы отечественной нейтронной физики, физики деления, гамма-дефектоскопии — и этот список можно продолжать и продолжать. Напомним, что именно в Радиевом институте был получен первый в стране плутоний, была разработана первая отечественная технология выделения плутония из облученного урана, обеспечившая промышленное получение плутония для создания атомной бомбы.
Радиевый институт сегодня — это разработка экологически безопасных технологий переработки ОЯТ, обращения с РАО, их хранения и захоронения; исследования, связанные с изучением распространения природных и техногенных радионуклидов в окружающей среде, в том числе — при экстремальных ситуациях; радиационный мониторинг территорий. Идут здесь разработки, имеющие прямое отношение к самой таинственной структуре Росатома — «Русатом Хэлскеа»: получение радионуклидной продукции широкого спектра, радионуклидных источников излучений, образцовых мер активности радионуклидов, радиофармпрепаратов для ядерной медицины.
Сторожа радиации
В 2011 году решением правительства было учреждено ФГУП НО РАО, «Национальный оператор по обращению с РАО» — единственный легитимный поставщик услуг в области ведения работ в части сооружения, эксплуатации и закрытия пунктов захоронения РАО. Если отказаться от суконного бюрократического языка, то НО РАО — наш национальный диспетчер логистики доставки РАО в специализированные хранилища, за функционирование которых он сам и отвечает. На нем же — учет и контроль за РАО по всей стране, подготовка прогнозов объемов захоронения РАО, проектирование и строительство хранилищ. Идею о создании национального оператора разработали в Росатоме, там же разработали и концепцию развития деятельности и структуры НО. Сегодня НО имеет пять филиалов, сосредоточенных почти во всех местах, где приходится ликвидировать «ядерное наследие», и там, где создается максимальное количество РАО, — Димитровград, Озерск, Северск, Новоуральск и Железногорск. Создана и еще одна структура — ПИЛ, подземная исследовательская лаборатория в Нижне-Канском массиве. Работа в каждом из филиалов и в ПИЛ настолько важна и интересна, что рассказывать о каждом из них придется отдельно.
Важно понимать, что НО РАО отвечает только за окончательную стадию обращения с РАО — за сбор, переработку, кондиционирование, транспортировку, временное хранение отвечает еще одно предприятие Росатома. Речь идет о — РосРАО, но назвать его «предприятием» можно только условно. В советское время по всей территории страны действовала целая сеть комбинатов «Радон» — в Москве, Ленинграде, Волгограде, Грозном, Свердловске, Челябинске, Новосибирске, Хабаровске, Мурманске и так далее, к 1991 году комбинаты были созданы в 35 городах. Уже в 1957 году появилось постановление Совета министров «О мероприятиях по обеспечению безопасности при работе с РАО», со следующего года и стали создаваться «Радоны» — нужно было систематизировать обращение с РАО, избавляться от кустарных хранилищ, возникших на предприятиях атомной отрасли. Раздел страны, финансовые и организационные проблемы 90-х были очень сложными испытаниями для «Радонов», а новая жизнь началась уже после принятия первой федеральной программы по обращению с РАО.
В 2008 году 15 «Радонов» вместе со всеми хранилищами РАО перешли под управление Росатома и были объединены в РосРАО. В 2011 году в состав РАО вошли и «СевРАО», работающее с объектами ядерного наследия ВМФ СССР в Мурманской области, и «ДальРАО», выполняющее аналогичные работы на Дальнем Востоке. На сегодня РосРАО организационно — 19 отделений в восьми округах по всей России, это разработка и создание технологических комплексов полного цикла для получения кондиционированных форм РАО, пригодных для хранения, это модернизация парка спецтехники, внедрение новых транспортно-упаковочных комплектов и многое другое. Одна из самых свежих разработок РосРАО — роботизированный комплекс, придуманный для извлечения, сортировки и упаковки РАО, которым можно управлять с любого расстояния. Можно работать и при визуальном контакте — антропоморфный робот будет в точности повторять движения оператора, меняя используемые инструменты, раскидывая РАО по разным емкостям и так далее. Перспектива очевидна — научить робота «думать» самостоятельно, принимать решения и действовать уже без участия человека.
Несмотря на создание РосРАО, Росатом «не забудет» об эпохе «Радонов» — в его составе есть и ФГУП «Радон», и это еще и память о 90-х годах. Первым созданным «Радоном» был московский — в результате огромного объема работ, проводившихся на заре «атомной эры» в НИИ, расположенных в столице и рядом с ней, было накоплено изрядное количество РАО. Именно на московском «Радоне» создавались все технологии по обращению с РАО, он стал опытно-промышленной площадкой, на которой они апробировались, он же стал и «кузницей» кадров — здесь готовили специалистов для новых и новых «Радонов». Обучающие программы за годы существования московского «Радона» были доведены до такого уровня, что на его базе создано отделение МАГАТЭ, в котором теперь готовят и иностранных специалистов. Поскольку московский «Радон» обеспечивал радиационную безопасность столицы, даже в самые сложные годы внимания ему уделяли по максимуму, и в результате он стал … муниципальным предприятием.
История о том, как боролись Москва и Росатом за право контролирования, управления и развития «Радоном», длинна, сложна и запутанна — борьба закончилась только в 2013 году. Сегодня «Радон» — это наблюдение за радиационной обстановкой в Москве, обеспечение радиационной безопасности, сбор, транспортировка, переработка РАО и передача его в хранилища, под ведение НО РАО и многое другое.
Федеральный центр ядерной и радиационной безопасности
23 августа 2007 года — «день рождения» еще одного предприятия ЗСЖЦ, Федерального Центра ядерной и радиационной безопасности, ФЦЯРБ. На тот момент ФЦЯРБ был определен как уполномоченная организация по заключению внешнеторговых сделок по вывозу ОЯТ реакторов советского и российского дизайна из зарубежных стран, но год за годом круг задач расширялся. Но и первая задача, выполненная ФЦЯРБ, тоже имеет свою историю.
В 2004 году США и Россия подписали «Соглашение о сотрудничестве по ввозу в РФ ядерного топлива исследовательских реакторов, произведенного в СССР и в РФ», после чего была разработана программа RRRFR, Russian Research Reactor Fuel Return, для выполнения которой изначально и был создан ФЦЯРБ. Вывоз ОЯТ шел 10 лет, мы перечислим только страны, откуда транспортировалось топливо, — этого вполне достаточно, чтобы можно было понять, сколько международных проблем было решено и чего стоила организация безопасных перевозок. Белоруссия, Болгария, Венгрия, Вьетнам, Казахстан, Латвия, Ливия, Польша, Румыния, Сербия, Узбекистан, Украина и Чехия — вот такой список. А подробности такой операции, например, как авиационный вывоз высокообогащенного ОЯТ с территории Ливии в 2009 году, мы можем только представить — наверняка это была крайне нетривиальная задача.
Вот перечень проектов, уже выполненных специалистами ФЦЯРБ: утилизация атомной подводной лодки «Папа»; утилизация плавучей технической базы «Лепсе»; вывоз ОЯТ из пункта временного хранения в Гремихе; строительство пункта длительного хранения реакторных отсеков в губе Сайда; строительство инфраструктуры, разработка и создание нестандартного оборудования для работы на бывшей базе ВМФ СССР в губе Андреева. Конечно, все эти проекты не были реализованы ФЦЯРБ в одиночку — над этими проблемами ломали голову целые научные коллективы, возникали своеобразные консорциумы из НИИ и КБ Росатома, но участие ФЦЯРБ как координатора, как подрядчика было необходимо из-за наработанного опыта взаимодействия и сотрудничества с международными и зарубежными организациями. Ведь программы, связанные с ликвидацией объектов советского ядерного наследия СССР на нашем Севере, — международные, помимо России, в них участвует еще 10 государств и Европейский банк реконструкции и развития.
В 2015 году решением Совета глав правительств СНГ была принята «Межгосударственная целевая программа «Рекультивация территорий государств, подвергшихся воздействию уранодобывающих производств». Вот цитата из ее преамбулы:
«Интенсивная разработка урановых месторождений на территории четырех республик бывшего СССР (Республика Казахстан, Кыргызская Республика, Российская Федерация, Республика Таджикистан) была начата в конце 40-х — начале 50-х годов ХХ века. За время деятельности предприятий урановой промышленности на территориях этих государств накопилось значительное количество отходов, содержащих повышенные концентрации естественных радионуклидов уран-ториевого ряда, обращение с которыми, включая вопросы безопасного длительного хранения или захоронения, а также рекультивации мест размещения отходов, является сложной и ресурсоемкой задачей».
Разбираться с этой частью ядерного наследия советских времен — дорого и долго, вот и было принято совершенно логичное решение о том, что нужно делать это объединенными усилиями. Нефть и газ стимулируют появление государственных границ, а уран вот наоборот — объединяет. Это, конечно, шутка, но в каждой шутке — только доля шутки. Напомним, что уже идет детализация проекта создания в Таджикистане реактора «Аргус-М», что активно идут переговоры о строительстве российской АЭС в Узбекистане, что уран на территории Казахстана добывают сразу несколько казахско-российских совместных предприятий. Работа снова становится все больше совместной, общей — нашему отечественному атомному проекту государственные границы явно узковаты. ФЦЯРБ и московский «Радон» уже обследовали системы обращения с РАО на Армянской АЭС, впереди — разработка модернизации технологий, создание специализированного оборудования. 2 марта 2018 года состоялось 77-е заседание Экономического совета СНГ, на котором было принято решение о придании ФЦЯРБ статуса базовой организации СНГ по вопросам обращения с ОЯТ и РАО и выводу из эксплуатации ядерно‑ и радиационно опасных объектов (ВЭ ЯРОО). Круг задач и проблем, которые предстоит решать ФЦЯРБ, стал еще шире.
Разумеется, на дивизионе ЗСЖЦ лежит и все, что связано с обращением с облученным ядерным топливом. Транспортировка ОЯТ с АЭС на территории России, создание системы обращения с ОЯТ на АЭС, которые Росатом строит за рубежом, — еще одна задача, стоящая перед дивизионом ЗСЖЦ. Традиционно в России транспортировка осуществлялась железнодорожным транспортом, но в ближайшие годы «география» станет совсем другой, нужно готовиться к транспортировке воздушным и морским транспортом, нужно разрабатывать новые, более совершенные модели транспортно-упаковочных комплектов. Отметим, что опыт воздушных перевозок ОЯТ имеется только у ФЦЯРБ— взгляните внимательно на список стран, с территории которых возвращено ОЯТ исследовательских реакторов.
При заключении пакета контрактов с Египтом по строительству АЭС «Эль-Дабаа» участие ФЦЯРБ предусмотрено сторонами изначально, о чем аналитический онлайн-журнал «Геоэнергетика.ru» уже рассказывал ранее.
«Скала»
Пусть коротко, но мы взглянули на то, кто и как в Росатоме наблюдает за радиационной обстановкой, кто собирает и транспортирует РАО и ОЯТ. Собрали, рассортировали — логика подсказывает, что собранное надо переработать для того, чтобы как-то решить судьбу этого «ценного имущества». НО РАО работает в основном с РАО III и IV класса — средне‑ и низкоактивными, поскольку уже существуют весьма надежные технологии, обеспечивающие изоляцию и хранение такого РАО. Но ОЯТ и ВАО (высокоактивные отходы) требуют еще более серьезного подхода. Наверное, было бы логично, чтобы в состав дивизиона ЗСЖЦ вошло и производственное объединение «Маяк», в составе которого действует единственный на сегодня в России завод по переработке ОЯТ, где освоены технологии переработки РАО средней и высокой активности. Однако «Маяк» выполняет настолько большой объем работы по такому количеству направлений, что «втиснуть» его внутрь какого-то одного дивизиона организационно просто невозможно.
Для того чтобы технически реализовать замыкание ядерного топливного цикла, Росатом определил в качестве базового предприятия ГХК, Горно-химический комбинат в Железногорске. Именно здесь хранится ОЯТ, полученное на реакторах РБМК, здесь создано бассейновое хранилище для ОЯТ реакторов ВВЭР-1000, здесь приняты в эксплуатацию две линии сухого хранилища для этого топлива. Здесь же, на ГХК, построен завод по производству МОКС-топлива, производство которого идет в тесной кооперации с другими предприятиями Росатома. И самые интересные, самые свежие на сегодняшний день новости в переработке ОЯТ — то, что происходит на созданном в Железногорске опытно-демонстрационном центре по радиохимической переработке ОЯТ. Технология, применяемая здесь, относится к поколению III+, поскольку впервые в истории мирового атомного проекта переработка ОЯТ происходит без образования жидких РАО. Такой метод в разы уменьшает нагрузку на экологию — РАО в сухом виде занимают в десятки раз меньший объем, обеспечить его безопасное хранение можно надежнее и, что немаловажно, намного дешевле, чем это получается в случае жидких отходов. В конце прошлого года прошла «проба пера» — в технологическую линию ОДЦ была загружена реальная ОТВС (облученная тепловыделяющая сборка), после чего ее без спешки «разделали». Первый блин не получился комом, вот комментарий генерального директора ГХК Петра Гаврилова:
«Целью было проверить в опытно-промышленном масштабе технологию нашего опытно-демонстрационного центра — то, о чем мы заявляли на всех уровнях, что это технология «три плюс», позволяющая уйти от жидких радиоактивных отходов. Сразу скажу, что технология полностью подтвердила свою состоятельность. Новая технология, примененная на ГХК, не «повторяет и догоняет» лучшие зарубежные образцы, а создает новую ступень развития атомной техники».
С его мнением согласились французские профессионалы, побывавшие с деловым визитом на ГХК в конце июня 2018 года, так что теперь дело остается «за малым» — отработав методику, суметь «расширить» ее для того, чтобы переработка ОЯТ шла уже в промышленных масштабах. Как и в случае любого другого товара, переход от экспериментального производства к конвейерному не может быть линейным, при масштабировании придется решать новые проблемы, которые сейчас просто не видны. Но, с учетом опыта, компетенций коллектива ГХК будем надеяться на то, что решения будут найдены.
Уран-графитовые реакторы
Есть у дивизиона ЗСЖЦ еще одна задача, решение которой необходимо не только для России, но и для всего мирового атомного проекта, — проблема облученного реакторного графита. Да-да, речь идет о «военных» реакторах, на которых шла наработка оружейного плутония, о реакторах РБМК и о реакторах Билибинской АЭС ЭГП-6 — во всех них в качестве замедлителя нейтронов использовался графит. Все те годы, пока в этих реакторах шли ядерные реакции, графит набирал, набирал и набирал радиоактивность. В нем накапливался радиоактивный изотоп углерода-14, примечательный тем, что он усваивается всеми без исключения живыми организмами, при этом период его полураспада составляет 5 700 лет. Из прочих «сюрпризов» — водорастворимый изотоп хлора-36 с периодом полураспада 300 000 лет и тритий с его гамма-активностью. Из-за наличия этих потенциально опасных и сложно регистрируемых радионуклидов сегодня никто в мире не разбирает графитовые кладки снятых с эксплуатации реакторов — слишком велик риск радиационного заражения местности. По оценкам МАГАТЭ, общее количество накопившегося в мире облученного реакторного графита составляет не менее 260 000 тонн — впечатляющая цифра. «Военные» уран-графитовые реакторы остановлены во всем мире, но что делать с ними дальше, технологически не решено. Россия начинает поэтапно окончательно останавливать реакторы РБМК, имеющийся запас времени надо использовать для того, чтобы разработать методы превращения их в ядерно и радиационно безопасные объекты.
После того как в 2008-м на СХК, Сибирском химическом комбинате, расположенном в городе Северске Томской области, остановили последний из пяти уран-графитовых реакторов, Росатом и не думал «разгонять» специалистов или заниматься их переквалификацией — эти профессионалы стали основой ОДЦ УГР, опытно-демонстрационного центра уран-графитовых реакторов. Задание, которое получил центр, было «простенькое» — разработать методику захоронения реактора на месте. Кто мог это сделать быстрее и лучше, чем те, кто работал на этих реакторах, знал каждую черточку их «характера»? Здание реактора ЭИ-2 после того, как из него извлекли все металлоконструкции, было аккуратно демонтировано, но оставалась подземная часть глубиной 20 метров. Пока шел демонтаж оборудования, специалисты Центра разрабатывали состав смеси, которая должна была изолировать графитовую кладку от внешней среды, удерживать радионуклиды в границах консервации в нынешних климатических условиях и даже в том случае, если произойдет смещение материковых плит и Северск превратится в морское дно. Итоговый состав барьера создан из трех типов глин, которые добываются в разных уголках России. После специальной химической и механической переработки итоговый барьер не пропускает дождевые осадки, спокойно выдерживает таяние снега и не меняет эти свойства даже в случае землетрясения. Демонтированные металлоконструкции опустили в подземную часть реактора, пересыпая изолирующей смесью так, чтобы ею были заполнены все емкости, трещины, полости — внутри захоронения не осталось ни одного кубического миллиметра пустоты. На словах все просто, визуально результат и вовсе радует глаз — лужайка как лужайка. Гарантия, которую дают специалисты Центра, — 10 тысяч лет. За этой «простотой» несколько десятков патентов, мировое признание и планы МАГАТЭ создать на базе ОДЦ УГР международный центр по отработке технологий обращения с облученным реакторным графитом. К рассказу об этом международном центре мы обязательно вернемся — чтобы понять, что именно происходит в Литве с бывшей Игналинской АЭС, на которой работали реакторы РБМК-1500, по какой причине Литва безостановочно устраивает один скандал за другим по поводу строящейся Белорусской АЭС.
На этом, пожалуй, вторую прогулку по Росатому можно и закончить. Вторую, но далеко не последнюю. Рассказывая о структуре атомной корпорации, мы еще не коснулись того, без чего никакое движение вперед, никакое развитие невозможно в принципе — не заглянули в Научный дивизион. Думаем, что любопытно будет посмотреть, как идут дела у такого подразделения, как «Росатомфлот», поудивляться тому, насколько мощный задел для создания гражданской продукции накоплен на предприятиях ядерно-оружейного комплекса, каким мощным потоком эти разработки врываются в нашу с вами действительность. Ну и, конечно, новые направления бизнеса Росатома — интересные, неожиданные и очень перспективные, рушащие стереотипы представлений о том, что «в России нет и быть не может высоких технологий, да и старые, традиционные наукоемкие отрасли промышленности умерли». Скажем мягко — это неправда.